сжалось и сморщилось, словно сушеная груша или
прошлогоднее яблоко от морозу. Тетка Емельяновна, как вы
уже слышали, сударь, была старуха добрая и любила
наделять нищую братию. Посадила она Божью странницу за
стол, накормила, напоила, дала ей денег алтын пять и
наделила ее платьишком. Вот нищая и начала молить Бога за
всю семью; а после молвила: "Вижу, православные
християне, что господь Бог наградил вас своею милостью:
дом у вас как полная чаша; только не все у вас в дому
здорово". - "Ох! так-то нездорово, что и не приведи Бог!
- отвечала тетка Марфа.- Посадили к нам, знать недобрые
люди из зависти, окаянную Кикимору; она у нас по ночам
все вверх дном и ворочает". - "Этому горю можно помочь; у
вас не без старателей. Молитесь только Богу да сделайте
то, что я вам скажу: все как рукою снимет". - "Матушка ты
наша родная! - взмолилась ей Емельяновна. - Чем хочешь
поступимся, лишь бы эту нечисть выжить из дому". -
"Слушайте ж, добрые люди! Сегодня у нас воскресенье. В
среду на этой неделе, ровно в полдень, запрягите вы
дровни... Да, дровни; не дивитесь тому, что нынче лето;
этому так быть надобно... Запрягите вы дровни четом, да
не парой..." - "Как же этому можно быть, бабушка? -
спросил середний внук Панкратов, молодой парень лет
семнадцати и, к слову сказать, большой зубоскал. - Ведь
что чет, что пара - все равно!" - "Велик, парень,
вырос, да ума не вынес, - отвечала ему старуха нищая, -
не дашь домолвить, а слова властно с дуба рвешь. Вот как
люди запрягают четом, да не парой: в корень впрягут
лошадь, а на пристяжку корову, или наоборот: корову в
корень, а лошадь на пристяжку. Сделайте же так, как я вам
говорю, и подвезите дровни вплоть к сеням; расстелите на
дровнях шубу шерстью вверх. Возьмите старую метлу, метите
ею в избе, в светлице, в сенях, на потолке под крышей и
приговаривайте до трех раз: "Честен дом, святые углы!
отметайтеся вы от летающего, от плавающего, от ходящего,
от ползущего, от всякого врага, во дни и в ночи, во
всякий час, во всякое время, на бесконечные лета, отныне
и до века. Вон, окаянный!" Да трижды перебросьте горсть
земли чрез плечо из сеней к дровням, да трижды сплюньте;
после того свезите дровни этою ж самою упряжью в лес и
оставьте там и дровни, и шубу: увидите, что с этой поры
вашего врага и в помине больше не будет". - Старики
поблагодарили нищую, наделили ее вдесятеро больше
прежнего и отпустили с Богом.
В эти трое суток, от воскресенья до середы, Кикимора,
видно почуяв, что ей не ужиться дольше в том доме, шалила
и проказила пуще прежнего. То посуду столкнет с полок, то
навалится на кого в ночи и давит, то лапти все соберет в
кучу и приплетет их одни к другим бичевками так плотно,
что их сам бес не распутает; то хлебное зерно перетаскает
из сушила на ледник, а лед из ледника на сушило. В
последний день и того хуже: целое утро даже не было
никому покою. Весь домашний скарб был переворочен вверх
дном, и во всем доме не осталось ни кринки, ни кувшина
неразбитого. Страшнее же всего было вот что: вдруг
увидели, что маленькая Варя, которая играла на дворе, -
остановилась серели двора, размахнув ручонками, смотрела
долго на кровлю, как будто бы там кто манил ее, и, не
спуская глаз с кровли, бросилась к стене, начала
карабкаться на нее как котенок, взобралась на самый
гребень кровли и стала, сложа ручонки, словно к смерти
приговоренная. У всей семьи опустились руки; все, не
смигивая, смотрели на малютку, когда она, подняв глаза к
небу, стояла как вкопанная на самой верхушке, бледна как
полотно, и духу не переводила. Судите же, батюшка барин,
каково было ее родным видеть, что малютка Варя вдруг
стремглав полетела с крыши, как будто бы кто из пушки ею
выстрелил! Все бросились к малютке: в ней не было ни
дыхания, ни жизни; тело было холодно как лед и
закостенело; ни кровинки в лице и по всем составам; а
никакого пятна или ушиба заметно не было. Старуха бабушка
с воем понесла ее в избу и положила под святыми; отец и
мать так и бились над нею; а старик Панкрат, погоревав
малую толику, тотчас хватился за ум, чтоб им доле не
терпеть от дьявольского наваждения. Велел внукам поскорее
запрягать дровни, как им заказывала нищая, и подвезти к
сеням; а сам приготовил все, как было велено, и ждал
назначенного часа. На старика и внуков его, бывших тогда
на дворе, сыпались черепья, иверни кирпичей и мелкие
каменья; а женщин в избе беспрестанно пугал то рев, то
гул, то вой, то страшное урчанье и мяуканье, словно со
всего света кошки сбежались под одну крышу. То потолок
начинал дрожать: так и перебирало всеми половицами и
сквозь них на голову сеяло песком и золою. Все бабы,
лепясь одна к другой, сжались около тела маленькой Вари и
дух притаили. Так прошло не ведаю сколько часов. Вот на
барском дворе зазвонили в колокол. Это бывало всегда
ровно в полдень, когда садовых работников сзывали к
обеду. Пантелеич опрометью кинулся в избу, схватил метлу
- и давай выметать, да твердить заговор, которому нищая
его научила. Проказы унялись; только мяуканье, и
фырканье, и детский плач, и бабий вой раздавались по всем
углам. Скоро и этого не стало слышно: обе избы, светлицы,
потолки и сени были выметены; старик трижды бросил через
плечо землю горстями, трижды плюнул и велел двоим внукам
взять лошадь и корову под уздцы да вести их с дровнями со
двора, вон из деревни, через выгон и к лесу. На дворе и
по улице столпились крестьяне целой деревни, все, от мала
до велика, и провожали Кикимору до самого леса...
- И ты был тут же?
- Как не быть, батюшка барин. И теперь помню, что меня
в жаркую пору такой холод пронял со страху, что зуб на
зуб не попадал; а за ушами так и жало, словно кто
стягивал у меня кожу со всей головы.
- Да видел ли ты Кикимору?
- Нет, грех сказать, не видал. Видел только дровни, а
на них тулуп овчиной вверх; больше ничего.
- Кто ж ее видел?
- Да Бог весть! Сказывала мне, правда, тетка Афимья,
спустя после того годов с десяток, будто она слышала от
соседки, а та от своей золовки, что была у нас тогда в
селе одна старуха, про которую шла слава, что она
мороковала колдовством и часто видала то, чего другие не
видели; и что эта-де старуха видела на дровнях большую-
пребольшую серую кошку с белыми крапинами; что кошка эта
сидела на тулупе, сложа все четыре лапы вместе и ощетиня
шерсть, сверкала глазами и страшно скалила зубы во все
стороны. Как бы то ни было, только с сей поры ни в
Панкратовом доме, ни в целой деревне и слыхом не слыхали
больше про Кикимору.
- Радуюсь и поздравляю вашу деревню... А что ж было с
малюткою Карей?
- Бедняжка все лежала как мертвая. Старики и вся семья
поплакали над нею и хотели ее похоронить. Позвали отца
Савелья. Он посмотрел на тело и сказал, что малютке
сделался младенческий припадок, словно от испугу, и ни за
что не хотел ее хоронить до трех суток. Через три дня, в
воскресенье, та же старушка нищая постучалась у окна в
Панкратовом доме; ее впустили. Емельяновна рассказала ей
всю подноготную и повела ее в светлицу, где лежало тело
Варюши. Нищая велела его переложить со стола на лавку,
поставила икону подле изголовья, затеплила свечку, села
сама у изголовья. поло- жила голову ребенка к себе на
колени и обхватила ее обеими руками. После того выслала
она всю семью из светлицы, и даже вон из избы. Что она
делала над ребенком, она только сама знает; а через
несколько часов Варя очнулась как встрепанная и к вечеру
играла уже с другими детьми на улице.
- Ну, что же далее?
- Да больше ничего, сударь. Все пошло с тех пор
подобру-поздорову.
- Благодарствую, друг мой, за сказку: она очень
забавна.
- Гм! какая вам, сударь, сказка; а бедной-то семье
вовсе было не забавно во время этой передряги.
- Но послушай, приятель: ведь ты сам не видал
Кикиморы?
- Нет. Я уж об этом докладывал вашей милости.
- И Петр, и Яков, и все крестьяне вашей деревни тоже
ее не видали?
- Вестимо, так!
- Что же рассказывал о ней сам старик Панкрат?
-Ничего, до гробовой своей доски. Еще бывало и
осердится, старый хрен, как поведут об этом слово, и
вскинется с бранью: "вздор-де вы, ребята, мелете, только
на мой дом позор кладете!" И детям и внукам, видно,
заказал об этом говорить: ни от кого из них, бывало, не
добьешься толку... Так, она, проклятая, напугала старика.
- Так я тебе объясню все дело; слушай. Старые бабы или
завистники Панкратовы взвели на дом его небылицу, потому
что на семью его нельзя было выдумать какой-либо клеветы.
Эту небылицу разнесли они по всей деревне; вам показалось
то, чего вы на самом деле не видели, а поверили чужим
словам. Молва эта удержалась у вас в селении; старухи
твердят ее малым ребятам и, таким образом, она переходит
от старшего к младшему... Вот и вся история твоей
Кикиморы.
- Моей, сударь? Упаси меня Бог от нее... Тут Фаддей
перекрестился и вслед за тем прикрикнул на лошадь,
замахал кнутом и помчал во весь дух. Со всем моим
старанием я не мог от него добиться более ни слова. В
таком упрямом молчании довез он меня до следующей
станции, где так же молчаливо поблагодарил меня поклоном,
когда я отдал ему условленные сверх прогонов деньги.
_______________________________________________________________
Оригинал этого текста расположен в библиотеке сайта
"Русская Фантастика" по адресам:
http://www.sf.amc.ru/
http://www.kulichki.rambler.ru/sf/
http://www.sf.convex.ru/
Версия 1.04 от 14 октября 1998 г.
c OCR & Spellcheck - Александр Усов.
Сверка произведена по изданию:
"Русская фантастическая проза эпохи романтизма",
изд-во Ленинградского Университета, Ленинград, 1991 г.
_______________________________________________________________
c Права на этот электронный текст принадлежат сайту
"Русская Фантастика". Разрешено свободное распространение
при условии сохранения целостности текста (включая данную
информацию). Разрешено свободное использование для
некоммерческих целей при условии ссылки на источник.
_______________________________________________________________
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.02.2002 13:49
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг