- Гм, - сказал Роман с сомнением.
- Не стал бы Янус сжигать идеального попугая, - убежденно
сказал Эдик. Витька встал.
- Это просто как блин, - сказал он.
У меня было такое ощущение, будто я читаю последние страницы
захватывающего детектива. Пока они молчали, я лихорадочно
суммировал, что же мы имеем на практике... закон этот остается
справедлив в отдельности и для нормального мира... Точки разрыва.
Я вырвался в открытое пространство и, вспомнив студенческие
младые годы, даже попытался пробежаться. Попытка получилась
хилой. Сам себе я напомнил старикашку Эдельвейса, которого всегда
несло по мировой линии его "ремингтона"... Да, не к темноте я его
помянул: тени снова окружили меня.
- Народ желает знать все детали, - сказал Лавр Федотович,
глядя на меня в бинокль. - Однако народ говорит этим отдельным
товарищам: не выйдет, товарищи!
- Какого калибра? - рявкнул полковник.
- Хватать и тикать, - сказал Витька. - Я вам тысячу раз
говорил, остолопам.
- Диспуты! - вскричал вдруг Панург, ударяя колпаком с
бубенчиками об пол. - Что может быть благороднее диспутов?
Свобода мнений! Свобода слова! Свобода самовыражений!
- Вуаля, - с горечью сказал Выбегалло, - ледукасьен куон
донно женжен депрезан1.
- Народ... - произнес Лавр Федотович. - Народ вечен.
Пришельцы приходят и уходят, а народ наш, великий народ пребывает
вовеки. Но (как и всякий) он попался в сети Слов, чтобы в них
плутать все безысходней: "Потом" и "Прежде", "Завтра" и
"Сегодня", "Я", "Ты", "Налево", "Направо", "Те" и "Эти"...
Я сделал последний шаг и оказался в центре композитной
пентаграммы. Я увидел наш институт, уходящий фундаментом в бездну
знания, туда, где со скрипом проворачивалась в пасти Левиафана
ось Колеса Фортуны. Я увидел наш институт, уходящий верхними
этажами за горизонт событий. Я видел силовые поля воли и разума
Федора Симеоновича, Кристобаля Хозевича, Жиана Жиакомо, видел
Витьку и Романа, Эдика и Володю Почки^на, окруженных эхом
сомнений и сеткой синих разрядов их неудержимой энергии. Я видел
путаные пустые блоки отдела Абсолютного Знания и клокочущую
пустоту лаборатории Выбегаллы. Я видел нимб над блоком
центрального процессора моего старого доброго "Алдана" и холодную
бездушную мощь юного "Алдана-ЗМ", опоясанного кольцом зеркал
Аматэрасу.
Но самым странным было то, что здание института наискосок,
частично скрывая от глаз отдельные этажи, нарушая стройную
картину, туманя ясное свечение, пронзала серая пирамида. Чем-то
она напоминала мне детский радиоконструктор "Собери
радиоприемник": плотно подогнанные пластиковые кубики со скрытыми
внутри транзисторами, конденсаторами, диодами и прочими
элементами простейших радиосхем. Что-то щелкало и стучало внутри,
и серые кубики ровно и плавно перемещались, как костяшки в игре
"15". И казалось, что серая пирамида
* Вот воспитание, которое теперь дают молодым людям.
каждым шажком коверкает белые стремительные линии. Или
наоборот - белые линии оттесняют серые кубики...
Я всмотрелся. Родной вычислительный центр был совсем рядом.
Мне безумно захотелось оказаться именно там. Времени ушло уйма,
машина стоит. Ребята же скиснут, ожидая, пока я отработаю
рыбозаводу. А так я, может, и успею расписать клеммы и оформить
автозагрузчик...
Мироздание вокруг меня вздохнуло, спираль композитной
пентаграммы сжалась часовой пружиной, со звоном распалась, и я
увидел перед собой обтянутую ковбойкой спину Витьки Корнеева.
Глава третья
Чем ворон похож на письменный стол?
Мартовский Заяц
Я обрадовался ему как родному, хоть и заподозрил, что не зря
он явился в машинный зал в столь неурочное время.
- Витька, - сказал я грозно, рассматривая одно из зеркал
Аматэрасу, уже демонтированное и прислоненное к панели АЦПУ, -
кефир в стакане ты сбродил? А может, экскурс по основам
начертательного мироздания - тоже твоя работа?
Витька развернулся ко мне. Ехидная улыбка перечеркнула
небритую физиономию.
- Это смотря что у тебя больше болит - живот или голова.
- У меня ничего не болит! - рявкнул я. - А вот у тебя сейчас
заболит - живот или голова - смотря куда упадет авоська.
- Зря буянишь, - задумчиво сказал Витька, странно глядя на
меня. - С кефиром я погорячился: ну поспал бы ты лишний час перед
рыбозаводом, и - делу венец. А вот что ты про начертательное
мироздание сказанул?..
И тут до меня дошло. Я даже сел на заваленный распечатками
край стола. Начертательное мироздание как самая слабо известная
область начертательной магии упоминалось в книге Я. П. Невструева
"Уравнения математической магии". Упоминалось как высшая ступень
оной магии. Описывалось оно системой вариативно-интегральных
уравнений Гора-Желязны в анизотропном поле арт-потенциала
Ройо-Уилана-Дали. Система квадратурных решений не имела и
считалась медленно, поскольку содержала неопределимый параметр
^ - "кси", - с легкой руки Кристобаля Хозевича Хунты названный
"каприз". "Каприз" сводил на нет все попытки осуществить
заклинание в режиме реального времени, уводя результат в
неопределенно-туманное будущее. Поэтому дальше вульгарной
материализации нарисованного яблока и привораживания девиц при
помощи их портретов начертательная магия не пошла, породив только
еще одну из лабораторий отдела Абсолютного Знания - лабораторию
поиска Абсолютного Штриха.
То, что увидел я, могло оказаться просто видением,
следствием нелинейных эффектов пространственной трансгрессии. Тем
не менее видение подобных структур было описано Исааком Ньютоном
в сгоревших записках последних лет его жизни. Именно в те годы
Ньютон достиг немалых успехов в начертательной магии и смог
обрисовать устройство мира. Но записки сгорели и опубликованы не
были, хотя и были декриптотанатированы учениками после смерти
мастера.
Витька, по-моему, даже забыл о зеркале. Он вцепился в меня
как клещ. Он выспрашивал о структуре моей композитной
пентаграммы. Тут же материализовал каталог галактик Ван ден Берга
и заставил меня искать самую похожую. Время шло к полуночи, и в
дверь постучал Эдик Амперян. Он был необычно расстроен, с
красными от бессонницы глазами.
- Не прилетал? - спросил он у Витьки.
- Нет, - буркнул Корнеев, - не прилетал, но есть кое-что
более интересное, чем твой белый мыш...
В моем рассказе Эдика страшно заинтересовала серая пирамида.
Он набросал на распечатке расположение известных и гипотетических
этажей института и попросил расчертить, как они соприкасаются с
серой пирамидой.
Я расчертил.
- Правнук Невтона, - мрачно сказал Витька. - Минус второй
этаж - один из уровней книгохранилища, третий - дирекция и
главный механик, и семьдесят шестой - Колония Необъясненных
Явлений...
Эдик помрачнел.
- А еще что-нибудь помнишь, Саша?
- Помню, - сказал я, - постоянно пахло то ли тухлой рыбой,
то ли гнилой картошкой.
Раздался тонкий свист. Бескрайний стеллаж с колодой
перфокарт всколыхнулся, словно отражение на пруду под порывом
ветра. В полуметре от пола материализовался старинный письменный
стол, повисел секунду и, мощно гупнув об пол, прочно утвердился
посреди зала.
На зеленом сукне среди разбросанных бумаг сидела толстая
белая мышь и смотрела на меня черными глазками-смородинами.
- Прилетел, - флегматично сказал Эдик. - Звоните Роману.
Глава четвертая
К достоинствам очерков можно отнести
и то, что авторы... не просмотрели весь-
ма глубокого соотношения между законами
административными и законами магически-
ми.
Александр Привалов
- Саша, - терпеливо сказал Роман Ойра-Ойра, - ко всем
неприятностям можно относиться просто как к случайным
неприятностям, а можно - воспринимать их как систему.
Я сидел у стола на экспедиционном ящике, где мы хранили
старые перфоленты, - утомленный и пропахший рыбьим жиром. И хотя
свой шефский долг я исполнил еще вчера, но способность мыслить
пока не восстановил.
Магистры расположились вокруг новоприбывшего стола в вольных
позах. Роман устроился на единственно доступном стуле,
облокотившись на стол и уперев щеки кулаками. Перед ним лежал
разрисованный лист распечатки. Витька в позе микеланд^желовского
Давида массировал спину КАМАК-шнуром. Эдик, как обычно, присел на
край стола, чуть склонив голову.
Курить в машинном зале было нельзя, и он жевал спичку.
- Сколько раз в этом квартале тебя гоняли на рыбозавод? -
сказал Корнеев грубо. - Ты ивасям головы отрываешь, а я фазовую
развертку классического перехода "мертвый - живой" досчитать не
могу.
Я непроизвольно понюхал руки. Они источали неистребимый
запах селедочных голов.
- Действительно, - сказал я, - есть же целый институт
промышленного чародейства и толкования открытий. У них что,
работы нет?..
Маги задумчиво посмотрели на меня. Витька перестал чесать
спину.
- Вот,- лаконично изрек Роман и снова водрузил щеки на
кулаки.
- Видишь ли, Саша, - сказал Эдик, - я знаю, что ребята из
НИИПРОЧТО три года назад завершили работу над проектом полностью
автономных рогов изобилия.
Я ошеломленно открыл рот.
- Но почему...
- По определению, - грубо оборвал меня Витька. - Маги,
может, распишем горизонтальные связи? По Пересу де Лега,
например.
- О горизонтальных связях разговор особый, - сказал Роман,
вставая. - Там нас ждут куда большие сложности и неприятности,
чем нам хочется. Понимаешь, на мой взгляд, любая
несанкционированная связь в иерархии - признак появления
Левиафана...
Корнеев хмыкнул.
- Витька, - сказал я обиженно, - лучше не груби. Я тебе еще
твой кефир припомню. И посторонний стол в машинном зале.
Наверняка твоя работа, лучший трансгрессор Соловца.
Роман выудил из кармана умклайдет, поставил на ладонь,
качнул. Белый мыш, аккуратно возвращаемый им на стол каждое утро,
обеспокоенно забегал по зеленому сукну. Все как зачарованные не
отрывали от него взгляда. Только Витька что-то буркнул и уперся
ясным взором в окно.
- Нет, Саша, - сказал Роман, - не вали на Витьку. Стол - это
моя работа. Просто первый темпоральный опыт не прошел без
эксцессов. По нашему запросу in futura должен был прилететь
только мыш - и к нам в лабораторию. Знакомься, Саша, это белый
мыш, и он еще не родился. Он из ближайшего будущего. Месяца так
три-четыре - по крайней мере, я на это рассчитываю... А стол...
Ну, у меня пока есть такой же, так что пускай этот постоит у
тебя, пока я свой не отправил.
- Интересно, - сказал Эдик. - Роман, а ведь теперь тебе
придется отправить стол в прошлое.
- Вот уж да, - сказал Роман задумчиво и протянул мышу палец.
Мыш активно принялся его обнюхивать.
- Ребята! - возопил я. - Я слишком много времени провел
около электронно-вычислительных машин и на рыбозаводе и отупел.
Мне казалось, что мы долбим романову теорию фантастической
общности, то бишь проблему Ауэрса. Или нет? Мы строим машину
времени? Отправляем мышей в прошлое?
- Рекший это воспарил в небо... - загадочно произнес Эдик,
перебираясь на подоконник. - Если совсем точно - мы их вынимаем
из будущего.
Витька легким пассом создал коробку с монпансье, отсыпал
пригоршню и бросил за щеку. Остальное поставил на стол. Белый мыш
оторвался от пальца Романа, подскочил к коробке, вбросил передние
лапки на край и схватил зубами конфету.
- Все проблемы Ауэрса - твои, Александр Иванович, - сказал
Роман, - крушить их не перекрушить... Ну а машина времени - всего
лишь один из инструментов, а не проблема. Этакий лабораторный
автоклав, где варится экстракт темпоры. Так что давай взглянем на
проблему с другой стороны. Смотри, что получается, Саша...
И я посмотрел.
Практика создания големов восходила к древнейшим
доатлан^тическим временам.
Еще жители Лемурии начертанием магического слова оживляли
вырубленных из скал каменных колоссов. Лемуры не переносили
открытого водного пространства и не знали мореходства. Поэтому,
чтобы добраться до соседнего материка Гондвана, они в течение
нескольких тысяч лет складывали при помощи каменных големов
грандиозный мост через океан. Големы, совершенно не нуждающиеся в
воздухе, свободно перемещались под водой и возводили удивительное
сооружение. Работа была практически завершена, но слишком большое
количество магических знаков, начертанных на скальных породах,
привело к фактическому оживлению целого участка земной коры, а
может даже, и верхних слоев мантии. Движение коры вызвало
грандиозный тектонический процесс. Лемурия погибла. А сами лемуры
покинули Землю на вакуумных шарах, двигающихся по принципу
инерциоида Толкунова. (Много тысяч лет спустя такие аппараты были
описаны Сирано де Бержераком.)
Более простой технологией для кратковременного оживления
каменных и деревянных големов пользовались древние египтяне
(сфинксы), эллины (скульптуры богов-олимпийцев), язычники всех
мастей (идолы, масленицы, болваны, Дагда и дагдиды), вудуисты и
прочие. Первого долгоживущего голема в Европе сотворил Лев Бен
Бецалель и долгое время держал это искусство в тайне. Голем
Бецалеля был глиняным и многофункциональным. В XX веке в связи с
развитием машиностроения, а затем и кибернетики, тема големов
зачахла. Хотя во время Второй мировой войны барон фон
Зеботтендорф проводил опыты по големи^зации богов арийского
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг