Александр Тюрин
Месть
1. Степь и предки
Приходится за солярой для дизель-генератора ездить в Сычёвку. Затариваю
там 2-3 десятилитровые канистры. Заодно покупаю питьевую воду для Матильды и
Нины - жидкость, что из речки Деркул, им не в кайф; только не догадываются
блондинки, что в супчике, который они хлебают без всякого смущения, та
самая, речная. Прихватываю попутно всякие чипсы-шмипсы - похрустеть на
досуге. Все наши дамы большие любительницы кофейных пауз - и застенчивые
молчуньи у нас начинают стрекотать, что твой пулемет. А профессор у нас
скромный - ему ничего не надо, ни супа, ни чипсов, попил с утра чаю с
сухарями и пошел землю бурить, как крот. C индоариями ямной и срубной
культур, киммерийцами, скифами, носителями салтово-маяцкой культуры и
древней Русью ему общаться интереснее, чем с нами, с дураками.
У меня уже такой обряд сформировался во время этих поездок, отъеду
где-то на пару километров, остановлюсь, выйду из машину, лягу на землю и
вроде как я наедине со степью... Поблизости никого, ни Липского, ни
студентов, ни прочих вечно тараторящих археологов. Честно говоря, я вначале
прибегал к такой релаксации, потому что соратники меня реально бесили;
казалось, вот нажми во мне какую-то кнопочку и я просто перекрошу их всех
скифским мечом, отобранным у скелета. Но сейчас-то просто контачу с
природой.
Снизу подпирает меня почва, несмотря на то, что Филимонов обзывает её
дисперсной системой; она пока что уютно-тёплая, до послеобеденной сковородки
ей еще далеко. Терпеливо стелется ковыль, какой-то жучок деловито ищет вход
в мое левое ухо, а мурашка хочет десантироваться с колоска да прямо в мой
глаз. Если с утра пораньше выехал, то и жаворонка с его песенкой застанешь,
порой застукаешь и парящего, словно подвешенного на веревочке сарыча,
который своим глазом-лупой пытается вычислить незадачливую полёвку. Бывает
такая тишина, что слышишь, как под тобой копошится незаметная, однако самая
важная жизнь; червячки, жучки, грибки, корешки - всё, что создает кормящую
землю.
А еще ниже умиротворенно лежат кости тех, кто бороздил эту степь,
придумывая основы цивилизации. Там всё изначальное - плуг, который орало,
пиво без консервантов, колесо и тележка, использование пушного зверя в
качестве туалетной бумаги, секс без предохранения. Там индоарии, рассекающие
на колесницах последней модели. Там русские витязи, выезжающие на одной
лошадиной силе в чисто поле померяться своей силушкой с нечесаным варваром.
Там государевы станичники, которые выслеживают на кочевом шляхе хищных
ордынцев, стараясь расслышать стук копыт и храп коней. Это не какой-то
гумус - а разумный слой, из которого растём мы. По-крайней мере, должны
расти.
Иной раз спустя минут десять какое-то торможение времени наступает. Оно
уже не протекает мимо, накручивая стрелки часов; ты плывешь в нём и
замечаешь много того, что совсем не улавливал раньше. Например по
расположению полевых цветов, определяешь грунтовые воды или наличие большого
процента органических останков в почве - там могут быть наши древние друзья,
индоарии, скифы, русские витязи и так далее, которые так или иначе наши
предки, ибо как говорит биохимик Леша Филимонов, несут в себе "Y-хромосомную
гаплогруппу R1a1"...
Сегодня всё было как обычно, пока я не почувствовал чужих - не
археологов, не предков, а именно чужих.
Это словно кто-то засунул нитку вам под простыню, а затем начал её
вытягивать. Вы ощущаете что-то противное, ползучее, и беситесь, потому что
не понимаете, что оно и где оно. Присутствие чужих чувствовалось минуты две.
Хотя было совсем тепло и потихоньку начало припекать, я поежился, встал, но
ничего особенного во всём окоёме не увидел, сел в машину и поехал. Впрочем,
при выезде на проселочную заметил некоего гражданина - он был метрах в
пятидесяти и похож, судя по плащу, на рыболова - почему не снял, жарко ведь
уже? Приметил остроту его взгляда, хотя и лица-то не разглядел. Хотя, может,
ничего и не приметил, а так пофантазировал; человеку хочется же чего-то
страшненького, чтобы нервишки не застаивались.
На дальнейшем пути в Сычёвку всё было как обычно; только пара фур
навстречу проехала; пустынно; и дорога совсем фиговая, в смысле по качеству.
Обдумывал по пути, чем займу оставшийся день - я ведь волонтёр в экспедиции
профессора Липского, мальчик преклонного возраста на побегушках. Делаю
объемную модель раскопа и окружающей местности с помощью ГИС-системы,
попутно видеосъемку, еще таскаю туда-сюда реечники, затачиваю шанцевый
инструмент напильником, копаю штыковой лопатой, машу совковой, вот и
дизель-генератор на мне, и снабжение блондинок. Нинка меня заставляла и
прокладки ей покупать, при том мы даже не целовались в укромном местечке за
лопухами. Иной раз по 8-9 часов в день тружусь как пчёлка, хотя обычно
волонтеров только до обеда загружают. Первые недели частенько думал о том,
что лучше б двинул к археологам в Феодосию. Там работы на пару часиков с
утреца, потом море, шашлык, ветреные курортницы, не злоупотребляющие
одеждой; однако на свою голову потянулся в те луганские края, где ещё у
бабушки летом баклуши бил...
Закупился в ООО с многообещающим названием "Бульвар Сансет". Снаружи
торговое заведение выглядит как покосившийся общественный сортир, но внутри
такая краля-продавщица - живой зефир с оформлением из пергидролевых буклей,
прямо чувствуешь его на ладонях; а бюст - бодрый четвертый размер без
всякого коллагена и силикона! Однако эту потенциальную звезду эротического
кино пасёт тот кривоносый тип с вечно грязными руками, что наливает мне
соляру. Вертится вокруг да около - не даёт и тихим словом с ней
перекинуться.
Я с горя в кафешку пошел - пропустить рюмашку с чебуреком и телик
посмотреть. Не очень помогло, ехал обратно с мыслями о недоступном зефире
под фартучком, с накаляющейся под солнцем крышей, с печалью о том, что через
пару-тройку недель буду уже в дождливом Питере, где меня сразу окружит
частокол нерешаемых вопросов моего жития-бытия - время волонтерства
неотвратимо истекает, деньги тоже... Точнее, деньги истекают, а потому и
время.
Здесь всего за месяц уже несколько незыблемых традиций нарисовалось.
Например, когда я возвращаюсь из Сычёвки, то меня встречает, во-первых,
Артурыч, вообще-то являющийся псом, во-вторых, дымок от сильно прокопченной
газовой горелки, на которой Петрович изготавливает обед. Затем прибегает за
своим заказом Нинка. От раскопа до стойбища метров сто, ей хватает пары
минут. Я, честно говоря, так привык к такому ритуалу, что уже заранее знаю,
как буду скучать по нему в Питере.
Вот злился я поначалу и очень капитально на членов моей группы, чего уж
так без зазрения совести ездить на мне, если я бесплатная рабочая сила? И
еще эти унизительные их реплики: "Ну да, вы же амиктус от индутус не
отличаете". А почему перестал злиться? Потому, что мне и Артурыч порадуется,
и Нинка, и Петрович по плечу похлопает, и замученный скифами Липский
осклабится, и сама Матильда скажет: "Gute Arbeit, mein Freund". И каждый раз
снова рад услужить и прислуживать. А может я стал лучше себя
контролировать - всё-таки у меня травма башки была совсем недавно,
нешуточная, кстати, и, если не научиться брать себя в руки и расслабляться,
то легко превратиться в мистера Хайда...
Сегодня традиция встреч была нарушена. Петровича не видно, хоть я ему
пивка притащил; плитку он совсем не включал, картошка, правда, почищена, но
консервы с тушенкой даже не открыты. И куда мог запропаститься Артурыч?
Наверное, профессор там что-то такое накопал, привлек внимание публики;
люди со стоянки почесали туда и пёс увязался за ним - он любит компанию.
Чёрт, опять без меня. Как только что-нибудь историческое, меня нет.
Нашествие гуннов - нет, изобретение самогона - нет, выволакивание
какого-нибудь скифа на свет - тоже отсутствую.
Когда я еще подходил к раскопу, уже улавливал, что-то пошло не так. И
сердце не то, чтобы застучало, а каким-то гулким стало, я начал отчетливо
слышать его биение.
Все наши ямы, шурфы, траншеи на месте; инструменты, можно сказать,
разбросаны в обычном беспорядке. Только вот камеры с треног исчезли. И опять
никого, ни людей, ни собаки.
Я уже хотел повернуться - понятно, это розыгрыш. Поприкалываться
решили. Спрятались где-нибудь, а потом как выскочат и загогочут у меня за
спиной, так что я подпрыгну от неожиданности. Впрочем предполагать, что
профессор Липский станет участвовать в таких проделках, можно лишь с
натугой. Он - совсем сухарь... Тем не менее, есть вероятность, что и пень
зазеленеет, и сухарь размягчится, если наши дамы возьмут его на зубок.
А когда я хотел повернуться, то заметил пятно на краю ямы. Почва тут
темная, так что оно совсем не бросалось в глаза. Коснулся его пальцами,
поднёс их к лицу. На них была начавшая спекаться кровь.
2. Вторжение
Вообще у меня реакция - не очень; можно сказать, замедленная, особенно
когда происходит что-то страшное, неприятное. Я - тормоз, причем с годами
это усиливается. Лет семь назад, стоял на остановке на Звенигородской, из
подворотни выехал грузовик и сбил женщину с ребенком на руках; не знаю, куда
там смотрел гастер, сидящий за рулем, но машина покатила дальше. Женщина
лежала неподвижно, ребенок надрывался от крика, а я не мог сдвинуться с
места, словно удалился из реальности, которая меня не устраивала. Торчал на
месте и рефлексировал на тему: "А как делать искусственное дыхание?". Пока
меня какая-то бабка кошелкой не огрела: "Эй, дурень, мобила есть? Вызови
скорую, а ребенка на руки возьми". Или вот пять лет назад; мышечно крепкий,
но умственно слабый подросток подбросил кирпич с радостным криком: "На кого
пошлёт, алкаши". Я как раз стоял у пункта сдачи стеклотары и смотрел вверх;
наблюдал, как кирпич падает, будто бы замедленно, картинно увеличиваясь в
размерах; стоял, пока тот меня не приголубил. По счастью, по голове
вскользь, только ключицу сломал...
А сейчас я мигом сорвался с места. Правда еще не знал, куда бежать;
сперва к реке припустил, под уклон, с ускорением. Драпал, пока не увидел
тело, лежащее в бурьяне возле давно брошенного и насквозь проржавевшего
трактора. Вернее, из зарослей видны были только ноги в кедах, по ним сразу
узнал Борю Зискинда, студента-историка из Иерусалимского универа, который с
упорством, достойным лучшего применения, пытался найти следы соплеменников
хазарского периода в слое салтово-маяцкой культуры; хоть какую-нибудь
маленькую штучку типа ножика для обрезания крайней плоти. Резво
развернувшись в обратную сторону, я почесал к лагерю, однако некая часть
мозга била в бубен: "Ты должен был остановиться и проверить, жив ли Боря".
В лагере меня понесло к ящику под замком, в котором профессор держал
самые ценные находки. Я, получается, инстинктивно хотел вооружиться
бронзовым мечом, персидским кописом или скифским акинаком. (Липский не был
до конца уверен в происхождении меча; в смысле, то ли скифские производители
подражали персидскому бренду, то ли наоборот.) Клинок этот нашли в
захоронении © 2 - вместе с остатками ножен, имевших золотые обкладки, и
костями того важного типа, который был как минимум был дружинником скифского
царя. Петрович, кстати, реконструировал рукоять к этому мечу.
Ящик оказался вскрыт и клинок в нем отсутствовал. Ладно, фиг с
акинаком, разумно было б прихватить валяющуюся кирку или лопату с раскопа.
Или еще вариант... Я рванул к кухонной палатке, подхватил там секач, который
Петрович доставал из тряпочки только в самый торжественный момент разделки
свежего мяса, что бывало нечасто. Если до этого я чувствовал себя как
раздетый посреди улицы, то сейчас появилось немного уверенности. Взгляд
перестал метаться и я заметил - под парусиной, прикрывающей коробки с
тушенкой, явно имеется еще что-то, имеющее очертания человека. Дернул
ткань - там были Петрович и Артурыч.
Я увидел смерть в полном формате; доброй псине, которая за все время не
зарычала ни разу, перерезали горло. А Петровича убили одним экономным
выверенным ударом ножа - дырка была под ребром, наверное, через нее острие
достигло сердца.
Уверенность мгновенно стекла с меня, как вода с жирной поверхности.
Где-то с минуту я пытался одолеть судорогу, которая передавливала мне
горло - еще утром Артурыч, поскуливая от какой-то непонятной тоски, отчаянно
лизал мне руки. Чуть брызнув слезами и продышавшись, я пытался сделать
одновременно две вещи, удрать и сделаться пониже, в итоге получился какой-то
утиный стиль. Наконец до меня дошло - кретин, надо срочно сесть в машину и
рвать отсюда когти моторизованным образом!
И эта тварь, в смысле машина, посмела еще не завестись пару раз.
Тронулась только с третьей попытки, когда сердце уже стало выскакивать из
ушей.
Проехал по полю и, когда разворачивался на грунтовку, стекла у кабины
вылетели сразу с двух сторон, заодно что-то мощно толкнуло воздух рядом с
головой. От неожиданности я уронил голову на руль, расквасив нос и расшибив
лоб, машина запрыгала на кочках как антилопа, а потом и вовсе потеряла
сцепление с поверхностью. Я затормозил, когда автомобиль был уже почти на
боку, выскочил, захватив с собой только бутылку пива, и побежал к
лесополосе. Это ж снайпер стрелял из крупнокалиберной винтовки!
Типично было б для меня запаниковать и закричать мысленно "Я пропал,
сейчас меня не станет, какая утрата для человечества!". Но обошлось без
рефлексии, на бегу старался еще и зигзаги делать, чтобы чертов стрелок не
сумел меня в прицел поймать. Несмотря на весь ужас ситуации, подумал о том,
что в прошлой жизни, наверное, был зайцем. Во время одного из виражей
зацепил лежащее на земле тело, навернулся, расшибив локти, но быстро вскочил
и двинул дальше. Мгновение спустя до меня дошло, это Дима, студент из
Одесского университета; пуля пробила ему затылок, аккуратное такое
отверстие; а ведь и не пуля, а короткий стержень, похожий на арбалетную
стрелу. Парень смог убежать довольно далеко, однако те, кто вёл охоту, не
собирались отпускать никого живым.
Я довольно быстро пересек лесополосу и по уклону понял, что сейчас
будет река. И в самом деле выскочил на заросший высоченной осокой берег. С
него трава уверенно входила в воду. А минуту спустя в прибрежных зарослях
нашелся труп Лёши Филимонова, биохимика из Питера. Он мог по костным
останкам определить, чем там питался предок при жизни; если много цинка,
налегал на мясное, мало стронция, избегал овощей, прилично меди - хавал за
милую душу жуков и прочих беспозвоночных. Но коньком его был анализ
палео-ДНК, благодаря которому стало ясно, что те, кто здесь жил пять тысяч
лет назад, нам не чужие - может, вообще, наши прямые "пра"... Его, мне
кажется, убили не сразу. Возможно, даже привели сюда. Или ж он пытался
бежать по мелководью, а здесь его встретили. Глаз затёк от удара. Горло
перерублено - явно не нож поработал, скорее, смахивает на удар хорошо
заточенной саперной лопаткой. На Лёше Филимонове, похоже, потренировались.
Черт, почему эти гады и убить-то не могут как нормальные профессионалы, а
обязательно как садюги?
Тут я наконец осознал; все участники экспедиции мертвы - пусть я и не
видел все трупы. Остался жив только я один. Значит те, кто убивал, ищут и
меня, чтобы прикончить.
Несколько минут я довольно бессмысленно топал вдоль реки, и вместо
того, чтобы думать, как остаться в живых, размышлял на абстрактные темы.
Кто эти таинственные убийцы - бандиты, беглые урки или вражеская
разведывательно-диверсионная группа, явившаяся с той территории, где Бандера
всему голова? Нет, это сейчас не так уж важно. Наверное, важнее то, зачем им
понадобилась уничтожать археологическую экспедицию? Может, чтобы забрать
какую-нибудь из находок Липского? Меч этот, акинак или как там его - копис?
Но ведь проще было украсть в музее или, в конце концов, купить у
какого-нибудь коллекционера. Тьфу, это дрисня, а не размышления. Тот, кто
грабит и убивает в чистом поле, вряд ли возьмет кошелек потолще, чтобы
отправиться к коллекционеру.
В крайней растерянности я прошел шагов тридцать, почти не таясь,
представляя собой хорошую мишень. Куда сейчас? Мобильная связь тут не
работает, так что никого на помощь не позовешь. Машина - всё. Попробовать
пешком добраться до Сычёвки? Тогда большую часть пути я буду на открытом
пространстве, маячить на все стороны. И если уж снайпер попал в движущийся
автомобиль, почти что в водителя, то пешехода продырявит с гарантией.
Мое блуждание закончилось, когда я увидел Нину. Не хочу знать,
насиловали ее перед тем, как убить, или нет, но она была раздета. На животе
процарапана ножом звезда - видно, те поразвлекались, затем задушили, судя по
багровым отпечаткам на её шее... Работает не просто команда диверсантов или
там киллеров, а какие-то садисты, для которых убийство - это маньяческая
забава.
Пока я рефлексировал, биение сердца превратилась в оглушительный бой
колокола. Плотный белесый дым заволок всё перед глазами, так что в нем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг