кто-то тихо стонет и вздыхает в его комнате. Встав рано
поутру, он вынес свою картину за город, приготовил жаровню
и невольно взглянул на картину. Боже мой! Сердце его
сжалось глубоко: горе, мучение выражалось на прелестных
лицах девушек: они протягивали к нему руки.
- Вальтер, Вальтер, неужели ты сожжешь нас, Вальтер?
Пощади, пощади, пощади нас!
Когда же он нечаянно пододвинул картину к жаровне, то ему
показалось, что ужасный, раздирающий вопль вырвался из
груди их; сердце Вальтера разорвалось, он опрокинул жа
ровню.
- Нет, - сказал он, - нет: никогда не сожгу я вас, милые
существа, никогда, во что бы то ни стало.
- Ты не сожжешь? - раздался голос. Перед ним стояла
Цецилия.
Вальтер смутился; нерешимость на минуту овладела им,
потом он с твердостию отвечал:
- Нет.
- Вальтер, я твоя невеста, я люблю тебя. Это последнее
препятствие уничтожь его, я прошу тебя, я, подруга твоей
жизни, твоя Цецилия.
- Нет.
- Вальтер, выбирай: или их, или меня; если ты не ис
полнишь просьбы моей, ты меня никогда больше не увидишь,
никогда, никогда.
Вальтер взглянул на Цецилию: как она была прекрасна, боже
мой! взглянул на картину: со страхом и надеждою, как
жертвы, ожидали своего приговора три девушки.
- Нет.
Глаза Цецилии блеснули, как молния; через секунду она
была уже далеко. Откуда ни возьмись, Эйхенвальд стал перед
Вальтером с нахмуренным лбом, с лицом суровым и мрачным,
погрозил ему пальцем и скрылся.
Скоро Цецилия исчезла совсем между деревьями. Вальтер
вздохнул и оборотился к картине.
Радостью сияли лица трех девушек, слезы блистали на
глазах их, сладко у Вальтера стало на сердце.
- Благодарим, благодарим, благодарим, наш Вальтер; не
бойся, не бойся, мы с тобою, мы не оставим тебя, Вальтер;
твоя жизнь будет светла и радостна, как твое детство; мы
украсим дни твои, мы будем лелеять тебя, ты будешь счаст
лив, счастлив с нами, Вальтер! Благодарим, благодарим,
благодарим!
Сжав руки, с умилением глядел на них Эйзенберг; он
опустил голову, и слезы навернулись у него на глазах.
Он отнес картину домой и поставил ее на то же место.
Прежняя беззаботная. жизнь началась снова. Скоро приехал
Карл: известие, так неожиданно вызвавшее его из города,
были ложно; он радовался, что друг его расстался с Це
цилией. Вальтер оставил живопись. Все, кто ни приходил к
нему, заставали его сидящим перед картиной; он вставал
неохотно и старался поскорее проводить своих гостей; выходя
от него, видели, что он опять садился перед картиной и
начинал смотреть на нее.
Прошло несколько времени. В одно утро, когда солнце
всходило и лучи его начинали озарять картину, Вальтер, ко
торый вставал рано, сел на свое обыкновенное место. Девушки
снова сошли к нему, говорили с ним, пели ему.
- Зачел!, - сказал Вальтер, - зачем я не всегда могу быть
с вами? Если кто приходит, вы бежите на свой холст, а я
остаюсь здесь. Как бы мне хотелось перейти к вам, - приба
вил он, указывая на картину.
- Вальтер, поди, поди к нам, - сказали они, вскочив на
свои места и маня его, - сюда, наш Вальтер, сюда, сюда.
- Да, к вам, - сказал Вальтер решительно, схватил кисть,
давно забытую, и, севши перед картиною, начал рисовать себя
подле трех девушек. Он работал с жаром; казалось, с каждым
движением кисти он чувствовал, что будто жизнь его, все его
существо, весь он переливался через кисть и переходил живой
на полотно; и с каждым движением кисти он чувствовал, что
тело его ослабевало.
Девушки простирали к нему руки и смотрели на неги с
улыбкою участия.
- К нам, к нам, к нам, - повторяли они. Работа шла ус
пешно.
- К вам, к вам, скоро к вам, - шептал Вальтер. Оставалось
одно последнее движение, один последний штрих; Вальтер, уже
совсем ослабевший, собрал оставшиеся силы, сделал это
последнее движение и упал на кресла мертвый: здесь лежало
только тело его, а сам он, весь полный жизни, стоял на
картине, окруженный тремя девушками.
Через несколько минут растворилась дверь, и вошел Карл.
Увидав издали своего друга, лежавшего в креслах, он побежал
к нему.
- Вальтер, боже мой, - вскричал он, видя, что тело его
уже охладело, и нечаянно, оборотись, он вскрикнул от ужаса:
- Ах!
Он, Вальтер, стоял перед ним и смотрел на него веселыми
глазами. Карл скоро заметил, что это рисунок, но все не мог
оправиться от страха; он стоял перед картиною несколько
времени, дрожал всем телом и наконец выбежал из комнаты.
* * *
Как ни старался Карл удержать у себя картину своего
друга, но она перешла во владение одному богатому дальнему
родственнику Эйзенберга и украсила его картинную галерею;
она была поставлена в особой комнате. Говорили, что по
ночам в этой комнате слышался шум и голоса. Несмотря на это
г-н П.*** (так начиналась фамилия родственника) ни за что
не хотел отдать картины, потому что она привлекала к нему
толпы посетителей, которых он сам всегда вводил в эту
комнату, и ключи от нее всегда держал при себе. Однажды
Карл пришел посмотреть на последнее произведение своего
бедного друга, но его не допустили.
- Разве г-на П. нет дома?
- Дома, - отвечали ему, - но его нельзя видеть.
- Отчего же?
- Он говорит с какой-то женщиной; кажется, у барина
покупают картину.
Через минуту вышла женщина, высокого роста, величест
венного вида, она казалась лет двадцати пяти и была в
полном цвете красоты; на ней была белая одежда; с плеч
спускалась зеленая мантия, на челе ее лежала целая повязка
из белых лилий, из-под которой черные густые волосы падали
обильными волнами, со всех сторон головы спускаясь ниже
пояса; лицо ее было смугло. Карл узнал Цецилию.
На другой день картина Вальтера была сожжена господином
П.
* * *
Мне верно по поверят, когда я скажу, что это происшествие
истинное и что оно не так давно случилось; но я с знал
Карла, который был недавно в Москве и много рассказывал мне
про своего друга. Вальтер открылся ему за сколько дней до
своей смерти, что девушки, нарисована им на картине, перед
ним оживлялись.
- Бедный друг мой! - говорил Карл, когда, бывало, вечером
мы сидели вместе за чаем и он всю комнату наполнял дымом
своей трубки, - бедный друг мой! Вы не знали его, не знали,
что это был за человек и какая судьба! Ни с кем не был он
так откровенен, как со мною; мне высказывая свои мысли,
подлинно гениальные. О, если б они только зрели в нем, если
б он развил все силы, данные ему при дою... но нет, судьба
не хотела. Сначала его странная мечтательность; потом круг
этих людей, этих нравственных убийц; однако это еще не
уничтожило его, он заключился в одном себе, удалясь от
общества; в то время мы встретились и поняли друг друга.
Вальтер начинал отдыхать, мысли его стали развиваться,
когда явился какой-то злой дух в виде девушки он околдовал
его, и бедный Эйзенберг подчинился тягостному очарованию,
из которого не мог вырваться иначе, впавши в другое
очарование, которое, по крайней мере, было для него
отрадно: так умер мой Вальтер. Есть же такие несчастные
люди. Право, мне кажется, что природа, наделив, его
огромными силами, сама испугалась, испугалась, чтоб не
открыл тайн ее, и возбудила на него противные власти дав
ему сверх того этот несчастный ипохондрический характер.
Так говорил Карл, и трубка была забыта, и чай стыл в его
чашке.
_______________________________________________________________
Оригинал этого текста расположен в библиотеке сайта
"Русская Фантастика" по адресам:
http://www.sf.amc.ru/
http://www.kulichki.rambler.ru/sf/
http://www.sf.convex.ru/
Версия 1.00 от 09 ноября 1998 г.
c OCR & Spellcheck - Александр Усов.
Сверка произведена по изданию:
"Русская романтическая повесть",
изд-во Советская Россия, Москва, 1980 г.
_______________________________________________________________
c Права на этот электронный текст принадлежат сайту
"Русская Фантастика". Разрешено свободное распространение
при условии сохранения целостности текста (включая данную
информацию). Разрешено свободное использование для
некоммерческих целей при условии ссылки на источник.
_______________________________________________________________
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 09.09.2005 13:56
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг