- А в сенате реставраторов всегда сумеет сдержать разумное большинство.
Стил долго не отвечает, и я все жду, не присаживаясь.
- Вы знаете, кто выдвинет билль? - наконец спрашивает он.
- Слышал: Рондель.
- Глава партии "джентльменов". Человек, проживший на свете столько же,
сколько и я. Что заставило его изменить продуманному и пережитому?
- Я только что слышал от главы вашей партии, Стил, - говорю я, делая
ударение на "вашей". - Жизнь, как время, - идет вперед, а не стоит на
месте. Должно быть, Рондель это понял.
- Они хотят расколоть нас, - тихо, но твердо произносит Стил. - Отойдут
трудовики, уже зашевелились каноники, а главное, конечно, Мердок.
Перемены? Я против перемен, Ано. Люблю все стабильное, прочное,
неизменное. Видно, мне пора в отставку, сынок. Могу назвать тебя так, кто
бы ты ни был. Ведь мне уже, как и Висту, давно за семьдесят. Только уйду
после выборов. По конституции все мои голоса получат те, кому я их отдам.
А у меня сто тысяч избирателей, и ни один из них не будет голосовать за
Мердока.
Я вспоминаю рассказ Мартина, но молчу. Стоит ли огорчать старика, да
еще в такой день? А на Мердока можно найти управу: есть и Уэнделл, есть и
Бойль. Да и "Сити ньюс" вмешается, если понадобится. Словом, отпор Мердоку
мы дадим и без Стила.
Звонит колокол, призывающий членов сената в зал заседаний. Стил уходит
из ресторана. Мне его искренне жаль - священник, основы веры которого
поколеблены. Медленно иду за ним.
У входа в ложу мне встречается Мердок, старомодный и чинный. Улыбка его
лучезарна, словно у игрока, крупно выигравшего на скачках.
- Радуетесь? - замечаю я. - Не рано ли?
- А вы сомневаетесь, мсье Ано?
- Потому я и отказался от ваших пяти тысяч.
- Боюсь, что вы мне уже не нужны. Как советник Стила, разумеется.
Охотно предлагаю вам тот же пост.
- Не рано ли? - повторяю я.
- Я уже присмотрел себе кресло в сенате. Подумайте, Ано, может быть,
это окажется выгоднее, чем предложение Уэнделла?
- Вы, как всегда, информированы, Мердок. Но я ни к кому не уйду от
Стила. Тем более сейчас.
- Поддержать падающего? - смеется Мердок.
- Нет. Просто большей свободы действий нигде у меня не будет.
- То-то вы так часто встречаетесь с Мартином. Пусть имеет в виду, что
разглашение редакционных секретов чревато далеко не радужными
последствиями. - Еще одна улыбка, и он скрывается в ложе.
Значит, Мердок знает о моих встречах с Мартином. Откуда?
Игра продолжается.
10. УКРАДЕННОЕ ПИСЬМО
Билль прошел.
Утро. Я лежу у себя в комнате на диване. Делать ничего не хочется, да и
дел нет. Сейчас в Городе праздник - шестьдесят первая годовщина Начала,
того самого Начала, откуда повел свою жизнь этот смоделированный
неведомыми галактистами человеческий город и которое с тех пор так и
пишется, как Город, - тоже с прописной буквы. За окнами непривычная
тишина, лишь экипаж изредка проскрипит или прозвенит конка. И в отеле
тихо, в коридорах не хлопают двери, еще спят после бурной предпраздничной
ночи заезжие купчики и агенты - коммивояжеры, как у нас говорили когда-то,
спят профессиональные шулера. Не слышно и жильцов, любящих покурить и
поболтать на ходу, возвращаясь к себе из бильярдной или бара. Но
большинство номеров пусты: сенаторы-фермеры и промысловики разъехались по
своим промыслам и поместьям.
Вот и лежи, Анохин, потому что читать тебе нечего, все газеты уже
прочитаны, а книги здешние старомодны, как и этот отель, - что-то вроде
бульварных романов конца прошлого века. Лежи, Анохин, и жди, не забежит ли
Мартин, вечно где-то что-то вынюхивающий. Какой детектив получился здесь
из Мартина: вездесущий и все замечающий, свой повсюду - на бирже и в
дешевых забегаловках, в семье простого промысловика и на приеме у
директора страховой компании! Без Мартина я не знал бы и половины того,
что знаю сейчас о Городе и его секретах. Мне бы и в голову не взбрело
обедать в баре "Аполло", куда не ходят респектабельные горожане, вроде
Уэнделла или Стила, и куда меня поведет сегодня Мартин. А пока лежи,
Анохин, и думай, зачем ты затеял всю эту игру с Мердоком, Стилом,
Донованом. И с биллем, который в конце концов прошел, несмотря на двадцать
три голоса против. Стил все-таки выступил и повел за собой, опровергнув
мои предсказания, чуть-чуть больше трети сената, но этих "чуть-чуть"
оказалось слишком мало, чтобы билль провалить.
Предвыборная кампания уже в разгаре, портреты кандидатов в сенат на
каждом шагу: и на рекламных стендах, и в магазинных витринах Города; в
избирательных участках уже готовят списки выборщиков и бюллетени... А я
чувствую себя здесь чужаком: предвыборная карусель кружится помимо меня,
мне полностью безразлично, кто займет сенатские кресла, за какие проекты и
поправки будут голосовать. Конечно, я сочувствую Доновану, но что ему от
моего сочувствия? В сущности, мы с Мартином узнали все. И если только для
этого нас переместили сюда, то пора бы возвращаться домой, благо желание
неведомых "небожителей" уже выполнено. Большего сделать нельзя: общество
здесь развивается по законам, давно на Земле открытым, а ускорить или
изменить ход исторического развития - не в наших силах.
Кто-то тихонько стучит в дверь. Это не Мартин: Мартин обычно появляется
без стука. Нехотя поднимаюсь, поправляю домашнюю куртку и говорю:
- Войдите.
Входит Пит Селби, с такой удрученной миной, что сразу становится ясно:
дурные вести.
- В чем дело. Пит?
- Неприятность, советник. Меня выставили из архива.
- Совсем?
- Нет, пока перевели в общую канцелярию.
- Почему?
- Директор мсье Жанвье заметил, что я интересуюсь больше партийными
доходами и расходами, чем восторженными восхвалениями кандидатов в сенат.
Такие документы я, дескать, отбрасываю, а изучаю счета и доносы. Теперь
мне все будет выдаваться лишь по его выбору. Мсье Жанвье хочет, чтобы я
работал на глазах у его чиновников. Мне он не верит.
- Ну, это не так плохо, Пит, - решаю я. - За вами будут следить, а вы
наблюдайте, кто особенно в этом старается. Немедленно сообщите мне их
имена.
- Все ясно, советник.
- Вот и действуйте. Пит. А директору скажите, что вам даже полезнее
работать по его указаниям.
Едва я успеваю закончить фразу, как врывается - и конечно, без стука -
Мартин. Увидев Пита, спрашивает:
- Где Луи, Пит?
- Не знаю. Он уже несколько дней не ночует дома.
- И я его не встречал, Юри. - Тревожная нотка слышится в голосе
Мартина.
- Он только сказал, что должен кого-то разоблачить, - говорит Пит, - но
кого именно, промолчал. Расскажет, мол, когда все выяснит.
- Меня беспокоит твой промах, Мартин. - Я уже начинаю понимать, что
Ренье в опасности.
- Меня это самого беспокоит, - вздыхает Мартин. - Может быть, сегодня
еще узнаем что-то в "Аполло".
- В "Аполло"?! - удивленно восклицает Селби. - Вспомнил! Именно сегодня
вечером он и будет в "Аполло".
- Зачем? - изумляется Мартин.
- Я сказал... он мне сказал... - лепечет совсем смущенный Пит, - что
именно в баре "Аполло" он разоблачит кого-то... кто будто бы всем мешает.
Мы недоуменно переглядываемся с Мартином. Для чего Ренье понадобился
этот притон? С кем он туда придет? Что-то выведал в банде Пасквы? Но
удалось ли ему это скрыть? Ведь у него нет опыта конспиратора.
- Луи кому-нибудь давал ваш адрес? - спрашиваю я Пита.
- Зачем? Всем и так известно, что студенты из провинции живут в
общежитии политехнички.
- Там бандиты рисковать не станут, - говорит Мартин.
- Кто их знает, - возражаю я. - Ты бы лучше переехал, Пит. На время к
кому-нибудь, а? Сумеешь?
- Если требуется, сумею, - кивает Пит и продолжает: - Вы просили
посмотреть повнимательнее, не наблюдают ли сослуживцы за моей работой.
Наблюдают, советник. Сначала я ничего не заметил или, вернее, не обратил
внимания. В частности, на любопытство старшего клерка Освальда Ринки. Он
представился крайне заинтересованным моей работой, заглядывал в документы,
которые я просматривал, и в мои записи, причем что-то записывал сам.
Интересовался он именно тем, что хотел скрыть от меня мсье Жанвье. Его не
волновали происки оппозиции, он хотел точно знать, на сколько голосов
могут рассчитывать популисты в том или ином кантоне.
- Значит, Ринки работает не на Жанвье, - замечает Мартин.
- Но, видимо, через него и просачивается партийная информация... -
размышляю я. - Только для кого?
Кажется, я начинаю понимать, в чем дело. О том, что Мердок имеет своих
агентов в избирательной канцелярии популистов, я догадывался давно. Теперь
отпали последние сомнения: если Ринки - человек Мердока, то глава
реставраторов знает все, что ему нужно.
Пит не уходит - мнется, словно что-то собирается добавить.
- Я еще не все сказал, советник, - бормочет он.
- Ну говори, не смущайся, - поощряю его я.
- У меня украли рекомендательное письмо сенатора Стила.
Одна новость лучше другой!
- Почему оно оказалось у тебя?
- Я предъявил его мсье Жанвье, он прочел и вернул мне. А я спрятал
письмо в стол, но не запер ящик - не подумал о возможности пропажи. В
письме рекомендовали меня - ну кому еще нужна была эта рекомендация?
- Может, оно и сейчас в столе? Поищи получше.
- Уже искал. Письма нет. И я даже догадываюсь, кто его взял. Кроме
Освальда Ринки, в комнате никого не было.
- Скверная история, - говорю я. - Любой документ за подписью сенатора
может быть использован нам во вред.
- Для чего же он понадобился этой канцелярской крысе? - пожимает
плечами Мартин.
Пит робко его поправляет:
- Это совсем не канцелярская крыса, мистер Мартин. Я даже не понимаю,
зачем он у нас работает. Платят здесь немного, а деньги у него водятся. И
если письмо сенатора что-нибудь стоит, он продаст его без зазрения
совести. Ринки игрок, мистер Мартин, и чуть ли не каждый день прямо со
службы едет в "Гэмблинг-Хаус". Знаете это казино на Больших бульварах? Мне
думается, что и сейчас он там.
- Почему ты так считаешь? - спрашиваю я.
- Вчера я попросил у него взаймы, мсье Ано. Немного попросил, до
получки. А он сказал: "Сегодня ни сантима, Пит. Но завтра будут. Приходи в
казино: если не продуюсь - выручу". Играет он крупно. До выигрыша или
проигрыша.
- Значит, долго не задержится, - замечает Мартин.
Мы понимаем друг друга с полуслова. За сколько Ринки продал письмо, не
существенно. Важно, когда и кому.
- Вот что, Мартин, - решаю я. - Приедешь в "Аполло" после девяти, в
самый разгар сутолоки. Столик закажешь заранее. Я постараюсь приехать
вовремя. Пока же мы с Питом займемся Ринки. Надо узнать точно, кому он
продал письмо сенатора.
"Гэмблинг-Хаус" - было начертано электрическими лампочками по фронтону
богатого особняка на самом фешенебельном отрезке Больших бульваров.
Надпись освещала не только вход и колоннаду у входа, но и примыкающую к
ним ресторанную площадку под парусиновым тентом. От нее к воротам тянулась
липовая аллея.
Швейцара не было. Мы вошли в открытые настежь двери. В глубине большого
пустынного холла скучал молодой человек в синем сюртуке и кружевном жабо,
украшенном булавкой с лиловым, похожим на аметист, камнем. Мы предъявили
свои визитные карточки и уплатили по двадцать пять франков за вход. Пока
нам выдавали входные билеты, я успел осмотреть соседний бар за тяжелыми
плюшевыми портьерами. Он был почти пуст - только несколько хорошо одетых
молодых людей у стойки.
- Ринки среди них нет, - подсказал мне Пит.
Наверху нас встретила привычная тишина игорного зала. Лишь изредка
шепот советующих, негромкие реплики игроков, возгласы банкометов и крупье
перекрывают легкое шуршание фишек по сукну столов. Лакеи в красных фраках
и белых чулках до колен ухитряются лавировать между столами с подносами в
руках, даже не зазвенев бокалами.
Освальд Ринки, сидящий напротив крупье, играет осторожно, ставит стопки
фишек не на номера, а на цвет, рассчитывая только на удвоенную сумму в
случае выигрыша. Перед ним на столе лежит большая груда фишек. Очевидно,
Ринки уже выиграл немало и - что соответствовало бы его репутации
крупного, но осторожного, не любящего рисковать игрока - должен скоро игру
закончить.
- Не подходите к столу, Пит, - говорю я, - вас он сразу узнает и
поймет, что вы пришли не для игры в рулетку. Лучше подождите незаметно в
сторонке и перехватите его, когда он пойдет от разменной кассы к выходу.
Попросите у него, скажем, двадцать пять франков. А я неожиданно подойду к
вам...
Мы так и делаем. Пит отходит к разменной кассе, я становлюсь у стола
позади крупье. Из-за его спины мне видно, как играет Ринки. Методично,
невозмутимо, то уменьшая, то увеличивая ставки, он играет на "руж" и
"нуар" или на "чет" и "нечет", как мальчишки в орлянку: орел или решка.
Ринки везет: стопка фишек у него под руками становится все больше и
больше.
И вдруг Ринки невольно, инстинктивно, даже со страхом, накрывает эту
разноцветную стопку. Он увидел и узнал меня.
Почему советник сенатора пришел в казино? Ведь имя Жоржа Ано отнюдь не
популярно среди его завсегдатаев. Значит, он заглянул сюда случайно,
вероятно из любопытства. Но успел заметить за рулеточным столом партийного
функционера. Надо бросать игру и немедленно уходить, объяснив пребывание в
казино той же случайностью. Так я прикидываю возможные умозаключения Ринки
и не ошибаюсь. Всем своим видом показывая, что игра для него окончена и
что играл-то он, в общем, равнодушно, без интереса и выигрыш чисто
случаен, Ринки бочком-бочком пробирается сквозь толпу к разменной кассе. Я
осторожно следую за ним, стараясь не опоздать к его встрече с Питом.
Пит успевает догнать Ринки, когда тот уже спустился вниз по широкой
мраморной лестнице и взял свой цилиндр в гардеробе. Они оба стоят в
скучной тишине холла, не привлекая внимания ни краснофрачных лакеев, ни
застегнутого на все пуговицы администратора. Я их, конечно, не слышу, но
вопрос Селби мне известен. А теперь вижу и ответ: Ринки разводит руками,
виновато улыбается, явно разыгрывая этюд о проигрыше неудачника.
Именно в эту минуту я и подхожу к ним.
- Каким образом вы здесь? - строго спрашиваю я Пита. - Посещение
подобных заведений не украшает работников нашей партийной канцелярии.
Пит, якобы заикаясь от испуга, косноязычно лепечет:
- Я случайно... У меня и денег для этого нет. А пришел... попросить
взаймы у приятеля. Это Освальд Ринки, старший клерк у мсье Жанвье...
Я смотрю в упор на Ринки, и мне кажется, что я где-то его уже видел.
Где? Вспомнить не могу. А Освальд Ринки, обрадованный тем, что Селби
неожиданно дал ему возможность уйти из-под удара, угодливо раскланивается.
Я надменно оглядываю Ринки (у меня это хорошо получается) и внезапно
вспоминаю, где его видел: он был среди замаскированных бандитов Пасквы,
перехвативших нас на лесной дороге в Вудвилль. Несколько секунд молчу,
соображая, как использовать свое открытие, и, не подавая виду, что
разгадал Ринки, говорю назидательно, как советник сенатора старшему клерку
его канцелярии:
- Ваш выигрыш или проигрыш меня не касается, но репутация игрока не
подходит для партийного функционера, Освальд Ринки. Мне, возможно,
придется сделать соответствующие выводы.
Ринки испуган, но, видимо, не осложнения с Жанвье беспокоят его, а мое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг