Она вспомнила последнего секретаря парткома Епишева, он еще все время
эту перестройку поносил. Так заходился, что прямо красными пятнами шел от
негодования. Вы еще посмотрите, чуть не кричал, что они со страной своей
гласностью сделают. Вот он мужик был строгий, но справедливый, чуть какая
жалоба от честного сотрудника - а она, слава Богу, в институте без малого
тридцать лет отработала, и ни одного выговора, - тут же расследование
начинал. Всех на чистую воду выводил, доктор или кандидат - ему на все
звания было наплевать. Где он, интересно, жив еще?
Придется, видно, к директору института идти. Человек он солидный,
представительный, ничего не скажешь, как-никак членкор, но какой-то уж очень
квелый. Нет, чтобы кулаком стукнуть и призвать к социалистическому порядку,
хотя какой теперь порядок и какой социализм?
Сказать - одно дело, он, поди, только поморщится, мол, какое я имею к
этому касательство, если кто-то там вас заговаривает. Член-корр, видите ли,
ин-телли-генция! Нет, лучше написать жалобу по всем правилам. Тогда просто
так от нее не отмахнешься.
Ольга Никанорова вздохнула, взяла листок бумаги и села писать жалобу.
- Ирина Сергеевна, - Маша прямо коршуном на нее налетела - так дело не
пойдет.
- О чем ты, Машуня? Что не пойдет?
- Надо как-то упорядочить исцеление. А то скоро уже в туалет сходить
нельзя будет, весь институт нас на части рвет. А правда, что вы? А правда,
что все болезни? Да что институт, скоро со всего города пациенты нас в осаду
возьмут.
Ай да Маша, улыбнулась Ирина Сергеевна новому темпераменту и новому
напору Маши. И впрямь - другой человек.
- К тому же, - продолжала Маша, - Миша говорит, что с нашим народом так
нельзя...
- Как так?
- Бесплатно. Мол, не в нашем это характере. У нас менталитет другой. С
одной стороны, мы на халяву всегда бросаемся. С другой - она же всегда
заставляет подозревать обман.
- Ну, раз сам Миша говорит... И что он предлагает? Вместо заповедей
прейскурант ввести?
- Вы смеетесь, но он ведь не со зла. Он человек порядочный.
- И все-таки, что он советует? Не помогать людям, если они не готовы
заплатить как следует?
- Он не знает, и я, честно говоря, тоже не знаю, но в одном я с ним
согласна: сначала надо присмотреться к человеку, решить, что он из себя
представляет, а потом уже исцелять.
- Может, в этом что-то и есть. Надо подумать.
Зазвонил телефон, и Маша взяла трубку:
- Федоровская слушает. А, здрасьте, Марья Петровна, обязательно
передам, она как раз рядом. - Маша повернулась к Ирине Сергеевне: - Шеф
просит зайти.
- Сдается мне, что разговор у Пышки будет продолжением нашей
дискуссии, - вздохнула Ирина Сергеевна.
Директор института Виктор Феликсович Пышкало, которого, естественно,
весь институт звал за глаза Пышкой, поздоровался с Ириной Сергеевной и, в
духе времени, вышел из-за стола ей навстречу.
- Здравствуйте, Ирина Сергеевна, садитесь, прошу вас. - Он подергал
себя за пышные усы. - Поверьте, разговор, который нам предстоит, мне в
высшей степени неприятен, но я получил жалобу от старшего лаборанта
Стрельцовой, а вы ее знаете, так просто от нее не отделаться. Вы, вероятно,
догадываетесь, на что она жалуется?
- Нет, и тем более, какое она имеет ко мне отношение.
- Вот, читайте. - Директор протянул ей листок бумаги.
Ирина Сергеевна взглянула на него и тут же кивнула:
- Я так и думала.
- Что думали?
- Что никакого исцеления не будет.
- Значит, вы не отрицаете, что занялись не то знахарством, не то
целительством, уж и не знаю как назвать ваше новое увлечение. Простите, если
это звучит не слишком дипломатично, но я просто не подберу другого
определения.
- Я и не думаю ничего отрицать и уж подавно в чем-то оправдываться. Я
даже готова вам тут же продемонстрировать, как я это делаю.
- И как же?
- Я смотрю на вас, Виктор Феликсович, и вижу, например, что у вас
небольшие проблемы с простатой. Так?
- Вы ставите меня в неловкое положение. Если я скажу "да" и вы начнете
меня заговаривать или что вы там делаете, то я уже не буду в состоянии
вынести более или менее объективное суждение.
- Как вам удобнее, - сухо сказала Ирина Сергеевна.
- Я не спрашиваю, как именно вы занимаетесь своим целительством: путем
гипноза, внушения, камлания...
- Вы очень тактичны, но для камлания нужен, насколько я помню, бубен, и
вы бы наверняка уже услышали рассказы про шамана Кипнис. А ведь неплохо
звучит: шаман Кипнис. Согласны? Как вы считаете?
Директор института внимательно посмотрел на Ирину Сергеевну, и вдруг
широко улыбнулся.
- Что-что, Ирина Сергеевна, а в самообладании вам не отказать. Повторю
еще раз, разговор этот мне, если честно, в тягость, и если бы вы занимались
своим новым увлечением дома, я бы не считал возможным и нужным даже спросить
вас о нем. Но вы сотрудник института, которым я имею честь руководить. И
согласитесь, что когда практически весь коллектив полностью перестал
работать и только то и делает, что говорит о вас... Да что коллектив, мне
уже из молекулярной генетики звонили, спрашивали, не смогу ли я составить у
вас протекцию их заместителю директора, представляете?
- Представляю, - согласилась Ирина Сергеевна.
- Тогда подскажите мне, что мне делать. Или не делать.
- Я согласна, что моя скромная практика вышла из-под моего контроля. И
обещаю вам, что впредь заниматься ею в стенах института не буду.
- Благодарю вас. Я рад, что вы меня поняли.
- Спасибо. Я могу идти?
- Разумеется, но, строго неофициально, вы действительно помогаете
людям?
- Если строго неофициально, - улыбнулась Ирина Сергеевна, - то да.
Помогаю. И с удовольствием избавлю вас от неприятностей, которые обычно
вызывает аденома простаты. Тем более, что все патентованные средства от
простатита, которые рекламируют по телевидению почти так же часто, как пиво,
далеко не так эффективны. Но вы должны понять, что мое лечение эффективно
только в том случае, если вы вполне сознательно выполняете или, по крайней
мере, искренне стараетесь соблюдать десять библейских заповедей.
- Значит, это правда?
- Что именно?
- Мне рассказывали об этом странном условии... Все это... Как бы
выразиться... столь неординарно в наше время... Когда доктор биологических
наук ставит условием своего лечения - назовем вашу деятельность так -
соблюдение библейских заповедей. Я просто не нахожу слов. Если бы вы сами не
подтвердили мне этого, я бы просто ни за что не поверил такому... Не хочу
заканчивать фразу... Мало того, что уважаемый завлаб, автор множества
научных трудов, доктор биологических наук занимается исцелением от всех
болезней, она еще при этом ставит условием соблюдение десяти библейских
заповедей - согласитесь, в этом есть что-то... что-то... анекдотическое.
- Я вас прекрасно понимаю, я бы тоже на вашем месте не нашла бы
подходящих слов. Впрочем, слова вообще часто бывают неадекватны реальности.
Я вас не уговариваю, но если вдруг вы решите испытать на себе, как все это
происходит, и не имеете никаких возражений против соблюдения заповедей -
ради Бога. Вот листок с ними, который я приготовила. Держите.
Директор института взял листок и положил его перед собой. Потом слегка
прищурился и сказал:
- Вы очень предусмотрительны...
- Нисколько, Виктор Феликсович, я просто догадывалась, а если честно,
знала, что вы согласитесь.
- Ну и ну, дорогая Ирина Сергеевна, более необычного разговора я,
пожалуй, в жизни не вел. Что значит - знала? Может, вы заодно и мысли
читаете на расстоянии?
- Иногда и немножко. Но в данном случае я просто представила себя на
вашем месте. Аденома простаты, насколько я знаю, довольно неприятная штука,
лечится медленно и не всегда успешно, а тут предлагают мгновенное исцеление.
Причем вы уж наверняка слышали примеры такого исцеления. Одна Софья
Аркадьевна, по-моему, всему институту рассказала, как я с ее астмой
расправилась. Да что астма - она же просто другим человеком стала. Да что
рассказы, кто видел ее раньше и может сравнить с тем, как она выглядит
сегодня, тот уже не будет отмахиваться: этого не может быть!
Поэтому я и решила, что, скорее всего, соблазн победит. Итак, что вы
решили? Или вы столь убежденный атеист, что само слово заповедь вызывает в
вас протест? И вы предпочитаете мучиться со своими проблемами, чем проделать
простенький эксперимент, сказав мне только, что вы согласны.
- Ну и напор у вас, Ирина Сергеевна. Я вызвал вас для внушения, а
вместо выговора чувствую себя школяром на экзамене... Что мне вам сказать?
Вообще-то я человек скорее неверующий, но никаких принципиальных возражений
против десяти заповедей у меня нет...
- Значат ли эти слова, что вы согласны быть излеченным?
- Да.
- Вот и прекрасно, с этого момента у вас больше нет никаких проблем с
вашей простатой, гарантирую, что вы ни разу не встанете ночью по малой
нужде, и надеюсь, завтра, конечно, сугубо конфиденциально, вы сообщите мне о
результатах. А что касается пациента из молекулярной генетики, пусть
позвонит мне сам.
- Спасибо, - как-то очень неуверенно сказал директор и энергично
помотал головой, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего.
К утру Виктор Феликсович окончательно убедился, что все ставшие столь
привычными симптомы его недомогания полностью исчезли, словно их никогда и
не было. Конечно, нужно сходить в поликлинику, сделать УЗИ, прямо сегодня же
перед работой, но он почему-то не сомневался, что чудо - да, да, именно
чудо - было вполне осязаемой реальностью.
Разумеется, он не медик, но что ни говори, все-таки биолог и отлично
понимал, что аденома его за считанные часы исчезнуть не могла, но что же в
таком случае произошло? Будь у него некое психическое расстройство, его,
наверное, можно было лечить каким-нибудь внушением. Но у него же, черт
возьми, была не какая-нибудь истерия, а вполне материальная аденома
предстательной железы, болезнь в высшей степени распространенная у мужчин в
определенном возрасте. Тогда что это? И при чем это странное условие
соблюдения библейских заповедей?
Ответа, разумеется, не было, и тренированный мозг ученого упорно
отказывался принять происходящее за чудо и одновременно не мог не
констатировать, что чудо произошло. За свои шестьдесят семь лет он, конечно,
повидал многое, что с трудом поддавалось разумному объяснению. Взять хотя бы
шарлатана и невежду Трофима Денисовича Лысенко с его безумными теориями. Но
они хоть имели объяснение. Сам он был просто глубоким невеждой в науке, и,
как большинство невежд, в высшей степени агрессивен. А поддерживавшие его
высокие государственные деятели были еще более невежественны в биологии
вообще и генетике в частности, и уж очень хотели верить в обещания быстрого
сельскохозяйственного изобилия. По-другому не очень-то у них получалось. Но
библейские заповеди и аденома простаты - это, простите, никак не
укладывалось в сознание, как бы его ни комкать и ни растягивать, это
сознание.
Он еще раз внимательно перечитал листок с заповедями, который дала ему
Ирина Сергеевна. Строго говоря, если отбросить все антирелигиозные
предубеждения, они были вполне разумны. Более того, это был сгусток
человеческого опыта на тяжком пути от обезьяны к человеку, хотя, если уж
быть честным до конца, даже в наши дни многие человеки, включая и кое-кого
из его высокопоставленных коллег, больше похожи на обезьян, чем на людей...
Разве что хвоста нет, и на шее галстук.
Он еще раз медленно перечитал заповеди. Вообще-то, подумал Виктор
Феликсович удовлетворенно, ему и особых усилий прилагать не надо, чтобы
оставаться в рамках заповедей. Добряком каким-то особым себя назвать бы он
не решился, но никогда не делал людям гадостей. Помогать? Помогал, хотя,
наверное, меньше, чем мог бы...
Через два часа он был уже у уролога в академической поликлинике.
Уролог, с которым он был знаком, наверное, лет тридцать, если не больше,
приветствовал его с чисто докторским юмором:
- Ну как наша родимая простата себя ведет? Очень досаждает? Или
что-нибудь еще добавилось по нашей части?
- Нет, слава богу, только простата.
- Ну-с, давайте посмотрим, как она...
- Понимаете, Ролан Анатольевич, я, строго говоря, на простату не
жалуюсь.
- И прекрасно.
- Она, понимаете, просто исчезла...
- Как исчезла? Надеюсь, не простата, а аденома?
- Именно. Причем мгновенно. Вчера была, и изрядно досаждала, а
вечером... исчезла.
Уролог легонько и необидно посмеялся - все-таки уважаемый человек,
член-корреспондент, незаметно пожал плечами, уложил Виктора Феликсовича на
кушетку, - надел резиновые перчатки, смазал палец кремом и ловко всунул его
в задний проход пациента. Виктор Феликсович подвергался этой не слишком
приятной процедуре не раз и спокойно ждал комментариев уролога.
Ролан Анатольевич снял перчатки, бросил их в корзину и внимательно
посмотрел на пациента.
- Вы так пристально меня разглядываете, - пробормотал Виктор
Феликсович.
- Хочу убедиться, что это вы, хотя я в этом далеко не уверен. Может,
вас просто подменили? Конечно, во многих случаях нам удается контролировать
развитие аденомы простаты, даже уменьшить ее, но у вас, простите, анус
юноши. Просто ничего не понимаю. Я же, выражаясь научно, вашу задницу знаю
как свои пять пальцев... Просто чертовщина какая-то. Поднимите брюки, я сам
вас свожу в кабинет функциональной диагностики. Если сам я уже слегка
тронулся, коллеги меня поправят.
Через десять минут они уже выходили после осмотра с помощью
ультразвука.
- Ну что ж, - сказал уролог, - поздравляю вас. Может, написать о вас?
Что-нибудь вроде "Спонтанное исчезновение аденомы простаты"? Вот только ума
не приложу, как это вам удалось...
- Если честно, я понимаю еще меньше, - улыбнулся Виктор Феликсович. У
него не было почему-то ни малейшего желания рассказывать о своей
институтской целительнице. Он вообще гнал от себя мысли о чудесном
исцелении - уж очень они опасно раскачивали все то, к чему он привык, и что
составляло фундамент его мировоззрения.
- И хорошо. Я уже давно понял, что чем меньше понимаешь, тем лучше
спишь. Особенно в наше время.
Прождав с неделю и не получив никакого ответа от директора, Ольга
Никаноровна Стрельцова еще раз убедилась, что все они, эти так называемые
ученые, одна шайка-лейка и справедливости у них искать можно разве что после
дождичка в четверг.
После долгих раздумий она написала два заявления: в Патриархат и в
горздравотдел, в которых привела все случаи, когда знахарка под видом
ученого только портила людям здоровье, а дирекция института во главе с
директором Пышкало В. Ф. покрывает ее. Хотела еще добавить, что это
настоящее вредительство, да этого слова теперь, поди, никто и не помнит.
Когда жалобы были написаны, она почувствовала, как изжога и тошнота
начали постепенно успокаиваться. Так, наверное, и должно быть, подумала
Ольга Никаноровна. Когда борешься за правое дело, даже организм помогает
тебе.
Софья Аркадьевна, столкнувшись в коридоре со старшей лаборанткой Ольгой
Никаноровной Стрельцовой, ласково улыбнулась ей.
- Олечка, - проворковала она, - как вы, моя милая, что-то давно вас не
видела?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг