Вальтер уже не мог быть спокойным. Образ Цецилии снова стал
его преследовать; он искал развлечения; он углублялся в
занятия, он бродил по окрестностям города: все напрасно.
Так прошел год; Вальтер оставил университет. Наступил и
день, который так ужасно провел он в деревне Эйхенвальда;
он вспомнил и решился идти за город. Поутру он почувствовал
как-то себя веселее. За городом есть одно прелестное место:
неширокая река вьется и журчит под склоном ракит и ив,
вдали березовый лес со своею живою зеленью и белою корою; в
стороне пестреют нивы. Туда пошел Вальтер, взяв с собою
небольшой обед, не сказав никому, ни даже Карлу. День был
летний, жаркий, и тучи со всех сторон медленно поднимались
па небо. Вальтер сел на берегу, в тени дерев, где протекала
прохладная влага, местами блестя на солнце; немного выше
вода встречала в своем течении толстый сук дерева и, прыгая
через него, так однообразно, так приветно журчала. Вольтер
не мог удержаться, чтобы не освежить себя купаньем, и потом
принялся за обед свой; вдруг ему почудилось, что какая-то
женщина мелькнула там в лесу. Вальтер посмотрел пристально:
никого не было; он продолжал обед; но ему казалось, что кто-
то все на него смотрит; он чувствовал вблизи чье-то
незримое присутствие; он но мог поверить, чтобы он был
здесь один.
В самом деле, в лесу опять мелькнуло женское платье; в
самом деле, между листьев видны черные длинные волосы...
Как не узнать их Вальтеру! как не узнать этот возвышенный
стан, эти огненные очи!.. это Цецилия, да, это Цецилия...
Эйзенберг, как бы увлекаемый непреодолимою силою,
бросился к ней. В это время тучи нашли на солнце. Цецилия,
казалось, убегала от него, мелькая между деревьями.
Вальтер, как безумный, бежал за нею; скоро оп пробежал
сквозь рощу, и вот перед ним на поляне стоит Цецилия. Ветер
развевает ее длинные волосы и белое платье; она простирает
к нему руки и зовет его. Вальтер спешит к ней, и ему
кажется, что черные волосы зеленеют и шумят, руки подни
маются в сторону и кривятся, белое платье плотно облегает
ее ровный стан. Вальтер ближе; да, точно, это дерево, это
береза качает свои раскидистые ветви в порывах ветра. Страх
объял Эйзенберга; он бежит прочь, спешит добраться до го
рода, который был в полуторе версте оттуда, бежит, оглянул
ся, - и вот за ним опять стоит Цецилия, манит его, зовет
его.
- Вальтер, Вальтер!
Эйзенберг ускорил шаги свои и через полчаса был дома.
Хотя впечатления этого дня были сильны, но Вальтер
перенес их гораздо легче. Дня три он был нездоров, потом
опять оправился. Тягостные воспоминания стали сильнее
преследовать его; тогда он весь предался живописи; в ней
находил он отраду и утешение, с нею как бы забывал он все
свое горе. Он нанял себе домик на конце города и переехал
туда. Там жил он в совершенном уединении; тихо, мирно,
неизвестно катилась жизнь его. Все об нем забыли, и он всех
забыл; один только Карл иногда навещал его. Воспоминание,
преследовавшее Вальтера, не расставалось с ним, по было уже
не так мучительно. Правда, долго кисть его рисовала только
образы Цецилии, и он сам всегда содрогался, когда видел
перед собою на полотне портрет ее; наконец, мечты более
тихие, приятные мало-помалу овладели его душою, и оп
рисовал пейзажи, которые напоминали ему места его детства:
то ясный вечер, по небу вытянулись румяные облака, воздух
влажно-тепел, стадо удаляется с поляны; то сельский дом, то
садик, по садику бегают дети: мальчик и девочка, смеются и
целуются - это были все золотые воспоминания Эйзенберга.
Раз как-то Карл унес у него одну картину и показал своим
знакомым; картина поразила многих. Некоторые стали просить
Карла доставить им случай познакомиться с Вальтером, по
крайней мере приходить смотреть его картины. Вальтер вовсе
не желал и, только согласись на неотступные просьбы своего
друга, позволил ему приводить <к себе> его знакомых только
тогда, когда его нет дома, и без него смотреть на картины.
Не обращая внимания на суждения других, он скоро и забыл,
что многие стояли перед его картинами и восхищались и он
считался в свете отличным художником. Что ему было до
этого?
В одно утро поставил он перед собою станок и начал
большую картину: поло, по полю ходят три девушки. Никогда с
таким наслаждением, с такою страстию не писал он, и когда
проводил оп по полотну черты, рисуя девушек, то ему
каралось, что они скрывались за полотном и что он каждым
движением кисти поднимал с них этот покров, и они, живы,
выступали перед ним. Эта картина занимала его каждый день,
пока он ее <не>кончил.
Вот однажды вечером сидел он перед своею картиной и
задумался; голова его опустилась; вдруг он слышит легкий
шепот:
- Вальтер, Вальтер, Вальтер!
Оп поднял голову: перед ним улыбались три прекрасные
девушки, им нарисованные. Эйзенберг изумился.
- Вальтер, Вальтер, Вальтер! - повторили они опять тихим,
сладким голоском. - Вальтер, мы тебя любим, мы тебя любим,
Вальтер! Ты будешь счастлив, Вальтер, счастлив, счастлив...
И вот они спрыгнули с картины и сели возле него; два
взяли его за руки, одна смотрела, улыбаясь, ему в глаза.
Вальтеру показалось, что он освободился от тоски своей,
которая уже два года преследовала его; он вздохнул так глу
боко, так отрадно, вздохнул и взглянул на них.
- Вальтер здоров теперь, Вальтер счастлив, - сказали все
они вместе и забили в ладоши от радости; потом стали бегать
по комнате, подходили к его книгам, картинам, все
переворачивали с места на место; потом все опять бросились
к нему и, взявшись за руки, вертелись около него. Он смот
рел на них с умилением, встал и сам и, как дитя, стал
бегать с ними по горнице, кричать и смеяться. Вдруг
раздались шаги в соседней комнате.
- Тише, тише, тише, - сказали девушки, побежали и опять
вскочили на картину. Дверь отворилась, и вошел Карл:
оп давно не был у Вальтера.
- Ну, друг, - сказал он, остановясь перед картиною, - ты
еще ничего не рисовал лучше. Чудо, как живые!
- Как живые, - думал Вальтер, смеясь про себя. - Он не
видит, что они в самом деле живые; а точно: как они не
подвижно стоят.
Карл просидел у него довольно долго. Пользуясь позво
лением друга, он приводил к нему своих знакомых посмотреть
на последнее его произведение. Всякий раз, как Вальтер
становился перед своей картиной, три девушки спрыгивали с
нее и бегали с ним по комнате, играя, как дети. Иногда в
это время приходили к нему посторонние люди, отчасти ему
знакомые, и всякий раз пород приходом их три девушки
вскакивали опять па полотно н оставались там неподвижными.
Часто Вальтер от души смеялся внутренне, слыша, как хвалили
работу, отделку, колорит.
- Они все думают, - говорил он сам себе, - они все ду
мают, что это рисунок, а я, я вижу, я очень хорошо вижу,
как они мне мигают с полотна, дают знать, чтоб я не сказы
вал, и вместе со мною подмигивают над их глупостью.
Так прошел месяц и другой. Вальтер возвращался домой
после утренней прогулки; вдруг перед ним Цецилия; он весь
задрожал.
- Вальтер, - сказала она тихим голосом, - ты забыл меня;
но мы опять будем счастливы, ты по-прежнему будешь сидеть
передо мною, глядеть на меня, Вальтер.
Что было с Вальтером, как описать? Какое-то болезненное
чувство проникло весь состав его; он печально посмотрел на
Цецилию.
- Пойдем, пойдем, мой Вальтер, - говорила она, увлекая
его за собой и устремляя на него глаза свои, в которых вы
сказывалась любовь, могущественная, покоряющая. - Мы так
странно, так неожиданно с тобой расстались. Мне нужно по
говорить с тобой.
Вальтер, изумленный, растерянный, пошел за нею. Он
чувствовал, что любовь его к Цецилии возрождается снова.
Они пришли в тот дом, где Вальтер в первый раз увидал
Цецилию. Она говорила ему, что он не так понял слова ее,
что она немедленно должна была далеко охать и потому не
могла его видеть.
- А где Эйхенвальд? - спросил Вальтер.
- Вот он, - отвечала Цецилия.
Вальтер оглянулся: Эйхенвальд, улыбаясь, входил в двери.
Задумчиво возвращался Эйзенберг назад. Ему странным
казалось его положение. Мысли как-то у него не вязались. Он
вошел в комнату и бросился в кресло перед своей картиной.
- Что с тобою, Вальтер, что с тобою, что с тобою? - гово
рили ему девушки, сошли с холста и сели возле него.
- Ты грустен, Вальтер; ты будешь опять несчастен,
Вальтер.
Ему показалось даже, что слезы навернулись па глазах у
девушек.
- Завтра я пойду к ней, - проговорил Вальтер почти
машинально,
- Не ходи, Вальтер, останься здесь с нами, с нами.
Вальтер ничего не отвечал. Через минуту он встал, пошел к
Карлу и пересказал своему другу свидание с Цецилией и
намерение идти завтра к пей. Карл упрашивал его, бог знает
как, не видать вовсе Цецилии, по крайней мере, не ходить к
ней завтра.
- Хорошо, - сказал Вальтер, - я завтра останусь дома. Но
он не сдержал своего слова и пошел к Цецилии. Она ждала
его.
- Два года но видались мы, - говорила она ему, - ты был
несчастлив, друг мой?
- Да, Цецилия, я был несчастлив сначала; но потом бог
послал мне отраду.
- Как? - спросила Цецилия.
- Да, да, тебе я могу поверить это: меня утешают три
девушки, три ангела, - и Вальтер рассказал ей подробно про
картину. Лицо Цецилии помрачилось.
- Нельзя ли мне видеть их?
- О, я очень рад показать их тебе.
- Г-н Эйхенвальд пойдет со мною.
- Хорошо.
- Сейчас же?
- Хорошо.
В это время вошел Эйхенвальд, с шляпою и палкою в руке.
Вальтер немного удивился тому, что он так нечаянно узнал их
намерение и уже был совсем готов идти.
Цецилия подошла прежде всех, когда вошли они в комнату
Эйзенберга, и быстро взглянула на его произведение.
- Где ж, - сказала она тихо Вальтеру, - где ж эти де
вушки, которые так утешают тебя? Я ничего не вижу: это
просто прекрасная картина.
- Как? - сказал Вальтер, подходя и взглядывая на картину.
Как будто туман упал с глаз его: в самом деле это была
простая картина, три девушки, не улыбались ему исподтишка,
не жили, были нарисованы на полотне. В изумлении, в
огорчении повесил он голову.
- Хорошая работа, - сказал Эйхенвальд, усмехаясь. Вальтер
при этом слове опять взглянул на картину, думая встретить
насмешливую улыбку на лицах трех девушек; но все было
неподвижно по-прежнему: он убедился, что это была просто
картина.
- Вальтер, ты мечтатель, - сказала Цецилия с довольной
улыбкой п ушла с доктором.
Эйзснберг остался одни. Грустно, грустно ему было: он сел
в кресло перед картиной и не глядел па псе.
- Мы живы, мы живы, мы живем для тебя, - раздалось над
его головою: перед ним опять стояли три прелестные девушки.
- Как убивает холодный взгляд ее: не верь ей, не верь ей!
- Как, неужто моя Цецилия не может вас видеть?
- Нет, нет, нет! Оставь ее, она тебя не любит, Вальтер,
она тебя не любит.
- Я в самом деле мечтатель, - сказал Вальтер, протирая
глаза.
- Нет, нет, нет! Ты не мечтатель: то не мечта для
человека, что производит на пего впечатление.
- Так вы в самом деле существуете, милые создания?
- Верь нам, верь нам!
И они опять окружили его, опять заставили бегать и играть
с собою; Вальтер опять забылся на несколько минут, на
несколько минут Цецилия вышла у него из памяти.
Ему принесли записку от Карла, в которой он уведомлял
его, что по непредвиденным и важным обстоятельствам он
немедленно должен ехать из города и даже не может с ним
проститься.
На другой день в загородной роще он встретил Цецилию.
- Что? - спросила она его. - Ты, наконец, уверился, что
твои прекрасные девушки существуют только на полотне?
- О, нет, Цецилия, ты не права: ты не вгляделась хоро
шенько; когда ты ушла, они снова ожили. Я не знаю, почему
ты их не можешь видеть.
- Послушай, Вальтер, - сказала Цецилия, на лице которой
изобразилось неудовольствие, - мне больно видеть, что ты
увлекаешься пустыми мечтами. Я вижу, что любовь твоя не то,
что прежде; не знаю, какое волшебное очарование овладело
тобою, отнимает тебя у меня; ты до тех пор не избавишься от
него, пока не истребишь картины. Вальтер, если ты меня
любишь, сожги ее.
- Как сжечь! - вскричал Вальтер почти с ужасом. Цецилия
не повторила своего требования; она видела, что это слишком
сильно поразило Эйзенберга; она позвала его к себе и
постаралась как можно сильнее укрепить власть свою над ним.
Никогда голос ее не звучал так приветно, так сладко
пленительно, никогда глаза ее не смотрели так очаро
вательно, никогда Вальтер не был так очарован; он предался
во власть Цецилии - бедный: видно, уже судьбою было
назначено враждебным силам играть его участью. Цецилия
успела взять с него обещание не смотреть на картину, и вот
в одну из тех минут, когда он тонул в очах ее, он дал ей
слово сжечь картину завтра. Цецилия опять была все для
него. Доктор Эйхенвальд, это странное существо, которого
никак не мог понять Вальтер, который знал и предупреждал
малейшие желания Цецилии, хотя бы был и не вместе с нею,
доктор был давно уже согласен отдать ему руку своей воспи
танницы. Одно препятствие было - картина; завтра Вальтер
сожжет ее, и скоро Цецилия станет спутницею его жизни.
Вальтер провел беспокойно эту ночь; ему все казалось, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг