- Что нам с того, - сказал богатырь. - Нет такого врага на свете,
против которого... А смешно эти молодчики на Луне разговаривали, словно
лягушки:
"фак-фак-фак!"
- Постой-ка, парнище, - сказал Беломор. До тех пор он пребывал в
скорбном и повинном молчании, хотя никто его ничем не попрекал. - А ведь
есть такой враг.
Жихарь мигом припомнил, как в Адских Вертепах влетел в бездонное чрево
Мироеда Красный Петух Будимир, как в темнице Вавилона туда же отправился
переменчивый меч Симулякр...
- Точно! - сказал он. - Такого ему не переварить... Только ведь и
Смертушка не уцелеет, испепелится!
- Она-то уцелеет, не бойся. Я ее знаю. Она вечная, как и сам Мироед. Ох
и задаст она мне, ох и взбутетенит!
- Сам виноват, - сказал Жихарь. - Нечего было тайны разводить. Не
люблю, когда меня используют втемную. Только как нам сундучок переправить
ему в пасть? Он ведь тоже кое-чего соображает. Тебя ведь перехитрил...
- Ему шея аркан захватить, - предложил Сочиняй-багатур. - Он рота
открывать, ты туда бросать...
- Может быть, удивить злонравного сэра Мироеда каким-нибудь чудом,
чтобы он разинул пасть?
- Для этого сперва надо найти Мироеда, - сказал Жихарь. - Индрик-зверь
во второй раз не повезет нас в Адские Вертепы. Даже если и согласится -
где того Индрика найдешь?
- Думаю, что он сам нас найдет в свое время, - сказал Лю Седьмой. - Он
не упустит случая поглумиться и позлорадствовать над своими врагами... Так
что надо ждать...
- Три дня, - напомнил Колобок. - А потом - вспышка справа! Вспышка
слева! И мы носимся над землей в виде облаков пепла!
- Почем ты знаешь, хвастливая горбушка?
- Так буковки-то красные! Верней, цифирки! Которые пляшут и меняются!
- И о чем они говорят, сэр Гомункул?
- Это такое устройство - вроде нашей Калечины-Малечины, они определяют
время. Но Калечина-Малечина отсчитывает только часы, да и то
приблизительно, а тут всякое мгновение на учете. Вот по цифрам и выходит -
три дня с небольшим... Иначе надо этот сундучок уносить как можно дальше,
в нежилые каменные места, и бежать от него сломя голову...
- Никуда я бежать не буду, - сказал Жихарь. - Лучше наоборот, собрать
всех людей на свете вокруг смертоносного сундучка, да всем и пойти на
распыл, чтобы не мучиться.
- И времени на то нет, и люди своей волей не соберутся, - сказал
Беломор. - Многие, пожалуй, еще и не поняли, что произошло...
- Увы, это так, - сказал Лю Седьмой, отпил из своего жбана персиковой
настойки и пустил посудину по кругу. - Жизнь человека между Небом и Землей
- как прыжок скакуна через расщелину: в одно мгновение она промелькнет и
исчезнет бесследно. Сами собой, неведомо как, вещи приходят оттуда. Сами
по себе, неприметно, уходят туда. Одно превращение - и вот она. Жизнь. Еще
одно превращение - и вот она. Смерть, Все живое об этом печалится, род
людской об этом горюет. Но то лишь разрывается данный нам Небом чехол,
падают наземь ножны Небес. Наши светлые и темные души улетают куда-то, и
тело влечется за ними. Вот когда наступает для нас Великое Возвращение!
Это исчезновение формы в бесформенном и придание бесформенному формы
известно всем людям, но человек, устремленный к Пути, о том не заботится.
Все люди о том судят, а человек. Путь постигший, не судит. А если судит -
значит, Путь не постиг. Так было всегда, но ныне Путь прервался, и мудрец
приравнялся к невежде...
- Слушай, тогда, получается, Мироед против всех законов попер? - сказал
Жихарь. - Что он один в пустоте делать-то думает? Песни петь и пляски
плясать?
- Чем выше возможности, тем мельче душа, - ответил Бедный Монах. - При
возможностях неограниченных душа вовсе сходит на нет. Видимо, некогда этот
Мяо Ен был великим воином и выдающимся ученым. Достигая совершенства, он
забыл о равновесии, решил быть Светом без Тьмы или Тьмой без Света.
Вздумал поглотить всю Вселенную с тем, чтобы потом породить новую. Высокий
замысел, низкая натура! Сейчас он просто разбойник и пакостник, подобный
испорченному мальчишке, бросившему жарким полднем горшок с дрожжами в
отхожее место. Впрочем, скоро даже таких низменных стремлений в нем не
останется. Вселенная, конечно, возродится, но уже без нас, и жить она
будет по каким-то другим, невообразимым законам...
- Спасибо, утешил! - сказал Жихарь. - Значит, если я тебя правильно
понял.
Мироед становится все глупее и глупее?
- Не совсем так, - сказал Лю. - Просто он себя считает все умнее и
умнее.
- Так на так и выходит! - обрадовался богатырь. - Только бы нам до него
добраться...
Затрещали ветки. Никто даже не шелохнулся - такие после хождения на
Луну все сделались бесстрашные.
К землянке выбрел Леший - весь какой-то согбенный, замученный, в рваном
зипуне и бывших когда-то красными штанах.
- Вы... это... того! - прогудел он, тыча пальцем в сторону сундучка.
- Здороваться надо! - обернулся Жихарь. Леший ему, конечно, был не
подчиненный, но должен же мохноногий к местной власти почтение иметь!
- Здорово, кого не видел! - поправился лесной хозяин. - Только вы это...
того... уберите! Оно плохое! Нельзя! Далеко унесите, значит! А то не
выйдете из лесу!
- Нас с Яр-Туром один твой собрат тоже водил, - напомнил Жихарь. - Да
мы все же вышли...
О том, как пришлось унижаться перед тем Лешим, богатырь умолчал.
Но при этом воспоминании в голове у него что-то произошло, и все, что в
богатырской жизни приключилось, все обрывки и осколки воспоминаний
сложились в одно целое...
Даже и те воспоминания вернулись, которые забрал в свое время Мироед...
Дымное ущелье...
Полуденная Роса...
Колючая проволока...
- Лесной, а лесной, - сказал он. - А ты, когда человека по лесу
кружишь, в любое место можешь его завести или как получится?
Леший выпучил бельма и задумался, и думал до тех пор, пока Бедный Монах
не догадался угостить его из жбанчика.
- Ну, - сказал он. - Только лучше вдвоем. Я вожу вдоль, а Боровой -
поперек. Или наоборот. Я по широте, он по долготе... А эту гадость ты
того... из лесу вон!
- Унесу, унесу, - пообещал Жихарь. - Но где же нам взять широту и
долготу?
- Достойный Жи Хан, это мое дело, - вмешался Лю Седьмой. - Когда я
скучал у входа в ущелье Полуденной Росы, ожидая возвращения своих
побратимов, я от нечего делать извлекал из рукава старинную бронзовую
астролябию, на лазуритовом основании которой был начертан древними
иероглифами девиз "Сама меряет, было бы что мерять". Я тогда собирался
писать книгу о нашем путешествии и хотел приложить к ней карту. А своих
записей я никогда не выбрасываю...
- Куда это вы собрались, сэр брат? - поднялся Яр-Тур.
- Везде вместе ходи! - сказал Сочиняй.
Лю Седьмой что-то объяснял Лешему, а тот согласно кивал.
- Нет, - сказал Жихарь. - Я пойду один.
- Вы не имеете права, сэр брат...
- Это вы не имеете права оставлять свои царства-государства, - сказал
богатырь. - Возвращайтесь по домам. Смотрите за порядком и ждите. Я знаю,
что делаю. Яр-Тур, ты мне сейчас не помощник. Ты на смертном рубеже.
Сочиняй, без тебя степь разбежится в разные стороны. Без мудрых советов
брата Лю император наделает глупостей. А в Многоборье, старый неклюд,
нынче только тебя и будут слушаться. Колобка с собой захвати... Если
больше не встретимся...
Никто не возразил, признав правоту многоборского князя.
- Ну нет, я с тобой, - сказал Колобок и стал поправлять и потуже
затягивать свои постромки на чужой шее.
- Два раза тебе повторять? - сказал Жихарь и собрался было ссадить
круглого седока.
- А кто же тебе время в сундучке определять будет? - спросил Гомункул.
- К тому же родни у меня нет, плакать некому...
- А Ляля с Долей? Изревутся ведь...
- Я тоже изревусь, если у них озорное детство затянется до
бесконечности, - напомнил Колобок. - Невелика я тяжесть.
- Тогда прощаемся, - предложил богатырь.
- "При жизни друг друга жалеть, по смерти друг друга покидать" - в этой
древней пословице заключена истина, - сказал Лю Седьмой. - "Жалеть друг
друга" не значит только сочувствовать другим. Если человек устал, нужно
дать ему отдохнуть, если он голоден, нужно накормить его, если он замерз,
нужно согреть его, а если он попал в беду, нужно вызволить его. "Друг
друга покидать" не значит не скорбеть о покойном. Но не следует одевать
его в парчовые одежды, класть ему в рот жемчуг, приносить ему жертвы и
жаловать ему поминальные предметы...
- А врагу можно положить в рот поминальный предмет? - спросил Жихарь и
легко поднял над головой стальной сундучок.
Но никто не засмеялся.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Поначалу мне казался Безысходным этот мрак, Все ж я вытерпел, не
сдался, Но не спрашивайте как.
Генрих Гейне
В ущелье было тихо, удушливый дым стелился низко, не поднимаясь выше
колен.
Тучи над головой чернели по-грозовому, но покуда сверху не падали ни
капли, ни молнии. Жихарь пристраивал свой опасный груз то так, то этак, и
все было неудобно.
Колобок время от времени забирался ему на плечо, вглядывался вдаль
из-под ладошки и приказывал:
- Не кантовать!
- Беречь от сырости и прямых солнечных лучей!
- Осторожно, стекло!
- Держись правой стороны!
- При обстреле эта сторона улицы особенно опасна!
- Не влезай - убьет!
- Хранить в местах, недоступных для детей!
- С горки не спускать!
- Не сифонь! Закрой поддувало!
- Пользуясь лебедкой, не тяни за конец!
- Не оставляй секретных документов в местах, не обеспечивающих их
сохранность и доступ к ним посторонних лиц!
- Хватит тебе, - сказал богатырь. - И без того тошно.
- Потому и кричу, что тошно, - оправдался Гомункул. - Если впереди кто
есть - пусть бережется!
- Они как меня увидят, сами разбегутся, - сказал Жихарь. - Не забыли,
поди, как я их тут бушлатом по зоне гонял.
- Кого гонял? - не понял Колобок.
- А паханов. Это такие, вроде людей... Хотели нам с Яр-Туром "прописку"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг