Мартин, конечно, уже все понял, но продолжает играть в "непонимайку".
Подобно многим своим собратьям-газетчикам, он любит эту игру, когда задают
не прямые, а окольные, наводящие вопросы, выуживая нужную и ненужную
информацию: с умелой подкраской и ненужная пригодится.
- Помнишь, я тебе рассказывал, - как бы вспоминая, говорит он, - что из
Бидо собираются сделать пудинг? Я ведь думал, речь идет о гангстерских
междоусобицах.
- Не ври. Дон. Не думал ты так. Прекрасно знаешь, что здесь не Сицилия
и не Манхэттен. И на земной аршин ничего мерить нельзя. Есть что-то
родственное, но не то. И не Пасква замыслил всю эту акцию - он вообще не
умеет мыслить, этот тупой бандюга. Задумал ее изворотливый и хитрый ум.
Мартин, уже привыкший к тому, что в сложных положениях именно я
принимаю решения, вопросительно смотрит на меня. И, не дожидаясь вопроса,
я отвечаю:
- Возвращайся в редакцию и разузнай, что готовят твои коллеги в
утренний номер. Доказательств у них нет. Значит, все, что они напишут о
причастности популистов к преступлению в "Аполло", - вранье. Впрочем, на
это они не пойдут: повод для обвинения в клевете очевиден. Если тебя
вызовет редактор или Мердок - может и такое случиться, - говори правду. Не
скрывай, что был вместе со мной. Ничего не видел, кроме стрельбы, убитых и
гангстеров. Что делал я? То же, что и ты. Подошел к убитому, послал
официанта за полицией, дал показания сержанту. Мердок, если ему доложат о
нашем присутствии в баре, конечно, догадается, кто сорвал операцию. Но ты
"ничего не знаешь", а я выкручусь.
- Я действительно ничего не знал о взятом тобой письме. Ты сделал все
чертовски быстро.
- Думаю, тебя об этом и не спросят.
Мы оба понимаем, что преступление в "Аполло" заставляет торопиться.
Выглядываю в окно - улица пуста, тусклый газовый фонарь кладет желтый круг
света на мокрую от дождя брусчатку. Снимаю с вешалки сюртук и меняю
шлепанцы на штиблеты.
- Ты куда? - спрашивает Мартин.
- К Бойлю.
- Во-первых, уже поздно.
- Он еще работает. Он долго задерживается.
- А во-вторых, зачем?
- Рассчитаться с Пасквой. Полагаю, Бойль это сможет.
- На каком основании?
- С предвыборным шантажом подождем. Надо еще собрать все необходимые
материалы. Но с убийством ясно. Есть два достаточно авторитетных
свидетеля, узнавших убийцу.
Мартин очень серьезен, даже встревожен, пожалуй. Его, видимо, беспокоит
история со злополучным письмом Стила. Не верит мальчишке-официанту? Пусть
так. Проболтается мальчишка - узнает Бойль. Ну я и скажу ему всю правду,
прежде всего он популист, а потом уже начальник полиции. А Мердок все
равно догадается.
- Не боишься? - интересуется Мартин.
- Кого?
- Мердока, конечно.
- Пистолеты нам пока не понадобятся. Дон. Подсылать убийц к советнику
сенатора он, как будущий коллега Стила, не станет. Ограничимся словесной
дуэлью. А результат ее предсказать трудно. Кто будет повержен, поживем -
увидим. - С этими словами я открываю дверь в коридор - он безлюден - и
добавляю: - Выходим поодиночке. Ты - в редакцию, я - к Бойлю.
На улице нанимаю ползущий мимо фиакр с полусонным кучером, который
сразу просыпается от моего окрика и чуть не роняет бич, похожий на
цирковой шамберьер.
Полицейское управление находится там же, где и пятьдесят лет назад, -
на углу Больших бульваров, в двадцати минутах езды. Сейчас здесь тихо и
пусто. Охранник придирчиво проверяет пропуск, выписанный мне еще месяц
назад.
Бойль сам встречает меня у дверей своего кабинета - уже поздно, и
секретарша давно ушла, а дежурный адъютант что-то записывает у телефона.
- Признаюсь, я не удивлен вашим появлением, советник, - улыбаясь,
говорит Бойль. - Мне уже доложили о происшедшем в "Аполло".
- Я просил это сделать немедленно.
- Убийство произошло на ваших глазах?
- Да. И я был не один, а с моим знакомым, мистером Мартином.
- Кто этот Мартин?
- Журналист. Сотрудник одной из наших газет.
- "Брэд энд баттер" не наша газета, советник.
Значит, Бойль уже разузнал, с кем я находился в "Аполло". Но, не
придавая этому значения, отвечаю:
- Я сказал в широком смысле. А частные мои связи довольно обширны.
Иногда полезно получать сведения и в чужом лагере.
- Понимаю и не осуждаю. Но почему вы просили тотчас же информировать об
этом меня? Достаточно было бы и кантональной полиции.
- Прочитайте завтра утренний выпуск "Джентльмена" и вы поймете. Какой
вой там поднимется по этому поводу! Ведь убитый Бидо и его партнеры -
"джентльменская" избирательная агентура.
- Но это не политическое убийство, Ано. "Джентльмен" нам его не
припишет.
- А кому припишет его "Брэд энд баттер"? Мартин писать не будет,
уверен. А вдруг выскажется кто-то другой?
- Спасибо вам за подсказку, советник. Что же требуется от меня?
- То, что потребуют от вас "Джентльмен" и другие газеты. Остановить
бандитизм и задержать убийцу.
- Если б мы его знали!
- Мы знаем. Я и Мартин. Это Чек Пасква - личность, известная полиции
всех кантонов. Наверняка у вас в картотеке есть его фото.
Бойль задумывается. Он все понял, но почему-то молчит. Я жду.
- Чек Пасква? - полувопросительно повторяет он. - Личность
действительно хорошо нам известная. Вы с ним знакомы?
Я рассказываю о наших встречах, о том, как Пасква шантажировал
избирателей. Бойль заинтересован. Еще бы! К уголовщине примешивается
политика. И враждебная ему, Бойлю, политика.
- Паскву мы, конечно, задержим, - говорит он. - Пока только по делу в
"Аполло". Об остальном подумаем. Тут сложнее.
- Мердок? - задаю вопрос в упор.
Вместо ответа Бойль спрашивает:
- А мистер Мартин знает жертв шантажа?
- У него есть предположения.
- А факты?
- Есть признания землевладелицы - мистер Мартин назовет вам ее имя и
адрес, - что некий приезжий субъект требовал от нее со всем ее штатом
голосовать за реставраторов, угрожая в противном случае спалить урожай.
Предъявите ей фотокарточку Пасквы, и она его узнает.
- А если она не подтвердит полиции своего признания мистеру Мартину?
Я пожимаю плечами - оснований для спора нет.
- Кислое дело, - замечает Бойль. - Задержим его за убийство в "Аполло"
- с хорошим адвокатом сумеет выкрутиться. А хорошие адвокаты у него будут.
Так?
Мы понимаем друг друга. Король может защитить пешку. И, даже выиграв
пешку, мы еще не окажемся в той позиции, чтобы сказать ему: "Шах!" Мердок
сам отдаст эту пешку, если она ему уже не нужна. Но политический шантаж
реставраторов так и останется нераскрытым. Здесь уязвимых позиций у
Мердока нет. В конце концов, это - только один из способов добывать на
выборах голоса. С такой же беззастенчивостью добывают их и "джентльмены" с
помощью Бидо и его сообщников. Не безгрешны и популисты - недаром Жанвье
так упорно скрывает от Селби компрометирующие партию документы. Чем же
хуже Мердок, прибегающий к подобным способам, только с большей
откровенностью, не брезгуя и уголовщиной?
С этими мыслями я возвращаюсь в отель. Надо все-таки поспать хотя бы
половину здешней короткой ночи.
13. СЕРЕБРЯНЫЙ ВАРИАНТ
Поспать не удается. Правда, я пытаюсь заснуть в автомашине Бойля, на
которой он любезно отвозит меня в отель. Машина черного цвета, с отделкой
из полированного ореха и обитыми красным сафьяном сиденьями, с натянутым
брезентовым верхом - она очень напоминает модели девятисотых годов. Трясет
в ней отчаянно, так что попытки мои тщетны.
Странно встречает меня портье. Услышав или подсмотрев, что я приехал на
автомобиле, он сгибается чуть ли не пополам, но, подавая ключ от номера,
старается не смотреть мне в глаза. На вопрос, закрыт ли ресторан, он
отвечает, что закрыт, и тут же предлагает мне бутылку вудвилльского из
своих собственных запасов. С этой бутылкой я подымаюсь в номер, открываю
дверь и замираю в передней: в комнате горят все свечи, которые я потушил,
- очень хорошо помню, что потушил, выходя на улицу вместе с Мартином.
Значит, в комнате кто-то был или кто-то ждет. Мартин?
Оказывается, не Мартин.
У камина, развалясь в кресле и вытянув к огню длинные ноги, сидит
Мердок. Он в одном жилете, сюртук болтается на спинке кресла, узкое
холеное лицо повернуто ко мне, а на губах - знакомая хитренькая улыбка.
- Удивлены?
- Как вы попали сюда? - спрашиваю я, хотя вопрос этот явно лишний.
- У хозяина гостиницы всегда имеются запасные ключи, - смеется Мердок.
- Давайте-ка сюда вашу бутылку, а то я выпил весь грог.
С видом любезного хозяина водружаю на камин бутылку вудвилльского.
Мердок морщится.
- Предпочел бы коньяк. Но ресторан закрыт - знаю. У Бойля были?
Скрывать бесполезно. Никто не поверит в ночную прогулку по бульварам.
- Был.
- Я так и подумал.
Нельзя допускать, чтобы он чувствовал себя хозяином положения, и я
говорю:
- Не вышло, Мердок?
- Увы. Меня снова переиграли. Я сразу догадался об этом, когда узнал о
вашем присутствии в "Аполло" и что вы первым нагнулись к убитому. А с
какой целью?
- Цель понятна. Хотелось убедиться, жив ли он.
- Это после того, как его прострочили из автомата в упор? И сразу же
полезли к нему в карман?
- Почему я должен отвечать на ваши вопросы?
- Хотя бы из любезности к гостю.
- Кстати, незваному. Ну, допустим такую любезность. Меня заинтересовало
то, что ему подложили в карман.
- И никто не заметил ваших манипуляций?
- Никто не видел, даже Мартин.
- Но вы ему рассказали?
- Зачем? - Я сыграл неподдельное удивление.
- Может быть, действительно незачем. Просто так вы ничего не делаете.
Но Мартин меня не беспокоит, даже если вы и сболтнули. Его переведут на
светскую хронику и увеличат вдвое оклад. Меня интересуете вы. Точнее, ваши
действия. Знает ли об украденном вами документе Бойль?
Оказывается, у меня есть козырь. Мне становится легче. Будет угрожать
Мердок или предпримет иной маневр?
- Бойлю я сказал другое, - умышленно лгу я. - А о подложенном убийцей
документе - кстати, украл его не я, и вам это тоже отлично известно, - так
вот, об этом документе я пока еще никому...
- Пока? - перебивает Мердок.
- Естественно, - говорю я. - Каждый игрок всегда придерживает нужную
ему карту.
- Логично. И что же вы сказали Бойлю?
- Назвал убийцу.
- Вы узнали его?
- А вы думаете, черный платок, кое-как подвязанный под глазами, скроет
верзилу по имени Пасква? У меня с ним было достаточно встреч, чтобы узнать
его даже под маской. Да и маска была липовая.
- Значит, Паскву возьмут, - задумывается Мердок.
- Боюсь, что вы ему уже не поможете.
- Я и не собираюсь, - презрительно улыбается Мердок. - Паскву я вам
отдам. Он действовал на свой страх и риск, без какой-либо связи со мной.
- Ну, связь-то была, - говорю я. - Может, просто не было
согласованности.
- В чем?
- Ну, скажем, убийство Ренье. Может быть, оно и не замышлялось.
- Вы знаете имя убитого?
- Знаю, Мердок. И предполагал, что ему подложат что-то вроде того
документика.
Мердок уже хохочет, искренне и непринужденно, даже глаза смеются.
- Не глядите судьей, милый юноша. И Паскву вы не будете судить - надо
еще, чтобы судьи поверили. Ведь я с вами играю, Ано. Неужели вы думаете, я
здесь, потому что напуган и хочу вас уничтожить? Разве я стал бы делать
это сам? Фи! Как грязно и некрасиво. Ведь ночи темные, улицы пустые,
всякое может случиться во время ночной прогулки?
- Значит, я вам все-таки мешаю, Мердок?
- Конечно, мешаете. Со Стилом у нас с вами не вышло - со своей дурацкой
речью он выступил. Надеюсь, писали ее не вы? Только она ничего, как вы
знаете, не изменила. В "Аполло" вы зря сунулись. Пасква - лицо для меня
полезное. Но я широкой души человек. Вы мне по-прежнему нравитесь. Ведь
Стил собирается подать в отставку сразу же после выборов. А куда вы
пойдете? К Уэнделлу? Он вас, безусловно, возьмет, только скучно с ним
будет. Наращивать промышленные мощности и бороться с аграриями в недрах
собственной партии? Уэнделл борется не за власть, а за капиталовложения -
скучная борьба, не для вас. Вы - странный человек, Ано. Ведь даже на Стила
работая, вы ему ножку подставляли, несколько раз подставляли, хитро. Но
зачем? Вот это мне и хочется узнать. А от кого узнать, как не от вас?
Я напряженно молчу, стараясь ничем не выдать свои мысли. Для чего, в
сущности, пришел Мердок? Пришел ночью, тайно, воспользовавшись запасным
ключом к моему номеру. Наказать меня за содеянное в "Аполло"? За то, что я
проник в его замыслы? Но не затем же, чтобы сделать это по-гангстерски, в
духе Пасквы? Мердок прав: для того существуют другие руки и другие
способы. Тогда с какой целью? Снова попытаться меня купить - зачем? Для
чего все эти полупризнания, полуоткровенности? Вероятно, просто игра,
страсть к игре - ведь играет же он в политику, швыряясь людьми и деньгами,
кем-то пожертвованными или у кого-то украденными. Может, в моем поведении
есть что-то привлекающее политических подонков: ни я, ни Мартин не
принадлежим ни к "джентльменам", ни к популистам. Донован Мартина не
интересует, а мои симпатии к Доновану пока еще открыто не выражены. Так
почему бы не привлечь нас к движению реставраторов? Привлечь покрепче,
посолиднее, поосновательнее. Мердоку нужны не только избиратели, но и
помощники, на которых он мог бы опереться. Все это возможно, конечно, - но
возможно ведь и другое. Что, если Мердока волнует не исчезновение
документа из "Аполло", а самый факт его появления на свет? Для чего я взял
чистый гербовый бланк у сенатора Стила и написал рекомендацию Питеру
Селби? С какой целью? В историка, изучающего победы популистов на выборах,
Мердок, естественно, не поверил. Он знает о характере информации,
интересовавшей Пита. И не понимает, почему я, человек Стила, искал
материал, компрометирующий его партию. А я искал лишь подтверждения
политических махинаций всех буржуазных партий на так называемых свободных,
демократических выборах. Но это навело Мердока на мысль о подножке.
Я оказался прав.
- Что же вы молчите, Ано? - спрашивает Мердок. - С какой целью вы
отправили в канцелярию Жанвье некоего Питера Селби?
- Почему бы мне не доставить удовольствие сенатору созданием истории
партии, основанной еще его покойным отцом?
- А для чего тогда подбирались документы, эту партию компрометирующие?
Даже Жанвье обратил внимание.
- Селби несколько переусердствовал в стремлении быть правдивым и
точным. Негативный материал впоследствии мы все равно бы отбросили. В
конце концов он сам это понял и согласился полностью следовать советам
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг