БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ
З.Юрьев
БЕТА СЕМЬ ПРИ БЛИЖАЙШЕМ РАССМОТРЕНИИ
Фантастический роман
ИЗДАТЕЛЬСТВО "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА"
МОСКВА ~ 199О
ББК 84(2)7
Ю85
Художник М.М.ВЕРХАЛАНЦЕВ
Юрьев З.Ю.
Ю85Бета Семь при ближайшем рассмотрении:
Фантастический роман / Худож. М.Верхаланцев. - М.: Дет.
лит., 1990. - 287 с.: ил.
ISBN 5-08-001415-6
Маленький экипаж грузового космолета "Сызрань"
оказался насильно высаженным на планету Бета Семь, на
которой космонавты столкнулись с тяжкими испытаниями и
невероятными приключениями.
Ю
335-90ББК 84(2)7
(C) З.Юрьев. Текст, 1990
ISBN 5-08-001415-6 (C) М.Верхаланцев. Рисунки, 1990
От автора
Лет двадцать тому назад я совершенно случайно познакомился с Николаем
Надеждиным, космическим пилотом. Знакомство состоялось в молоденьком и
светлом рязанском лесочке, куда я забрел после на редкость неудачной утиной
охоты.
Накануне вечером начальник охотничьей базы распределил всех гостей по
номерам, предупредил, что егеря ждать никого не будут, поэтому лучше не
опаздывать, что утки в этом году получены новые, усовершенствованной
конструкции, и что для удачливых охотников повар готовит какое-то совершенно
неслыханное угощение.
Незадолго до рассвета нас развезли по номерам. Лодка быстро и ловко
вспарывала темную воду, и две белесых косы с влажным шорохом уносились
назад. Было зябко, я поднял воротник куртки, нахохлился и думал, что весь
этот древний охотничий ритуал никому не нужен, что он остался, видимо, с тех
времен, когда охотились на настоящих живых уток. Тогда, наверное, нужны были
и замаскированные ветками номера, и дрожание в предрассветной промозглой
сырости, потому что птицы становились на крыло рано утром. На нынешних уток
можно охотиться если, конечно, этот спорт называть охотой - в любое время и
в любом месте, в зависимости от того, как запрограммировать птиц. Можно
заставить их прилететь к себе на балкон.
"Перестань ворчать, - одернул я себя. - Разве любой спорт не основан на
ритуале? В конце концов, дзюдоисты церемонно раскланиваются, а боксеры
касаются перчаткой перчатки противника не из-за врожденной приветливости или
какой-то необходимости. В аэробол играют, строго говоря, не для того, чтобы
любой ценой загнать висящий в воздухе шар в ворота, а, чтобы сделать это
именно по правилам, да еще красиво". Я усмехнулся. Рассуждения были не бог
весть как оригинальны, но помогали проснуться.
Начальник базы был прав: утки на этот раз были какие-то дьявольски
верткие. Я сидел на своем крошечном плотике и уже не дрожал, а то и дело
дергался, как марионетка у неопытного кукловода. Уток было много, они
неслись в аспидном предрассветном небе, вытянув шею, похожие на старинные
бомбардировщики. Повинуясь каким-то древним охотничьим инстинктам, сердце
так и прыгало в груди. Я вскидывал ружье, но те твари, которые только что
летели по прямой, представляя из себя прекрасную мишень, словно только и
ждали моих движений. Не успевал я прицелиться, как они закладывали
немыслимые виражи, пикировали, чуть не врезаясь в темную воду, и исчезали в
сыром неопрятном туманчике, что висел клочьями над самой поверхностью.
Два или три раза мне казалось, что я успеваю поймать стремительный
силуэт в прицел. Еще мгновение, даже доля мгновения... Я был готов нажать на
спуск. Я не дышал, заклиная глупое сердце не дергаться. На этот-то раз
инфракрасный луч моего ружья уж наверняка попадет в чертову птицу, ее
двигатель послушно выключится, и она врежется в воду с таким милым для
охотничьего уха всплеском. И мой длинноухий Захар тут же бросится в воду,
чтобы отыскать трофей и торжествующе притащить его хозяину.
И каждый раз мои бесшумные выстрелы были выстрелами в серые низкие
облака, которые никак на них не реагировали. Захар давно уже перестал
дрожать крупной собачьей дрожью. Он медленно повернул голову, посмотрел на
меня, и в его глазах я прочел печальное презрение. Все-таки Захар был
потомственным охотником и не мог не презирать такого жалкого неудачника. А
печаль была оттого, что, несмотря на все, он все-таки любил меня. Так, по
крайней мере, хотелось думать.
Когда егерь снимал нас с нашего крохотного островка, он пошмыгал
посиневшим на холоде носом и сказал снисходительно:
- Почти ни у кого ничего...
Егерю было лет десять, и у него было, видно, доброе сердце.
- Наверное, надо было бы снизить их чувствительность в инфракрасном
диапазоне, - пробормотал он, направляя лодку к берегу, - а то они засекали
вас издалека...
То ли Захар согласился с лодочником, то ли думал в этот момент о чем-то
своем, но он молча кивнул, отчего его уши хлопнули по голове.
- Пойдем, Захар, - сказал я своему спаниелю на берегу. - В минуты
позора и душевного разлада лучше быть одному.
Мы погуляли с полчаса, все дальше уходя от базы, пока не оказались в
молоденьком ельничке. Тем временем выглянуло солнышко, стало теплее, и я
присел отдохнуть. Прямо передо мной притаился совсем юный масленок, блестя
влажной головкой. К ней прилипли несколько еловых игл. Это тебе не хитрые
электронные утки, запрограммированные на то, чтобы вселять в охотников
комплекс неполноценности. Это был настоящий живой грибочек,
запрограммированный не экспертами по электронной охоте, а самой
матушкой-природой. Конечно, дразнившие меня наглые утки были чудом техники,
но маленький масленок все-таки был еще большим чудом, чудом кротким и
беззащитным.
Ничто так не располагает к философии и воспоминаниям, как неудача. И
что бы там ни говорил сопливый егерь, факт оставался фактом: я не сбил ни
одной утки. Бог с ней, с этой дурацкой охотой. Я еще раз взглянул на юный
грибок. Он кивнул головкой, явно соглашаясь со мной.
Я вдруг вспомнил, как отец водил меня, совсем еще несмышленыша,
собирать грибы. Точнее, именно маслят, потому что не очень далеко от нашего
дома в еловых посадках водились преотличные маслятки. Отец громко пел:
"Маслятушки, ребятушки, отзовитесь, покажитесь..."
На мгновение сердце мое сжалось в сладкой легкой печали: так далек был
тот мальчуган, который вытягивал цыплячью шейку, крутил головой, чтобы не
пропустить, как будут отзываться и показываться маслята. И я вдруг запел,
словно заклиная время отступить лет на тридцать:
- Маслятушки, ребятушки, отзовитесь, покажитесь...
Послышался хруст веток, две елочки затрепетали ветвями, пропуская
человека. Человек был велик ростом, широкоплеч. Он улыбнулся и сказал:
- Боюсь, я не совсем похож на масленка, но вы так жалобно звали их...
Так я познакомился с Николаем Надеждиным.
То ли нас сблизила общая охотничья неудача - он тоже не подстрелил ни
одной утки, - то ли смиренная, по выражению старинного писателя, охота на
грибы, но мы долго бродили по окрестностям базы, и мой новый знакомый
рассказывал мне о незапланированном посещении их грузовым космолетом планеты
Бета Семь. Приключения экипажа "Сызрани" - так назывался космолет -
показались мне интересными, и спустя какое-то время я написал о них повесть
"Башня мозга". Через месяц или два я получил космограмму из шести слов:
"Башню прочел вспомнил уток приветом Надеждин".
Космограммы всегда кратки (слишком дороги каналы связи в космических
просторах), но эта, посланная мне бог знает из каких глубинок Вселенной,
была уж чересчур краткой. Я даже не сразу понял, что именно хотел сказать
Надеждин этими утками. А может быть, и не торопился понять, потому что
понимание, как я подсознательно догадывался, не слишком льстило моему
авторскому самолюбию. По всей видимости, повесть ассоциировалась у него с
утками потому, что охота наша в тот раз была неудачной. Стало быть, и
повесть...
Неприятные для самолюбия вещи забываются с удовольствием, что я и
поспешил сделать.
В прошлом году после долгой и довольно бесплодной работы над очередной
книжкой я почувствовал, что стал раздражительным, нетерпеливым. Нужно было
встряхнуться. А тут как раз товарищ рассказал мне, что только что побывал
недалеко от Перми на квадратной охоте и заработал второй разряд.
Если вы, уважаемый читатель, далеки от охоты, вполне может быть, что вы
не знаете этого термина, хотя, признаюсь, мне странны люди, лишающие себя
такого удовольствия. Квадратная охота - это охота в специально отведенном
месте, как правило квадрате, отсюда и название.
Ну и конечно, подразумевается второй смысл. Охота в квадрате. Это самая
трудная охота. Но главное, разумеется, не место, не форма и не размеры
квадрата. В квадрате вы охотитесь на искусственного кибернетического зверя,
который запрограммирован так, чтобы вы его могли поразить своим оружием с
величайшим трудом, а он вас все время стремился бы выследить и уничтожить.
Ну, уничтожить - это, разумеется, выражение образное. Если рукотворный
хищник исхитрялся застигнуть вас врасплох и коснуться вас лапой, он
останавливался и сообщал не без злорадства: "К сожалению, вы проиграли.
Следуйте, пожалуйста, за мной к выходу".
При этом ваш охотничий рейтинг автоматически уменьшался. И наоборот.
Перед запуском в квадрат, а квадрат - это, как правило, довольно
большая территория, покрытая лесом, горами, тайгой, степью или болотами, вы
сообщаете свой рейтинг, в зависимости от которого и настраивают зверя. С
начинающим стрелком зверь разве что не раскланивается, но, если у вас уже
более или менее приличный опыт, выследить его дьявольски трудно, а не быть
выслеженным им еще труднее. Каждое мгновение ждешь нападения, ловишь каждый
шорох, каждое движение ветки заставляет замереть. Иногда проходишь
километров пятьдесят - и все по бездорожью, все время в напряжении, не
разрешая себе расслабиться ни на секунду. И тащишь на себе и еду, и
снаряжение, и спишь - если, конечно, удается вздремнуть - на земле.
Охота в большинстве квадратов продолжается трое суток. Напряжение,
физическое и нервное, огромное. Поэтому, наверное, столько людей обожает
квадратную охоту. Кое-кто называет их мазохистами, но это, по-моему, из
зависти.
Я остро почувствовал, что мое место не за письменным столом, а в
пермских лесах, причем не когда-нибудь, а немедленно, завтра же. Я сделал по
своему инфоцентру запрос в Пермь, сообщил свой рейтинг и получил "добро". На
следующий день я был уже в конторе Пермских охотничьих квадратов. Была
вторая половина августа. С неба, которое, казалось, прочно зацепилось за
верхушки деревьев, сыпался мелкий, холодный дождичек.
Егерь, немолодая, величественного вида дама с обветренным и загорелым
лицом, сказала:
- Не знаю, как вы, а я обожаю такую погодку.
- Почему?
- Повышается коэффициент трудности, а стало быть, и рейтинг при удачной
охоте. Вы уж мне поверьте. Как-никак у меня сейчас рейтинг двадцать четыре.
- Двадцать четыре? - зачем-то переспросил я, хотя прекрасно слышал, что
она сказала, и застыл с открытым ртом.
Рейтинг двадцать четыре для человека с рейтингом пять, которым он,
между прочим, очень гордится, не укладывается в сознание. Это недоступная
даже воображению сияющая охотничья вершина.
Покоритель дачного холмика рядом со снежным барсом, видевшим мир с
вершин всех наших семитысячников.
- Да, молодой человек, даже не двадцать четыре, а двадцать четыре и
тридцать пять сотых. Недурно для восьмидесятилетней преподавательницы
истории кино? Я приезжаю сюда каждое лето, каждый свой отпуск.
Я застонал.
- Не мычите, молодой человек. Сейчас вы скажете, что жили до сих пор не
так, и тому подобное. Так?
- Увы...
- Вы, надеюсь, помните, что дорога в ад...
- Вымощена благими намерениями.
- Именно. Поэтому не стоните и не мычите, а лучше держите комбинезон,
сапоги и все снаряжение. И поторопитесь. Десять минут назад один человек,
выйдя из квадрата, сказал мне: "Такой изумительно дрянной погоды я не видел
никогда. Промок трижды насквозь, замерз как цуцик, но я в восторге". Еще бы
ему не быть в восторге! Попал в зверя высшей категории всего через
восемнадцать часов. Сразу два балла. Что вы хотите? Космонавт!
- Космонавт?
- Очень приятный молодой человек. Надеждин его фамилия. Да вот он идет
сам.
Вот так судьба снова свела меня с Николаем Надеждиным. И снова на
охоте.
Он почти не изменился за эти двадцать лет, разве что чуть больше стало
морщинок вокруг глаз да кое-где в волосах начали поблескивать седые пряди.
Мы обнялись.
- Профессор, - сказал я егерю, - я не видел этого человека двадцать
лет. Как вы считаете, может быть, я могу начать завтра?
- Безусловно. Если вы, конечно, не боитесь, что кончится дождь.
Впрочем, прогноз хороший: циклон стоит над нами, как на якоре.
Вечером, после, ужина, Надеждин вдруг спросил:
- А вы помните космограмму, которую я послал вам?
- Космограмму?
- О вашей книжке.
- А, да, да...
- Я потом долго ругал себя, но, знаете, когда читаешь о том, что видел
своими глазами, что пережил, часто ловишь себя на сравнении: нет, нет, не
так все было... Впрочем, говоря о той повести, вина, наверное, моя. Я плохо
рассказывал о Бете Семь. Плохо и мало. Вот вам и пришлось самому все
придумывать. Теперь, когда там побывали еще раз, когда я знаю то, что не
знал тогда, мне кажется, я бы смог рассказать эту историю подробнее и
интереснее. Тогда я был моложе и нетерпеливее, сейчас, мне кажется, я лучше
понимаю цену детали.
Я готов был подписаться под его словами двумя руками. Молодые люди
видят мир слегка смазанным, потому что он стремительно проносится перед
ними. А они все подгоняют его - быстрее! Все впереди, все в дымке, все за
поворотом, быстрее! С возрастом же начинаешь оглядываться и с удивлением
замечаешь многое, мимо чего раньше равнодушно проходил.
- Что же нам мешает еще раз побывать на Бете?
- Пожалуй, ничто, - улыбнулся Николай. - Так сказать, Бета Семь при
ближайшем рассмотрении.
Вот так Надеждин вернулся на Бету Семь, а я -к своей старой повести,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг