Локлинскому. Долго они плавали по разным морям; вот в половине второго
месяца показались высокие берега Локлинской земли; но в то же самое время
подул сильный ветер, поднялась неслыханная буря, и понесло их на запад. Дня
через два ветер переменился, но забушевал еще пуще прежнего и вынес их
корабль в такое обширное море, что они, проехав дней двадцать, никакой земли
не видали. Наконец пристали они к одной неизвестной стране. По счету их,
время было зимнее; как же они удивились, когда вышли на берег: поля и холмы
зеленелись, в лесах пели птицы, деревья осыпаны были плодами, и время стояло
такое теплое, как у нас под конец весны. Они узнали, что греки называют эту
землю Иверию [45], что в этой земле зимы не бывает и снегу никогда не
видывали и что там во всем такое довольство, что хоть рук ни к чему не
прикладывай, а с утра до вечера ешь, веселись и прохлаждайся. Пуще всего им
полюбился там один дивный плод: он как золото горит на солнышке, благовоннее
всех цветов земных, а уж сладок так, что и сказать нельзя. Старый витязь,
рассказывая мне об этом, всегда прибавлял, что он бывал и в Византии, и во
многих других землях, а привольней страны сродясь нигде не видывал.
- Так и ты, Всеслав, побывал на чужой стороне! - сказала Надежда,
выслушав рассказ своего жениха. - Ты жил в земле варяжской? Расскажи-ка мне,
что это за земля такая? Далеко она отсюда?
- Да, неблизко, мой друг! Все надо идти на полночь: пройти все царство
Русское, через землю кривичей, до самого Великого Новгорода, а там идти
лесами дремучими и сыпучими песками вплоть до моря варяжского, а уж за
этим-то морем и начнется их земля.
- А за их землею что еще?
- За их землею лукоморье.
- А за лукоморьем-то что?
- Уж бог весть что, видно, самый край земли. Старики говорят, что по
дороге к лукоморью стоят сплошные горы каменные до самых небес, что за этими
горами и денно и нощно слышен клич и говор, что какие-то люди все трудятся и
от незапамятных годов просекают эти горы, но до сих пор не могли еще
прорубить и малого окошечка; а кто эти люди, как они живут, как прозываются,
откуда взялись - об этом и старики даже не рассказывают. Есть только
поверье, что когда они просекут каменные горы, то хлынет оттуда море-океан и
потопит всю землю варяжскую.
- Вот что!.. Ну, а земля-то варяжская лучше, что ль, нашей?
- И, нет, Надежда: горы, озера да болота непроходимые, а холода-то по
зимам - не нашим чета!
- Бедные, то-то, чай, они нам завидуют?
- Не больно завидуют. Послушай их, так они свою землю ни на какую
другую не променяют.
- Так отчего же этим варягам не сидится дома и они по всему белому
свету шатаются?
- Народ-то они удалой, Надежда! Тот у них и молодец, кто побывал в
чужих землях, на кровавых пирах понатешился, прославил имя варяжское и
воротился домой с богатою добычею. У них своего ничего нет, земля их бедная,
а посмотрела бы ты, как разукрашены их жены и девы молодые! Чего у них нет:
и монисты самоцветные, и бисер дорогой, и жемчуг, и гривны золотые!..
- А что, Всеслав, - шепнула Надежда, положив ласково свою руку на плечо
юноши, - правда ли, я слышала, что варяжские девушки пригожи собой и
приветливы со всеми чужеземцами?
- Да, Надежда, они ласковее наших киевлянок: не бегают от ратных людей,
любят с ними речь вести о их дальних походах и битвах знаменитых, и даже
многие из них не отстают в удальстве от мужей своих и братьев. Вот Минвана,
дочь Геральда, старого воина, у которого я жил в дому, не раз обнажала меч и
билась, как неустрашимый воин, подле отца своего. Бывало, как оденется
витязем да застегнет на груди броню булатную, так и в голову не придет, что
она девушка. Когда же скинет свой шелом и ее русые кудри рассыпятся по белым
плечам, а на алых устах заиграет улыбка приветливая, - о, как начнут тогда
толпиться вкруг нее все варяжские юноши, как спешат вещие скальды потешать
ее песнями, как радуется тот, на кого она взглянет весело! Кого назовет по
имени, тот не побоится десяти врагов, а кому скажет слово ласковое, тот
готов один идти на тысячу.
- Вот что! - прервала Надежда, потупив свои голубые глаза. - Так,
видно, эта Минвана очень пригожа собою?
- Да, Надежда, красота ее славна по всему Поморью; и, бывало, не
проходило дня, чтоб за нее не сватались удалые воины, знаменитые витязи и
даже князья варяжские.
- И она никого из них не выбрала?
- Никого. Минвана предпочитала всем женихам своим одного чужеземца.
Этот чужеземец был я, Надежда!
- Ты?.. - прервала с живостью девушка, и рука ее тихо опустилась вниз с
плеча юноши. - Ты? - повторила она, перебирая в руках конец своего голубого
покрывала. - Так зачем же ты на ней не женился?
- Затем, что я давно уже любил другую.
- Другую?..
- Да, мой друг! Я не знал ее, но кроткий небесный ее образ не покидал
меня ни днем, ни ночью; она, как невидимый ангел-хранитель, о котором мне
говорил отец твой, была всегда со мною; она одна казалась мне прекрасною. О,
как тосковало по ней мое сердце! "Найду ли я тебя когда-нибудь, - говорил я,
проливая слезы. - Где ты? Ты, которую я не умею назвать по имени!.." Да, мой
друг, я не знал еще тогда, что ее зовут Надеждою. Когда Минвана открылась
мне в любви своей, я отвечал ей, что ищу не товарища в битвах, но скромной
подруги, что русский любит защищать кроткую и боязливую супругу, а не
делиться с нею славою на поле чести. Если б ты посмотрела, Надежда, что
сталось тогда с этою надменною девою, как обезобразил гнев прекрасные черты
лица ее, как запылали местью ее дикие взоры!.. Нет, мой друг, ничто в целом
мире не может быть отвратительнее лица молодой девушки, когда оно выражает
не скромность, не доброту, а неистовый гнев и мщение! Когда я вспомню эту
гневную Минвану, ее охриплый от бешенства голос и погляжу на тебя, моя
кроткая Надежда... о, во сколько раз ты ее прекраснее! Заговоришь ли ты -
словно горлинка застонет; улыбнешься - словно солнышко проглянет!.. Да
посмотри на меня, радость дней моих! - продолжал Всеслав, глядя с восторгом
на свою невесту. - О, промолви хоть одно словечко, ненаглядная моя! Скажи
мне, любишь ли ты меня?
Надежда не отвечала ничего, но рука ее лежала снова на плече юноши, и,
когда их взоры встретились, Всеслав прочел в голубых очах ее такую
беспредельную любовь, что сердце его сжалось от какого-то ужасного
предчувствия. Ах, бедный юноша не смел верить своему счастью: он пугался
этого неизъяснимого блаженства; ему казалось, что в здешнем мире нельзя быть
столь благополучным. И кто не испытывал на себе самом этой горькой истины?
Кого не заставало горе с полною чашею в руках? Мы веселимся с друзьями,
упиваемся нашим минутным блаженством - а беда тут как тут; не видим конца
нашему счастью - а беда стучится под окном.
- Что это батюшка нейдет! - сказала, помолчав несколько времени,
Надежда.
- Если это тебя тревожит, мой друг, - прервал Всеслав, - так пойдем к
нему навстречу.
- Нет, ступай лучше один, а то неровно мы с ним разойдемся. Я подожду
здесь: да смотри, не уходи далеко отсюда.
Всеслав простился с Надеждою, сошел в долину и пустился вверх против
течения ручья по известной уже нам тропинке.
Долго стояла Надежда на одном месте; взоры ее провожали уходящего
Всеслава. Вот он перешел через бревенчатый мостик; то скрывался за
деревьями, то появлялся снова, когда тропинка извивалась по лугу, и вместе с
нею исчезал опять посреди частого кустарника. Вот еще раз мелькнул он в
промежутке двух ветвистых ив, поворотил в сторону и скрылся за утесистым
берегом оврага, который в этом месте, загибаясь налево, принимал совсем
другое направление. В ту самую минуту, как Надежда, потеряв из виду жениха
своего, обернулась чтоб взойти в хижину, раздался шорох позади лип, которые
окружали ее с трех сторон, и сквозь частые ветви мелькнуло лицо, обросшее
густою бородою.
- Это ты, Тороп? - сказала девушка. - Нет, нет, это не он! - продолжала
она, смотря с беспокойством на лысую голову старика, который, выглядывая
из-за деревьев, рассматривал ее с какою-то странною улыбкою.
- Доброго здоровья, красная девица! - сказал старик, выходя наружу и
продолжая смотреть на Надежду с таким наглым видом, что щеки ее вспыхнули от
стыда и замешательства.
- Что тебе надобно, дедушка? - спросила она робким голосом.
- Погоди, внучка, скажу - так узнаешь.
- Ты, верно, пришел к батюшке? Да его нет дома.
- Что мне в твоем батюшке? У меня есть дельце до тебя, моя красоточка!
- До меня?.. Да кто ты такой? Я тебя не знаю.
- Кабы знала, так давно бы уж не жила в этом захолустье. Ну, правду же
мне сказали: хороша ты собою! И лицом, и станом - всем взяла. Да, постой,
постой! - продолжал старик, схватив за руку Надежду, которая хотела уйти в
хижину. - Куда ты, лебедь белая? Дай перемолвить с тобой словечко!
- Пусти меня, - кричала девушка, - пусти! Я не хочу говорить с тобой.
- И, полно, моя касаточка! Что так разгневалась? Скажи-ка мне: ты
знаешь княжеского отрока Всеслава?
- Он жених мой. А ты его знаешь?
- Как же, мы с ним большие приятели. Ну, жаль мне его!.. Э, да детина
молодой: погорюет денек, погорюет другой, а там, глядишь, на третий, как с
гуся вода!
- Что ты говоришь? - вскричала с ужасом Надежда.
- А то, моя пеночка голосистая, что не все суженые женятся на своих
невестах. Послушай-ка, красная девица, я принес тебе радостную весточку,
слух о твоей красоте достиг до ушей нашего великого князя, и он приказал
представить тебя перед ясные его очи.
- Милосердый боже!..
- Что, моя красавица, не верится?.. Да небось, я отвезу тебя сейчас на
Лыбедь, в село Предиславино.
- В село Предиславино! - вскричала Надежда, стараясь вырваться из рук
старика. - Нет, нет, я лучше соглашусь умереть!
- Что ты, что ты, дурочка! Теперь-то тебе и пожить! Да полно
рваться-то! Э, да какая брыкливая! Эй, молодцы!
Человек десять воинов выскочили из-за деревьев.
- Ну-ка, ребята! - продолжал старик. - Нейдет сама, так понесите ее. Да
береженько!.. Тише, тише, не зашибите!.. Вот так!
Два воина, несмотря на сопротивление Надежды, подняли ее на руки и
понесли в лес.
- Всеслав, Всеслав! - кричала Надежда.
"Всеслав!" - повторял отголосок и умолкал.
- Да полно кричать-то, лебедка, - сказал один из воинов, - осипнешь!
- Не тронь ее! - прервал старик, идя позади с остальными воинами. -
Пускай себе тешится!
- Батюшка, батюшка, где ты?
- Вот так, мой свет, громче, громче! Кричи сколько душе угодно: как
надсядешься, так сама перестанешь!
- Всеслав, Всеслав, спаси меня! - продолжала кричать Надежда.
Но Всеслав был далеко. Не встретив нигде Алексея, он продолжал искать
его по лесу и доходил до самого берега Почайны. Около часу прошло в
бесполезных поисках, и Всеслав, уверясь наконец, что он с ним разошелся,
решился воротиться в хижину. Когда он вышел на поляну, на которой
возвышалась свежая могила угодников божьих Феодора и Иоанна, ему послышался
близкий шум; казалось, довольно многолюдная толпа людей шла по лесу. Всеслав
остановился. С каждою минутою шорох становился слышнее, и даже несколько
отрывистых речей долетели до его слуха. Вдруг пронесся по воздуху тихий
стон; Всеслав содрогнулся: этот жалобный вопль проник до глубины его сердца.
- Всеслав, Всеслав! - раздался слабый, умирающий голос.
Вся кровь застыла в жилах юноши.
- Праведный боже!.. Это она!.. Это голос Надежды!
Как молния засверкал в руке его обнаженный меч, он кинулся в ту
сторону, где раздавался крик, и в то же время двое воинов, неся на руках
полумертвую Надежду, показались на поляне.
- Стойте, злодеи! - воскликнул Всеслав, подбежав к воинам.
Испуганные нечаянным его появлением, они остановились и выпустили из
рук девушку.
- Это ты, мой суженый! - воскликнула Надежда, бросившись в объятия
Всеслава.
Один из воинов сделал шаг вперед.
- Прочь, разбойник! - сказал юноша, обняв левою рукою свою невесту. -
Еще один шаг, и кости твои истлеют на этом месте!
- Потише, молодец, потише, не горячись! - заговорил насмешливым голосом
старик, выходя с остальными воинами на поляну
- Вышата! - вскричал с ужасом Всеслав.
- Ах ты, заливная головушка! - продолжал ключник, - Уж тотчас и
драться! Вложи в ножны свой меч, храбрый витязь, да ступай, куда идешь, и не
мешай сановнику великокняжескому исполнить приказ твоего государя.
- Как? Неужели великий князь!..
- Да, по воле великого князя Владимира я должен отвезти эту девушку на
Лыбедь, в село Предиславино. Оставь ее!.. Ну что ж ты, молодец, иль не
слышишь?
- Праведный боже!.. Злодей, да знаешь ли, что она моя невеста?
- Добро, сыщешь другую! Да полно же, мне некогда с тобою разговаривать;
отцепись от нее!
- Чтоб я выдал тебе мою суженую!..
- Не выдашь волею, так возьму насильно.
- Вышата, - сказал Всеслав умоляющим голосом, - не погуби меня навеки!
Я знаю, ты можешь спасти нас обоих... О, верь мне, во всю жизнь я не забуду
твоего благодеяния!
- Ага! - прервал ключник, поглядывая насмешливо на Всеслава. - Что,
брат, видно, спесь-то поспала? Как пришла нужда до Вышата, так небось
заговорил другим голосом!.. А помнишь, в Усладов день не хотел и словечка со
мною перемолвить? То-то же, любезный, не глумиться бы тебе над тем, кто тебя
старее!
- О, будь великодушен: не попомни зла, и если я оскорбил тебя, то
клянусь, что буду впредь уважать все слова твои и чтить тебя, как отца
родного!..
- В самом деле? - прервал Вышата. - Да что ты, очень, что ль, ее
любишь?
- Больше всего на свете!
Лукавый старик призадумался; потом, поглядев с состраданием на
Всеслава, сказал:
- Жаль мне тебя, молодец!.. Оно, конечно, можно бы... Ну, ну, так и
быть!.. Счастлив ты, что человек-то я не злой!..
Глаза юноши заблистали радостью.
- Добрый Вышата, - вскричал он, - поверь, я никогда не забуду!..
- Хорошо, хорошо, - не нажить бы только мне самому беды... Ведь она уже
теперь и для тебя, и для всех заветная: не должно бы и близко-то к ней
никого подпускать... Ну, да делать нечего: разжалобил ты меня, молодец!
Добро, добро, так и быть - обнимитесь уж в последний раз!
- Как! - вскричал Всеслав.
- А что, не хочешь? На вольного воля. Что стали, ребята, не ночевать же
нам здесь?
Воины приблизились к Всеславу; Надежда вскрикнула и крепко прижалась к
груди его.
- Презренный старик, - сказал Всеслав, закипев гневом, - так-то ты
издеваешься над моим отчаянием? Пойдем, Надежда, и первый, кто осмелится!..
- Эге!.. - прервал Вышата. - Так ты вздумал бунтовать!.. Эй, молодцы,
что ж вы зеваете!.. Неужели этот молокосос будет над нами смеяться? Берите
девушку, и если он только руку занесет, так хватайте его самого!
Воины бросились на Всеслава, и один из них схватил за руку Надежду.
- Прочь! - вскричал Всеслав, махнул мечом, и воин с разрубленною
головою упал на землю.
Но в то же время товарищи его окружили со всех сторон жениха Надежды,
который, держа ее на одной руке, не мог свободно защищаться. Его схватили
сзади, обезоружили и повалили наземь.
- Свяжите его хорошенько, - кричал Вышата, - вот вам мой пояс, да туже,
чтоб и пальцем не мог пошевелить!.. Ах он сорвиголова! Ах он разбойник!..
Поднять руку на сановника великокняжеского, убить старшего десятника
дворцовой стражи!.. Ого, брат, посмотрим, как ты теперь разделаешься?.. Ну,
молодец, надоело, видно, тебе носить голову на плечах!.. Ребята, ступайте
скорее с девушкою: я пойду с вами; а вы несите убитого товарища к городскому
вирнику, да буяна-то оттащите к нему! Я сам доложу обо всем государю
великому князю.
Сказав эти слова, Вышата отправился по тропинке, ведущей к Почайне,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг