Батейн некоторое время вопросительно смотрел на Рене, а затем
проникновенно спросил:
- Слушайте, дружище, вы уже обедали сегодня?
- Нет, не успел.
- Почему бы нам не пообедать вместе? Ученые разговоры всегда вызывают у
меня аппетит. В этом отношении я счастливый человек.
- Охотно, но я не одет.
Батейн сморщил свое доброе лошадиное лицо в презрительной гримасе.
- Не будьте снобом. Мы не в Британии и не в Бразилии. И идем не на
званый обед к Бадервальдам.
На платной стоянке возле отеля Батейн подошел к "кадиллаку". Рене
вежливо похлопал ладонью по благородному белому боку машины.
- Привезли из Штатов?
Геолог презрительно фыркнул, сложившись пополам, забрался в машину и не
сразу, по частям, разместил себя на водительском месте.
- Прошу, - сказал он, распахивая дверцу. - Я не сумасшедший и не
миллионер, чтобы ездить по белу свету со своей машиной. Позаимствовал на
недельку у друзей.
Они ехали вокруг порта через Ля-Кондамин мимо всех официальных
достопримечательностей "Государства червонных валетов", как иногда называют
княжество Монако; мимо национального музея искусств, дворца принца, рынка и
муниципалитета. Батейн вел автомобиль на большой скорости, с небрежной
непринужденностью, которая изобличала в нем бывалого и лихого шофера.
- Черт бы побрал эту дорожную неразбериху нашего мира! В Штатах
правостороннее движение, в Англии - левостороннее, в Швеции - тоже
левостороннее, а вот во Франции - опять правостороннее.
Когда "кадиллак" вырвался на набережную и дорожная обстановка несколько
разрядилась, Батейн спросил:
- Скажите, Рене, а какое, собственно, отношение имеет гипотеза апейрона
к делу Грейвса?
Хойл кинул на геолога быстрый взгляд:
- Грейвса?
Батейн лениво усмехнулся и, растягивая слова, пробасил:
- Не юлите, друг и советник миллиардеров, не юлите, это вам совсем не
идет. Прежде чем вы навестили Арта, мы успели обменяться с ним парой слов.
Усмехнулся и Рене:
- Что ж, постараюсь быть откровенным. Я и хочу выяснить, Ник, имеет ли
апейрон какое-нибудь отношение к делу Грейвса или нет. Но сначала надо
узнать - что такое этот проклятый апейрон?
- Проклятый, - медленно повторил Батейн и слегка оживился. - Все может
быть! Все великие открытия человеческие, начиная от лука и стрел и кончая
ядерной энергией, двулики, как Янус. Все они несут в себе и божеское начало
созидания, и дьявольскую силу разрушения, все они и благо и несчастье в одно
и то же время.
Батейн вдруг поморщился, точно попробовал кислого, и, покосившись на
журналиста, извинительно добавил:
- Не обращайте внимания на мои сентенции, мистер пресса, меня самого от
них тошнит. Но когда я голоден, меня вечно тянет от милой моему сердцу
реальности в заумную философию. Вернемся к проклятому апейрону.
И, не отказывая себе в удовольствии обгонять попутные машины, геолог
неторопливо, фраза за фразой, с паузами между ними, начал рассказывать о
том, что гипотеза апейрона - тут Рене не ошибся - действительно создана
двумя русскими авторами - Богословскими. Кто они такие - братья, муж и жена,
а может быть, брат и сестра, - Батейну неизвестно, да это и не существенно.
Но Богословские вовсе не геологи и даже не ученые в собственном смысле этого
слова, а инженеры. Да и озабочены они были не установлением структуры Земли,
а поисками принципиально новых источников энергии. А сама гипотеза апейрона
не столько геологическая, сколько космологическая: по мнению Богословских,
апейрон рождается в недрах звезд в ходе их формирования из холодной
газово-пылевой материи, а уж звезды наделяют апейронными ядрами своих
детей - планеты и их спутники. Рене слушал не без интереса, однако же
проявлял и некоторые признаки нетерпения.
- Все это прекрасно, - сказал он вслух. - Однако что же все-таки такое
апейрон?
- Современное научное понятие не так-то просто перевести на
общедоступный язык. Учитывая то существенное обстоятельство, что мы идем на
обед, я бы назвал апейрон ядерным винегретом, а еще вернее - кашей, но...
терпение, Рене, и еще раз терпение. Подробности я сообщу несколько позже. -
Батейн притормозил, сворачивая неподалеку от знаменитого отеля "Де Пари" в
боковую улицу. - Тут есть подходящий для нас с вами ресторанчик, мистер
журналист. Не большой и не маленький, не фешенебельный, но и не заурядный.
Хорошая кухня, милые официантки и варьете со стриптизом.
- Стриптиз-то зачем?
- Сложный вопрос. У этой проблемы много аспектов и очень разных. Но
коротко можно сказать так: для полноты удовольствий.
- Мужских удовольствий, Ник.
- Абсолютно правильно.
Ресторан оказался именно таким, каким его описал Батейн. Через окно был
виден поток бездельников и бездельниц, текущий в направлении авеню
Монте-Карло, к Опере, к знаменитому казино и к пляжу Монте-Карло-бич, где
днем богатые туристы купаются и загорают, а с наступлением темноты находят
более экзотические развлечения. Толстое зеркальное стекло сгладило крайности
толпы, жаждущей удовольствий, сделало мужчин мужественнее, а женщин
деликатнее. Да и сама улица потеряла впечатление всамделишности. Этому
способствовали сумерки, огни реклам и фонарей, улица стала похожа на
огромный, причудливо освещенный аквариум, в котором мудрый маг и волшебник
проводил некий глубокомысленный опыт с капризными и крикливо разодетыми
созданиями.
В зале проворно сновали чистенькие официантки в белоснежных
передничках. Одна из них, пышненькая, белотелая, светлоглазая, с улыбкой
подошла к их столику. По первой же ее фразе Рене угадал в ней нормандку и
заговорил на ее родном диалекте, с которым был немного знаком благодаря
матери. Этим он хотя и насмешил бойкую девицу, но сразу сломал барьер
официальности и расположил ее в свою пользу. Она даже с некоторым азартом
помогла составить им меню вкусного и не очень дорогого пиршества.
Ресторанчик, подобно самому Монако, был интернациональным, в смысле кухни,
конечно.
Когда нормандка отошла от стола, Рене обнаружил, что Батейн
разглядывает его с откровенным интересом и некоторой завистью.
- Вы смотрите на меня, как на бифштекс, - заметил он как бы между
прочим.
- Я люблю бифштексы, - меланхолично согласился Батейн, - особенно когда
они не пережарены. Но меня вы интересуете не в кулинарном смысле, а в
плоскости проблем межполовой коммуникабельности. Вы читали Тэрбера?
- Не припоминаю.
- Впрочем, это несущественно. - Батейн попытался разлечься в кресле так
же непринужденно, как и у себя в номере, но это оказалось невозможным по
конструктивным особенностям самого кресла. После нескольких неудачных
попыток геолог с некоторым неудовольствием покорился обстоятельствам и
продолжил разговор. - Скажите, как это у вас получается, - чисто интуитивно
или вы применяете некую четко продуманную систему, варьируя, разумеется, в
зависимости от конкретных обстоятельств?
- Вы о чем? - не понял журналист.
- Да об этой хорошенькой нормандочке, нашей официантке Мари! Вы сразу
сумели расположить ее к себе. Я думаю, если вы постараетесь, она прямо
сегодня согласится лечь с вами в постель, у меня чутье на такие дела. - Он
на секунду задумался, охватив своими аршинными пальцами подбородок, и
переспросил: - Так вот, в чем секрет успеха: интуиция, импульс или система,
жесткая логика, облаченная в наряд игровых слов и намеков?
У Батейна было такое серьезное, даже озабоченное лицо, что Рене не
выдержал и рассмеялся.
- И вы туда же, - с некоторой обидой и разочарованием констатировал
геолог. - Не понимаю, почему такая сложная и животрепещущая проблема, как
межполовая коммуникабельность, обычно не воспринимается серьезно?
- Не сердитесь, Ник, - Рене передохнул, - наверное, дело в том, что
большинство людей решает эту проблему очень просто и как бы само собой.
Батейн вяло отмахнулся своей большой рукой.
- Не говорите ерунды, мистер журналист. Сколько юношей тонет в
сексуальной грязи из-за ненужной стыдливости и половых срывов! Сколько милых
девушек, сами того не желая, становятся бесстыдными сучками из-за своей
неопытности и доверчивости! Да что подростки, - геолог доверчиво взглянул на
Хойла, - возьмем меня, взрослого мужчину. Я не импотент, у меня была целая
куча женщин, чуть ли не целый десяток. Но всякий раз выход на уровень
доверия и интимности был для меня сложен, противоречив, упоителен и ужасен.
- Надо проще смотреть на такие вещи, - посоветовал Рене.
Батейн иронично покивал головой.
- Вот-вот, Арт толкует мне то же самое. Для него и для вас, наверное,
все эти хи-хи и ха-ха, прищуренные глазки и покачивающиеся бедра - игра и
ничего больше. А я вижу в этом первые шаги в деле высочайшей
ответственности - созидании нового человека. Человека! Что по сравнению с
этой уникальной структурой Вселенной Бруклинский мост, Эмпайр или Эйфелева
башня? Однако к их созданию люди вовсе не относятся легкомысленно. Где же
тут логика? - Геолог требовательно взглянул на журналиста и вдруг
улыбнулся. - Я не кажусь вам немножко сумасшедшим или, по крайней мере,
смешным?
- Не очень. Скорее всего это грустно.
- Что именно?
- А то, что обо всем этом редко думают так ответственно, как вы.
Особенно женщины.
- Женщины! - Батейн попытался вытянуть ноги во всю их длину, толкнул
Хойла, извинился и вытянул их теперь уже несколько в сторону. - Толкуют об
инопланетянах, о трудностях контактов с ними, а между тем у человечества
огромный опыт такого рода контактов: ведь женщины - типичные инопланетянки
нашего мира.
- Это в каком же смысле? - удивился Рене.
- В самом прямом!
Принесли заказ, и разговор на время прервался. Провожая взглядом
полноватую, но весьма выразительную фигуру официантки, Рене спросил:
- Мари - тоже инопланетянка?
- Разумеется. - Батейн понюхал улитки, которые принесли для
журналиста. - Не понимаю, как вы можете есть такую дрянь.
- Это не просто улитки, а виноградные. Едите же вы крабов, чем они
лучше?
- Краб - это воин, Рене, его не стыдно и пожирать, а улитки - нежные и
беззащитные создания. Кстати, о нежных созданиях другого рода - женщинах, -
разговоры не мешали Батейну орудовать ножом и вилкой. - Они не участвовали в
создании земной культуры, а лишь присутствовали при этом процессе, ублажая
мужчин. Земная культура имеет сугубо мужской характер, женщинам она чужда,
непонятна, они только делают вид, что понимают ее и восхищаются ею, поэтому
я и называю их инопланетянками.
Батейн поднял бокал:
- Ту ю, мистер журналист.
- Ту ю, мистер доктор, - Рене в ответ поднял рюмку.
- Так вот, а теперь женщины рвутся к активному созиданию. Они лезут в
науку, тянутся в политику и делают бизнес. Добром это не кончится, вот
увидите. Они все переделают на свой инопланетный лад и создадут дамскую
цивилизацию, совсем не похожую на нынешнюю. И нам, мужчинам, скорее всего в
ней не найдется места. Примеры пчел и муравьев в этом плане чрезвычайно
показательны! В лучшем случае мужчин будут держать в специальных загонах,
используя исключительно для продолжения рода. Но и это не обязательно.
Генная инженерия позволит в ближайшие годы партогенетически решить эту
проблему.
Небольшая доза виски повлияла на Батейна благотворно. Он ожил, потеряв
часть своей флегмы, и в своих экстравагантных суждениях обнаруживал больше
юмора.
Слушая его теперь, Рене меньше становился в тупик и больше веселился. И
вообще, они окончательно почувствовали себя легко и непринужденно, как
добрые друзья. В грейвсовской одиссее Хойла эта встреча - приятное
исключение. Серлин был хорошим человеком, но он все время поддерживал
определенную личностную дистанцию, неплохое впечатление производил и Баррис,
но он подавлял Рене своим авторитетом, остальные же попросту смотрели на
журналиста сверху вниз. Другое дело Ник Батейн! Пользуясь сложившейся
естественностью отношений, Рене решительно повернул руль беседы.
- Послушайте, Ник, а какое место в дамской цивилизации будущего займет
апейрон?
Батейн поперхнулся.
- Дался вам этот апейрон! В мире столько прекрасного, а вы зарядили
одно и то же, как попугай.
- Сказывается репортерская закваска.
- Вот именно. - Геолог не без сожаления положил на опустевшую тарелку
вилку и нож, аккуратно вытер бумажной салфеткой губы, бросил ее туда же и
лишь после этого отодвинул тарелку в сторону. - Так и быть, слушайте. Я уже
сравнивал апейрон со своеобразной ядерной кашей. Дело в том, что при
давлении в миллиард атмосфер...
- Эка вы бросаетесь миллиардами!
- Вот именно, хоть я и не милый вашему сердцу Бадервальд. Привыкайте.
Так вот, при давлении в миллиарды и сотни миллиардов атмосфер атомы всех
элементов раздавливаются, энергетические поля их перекрываются и образуется
некая однородная лишенная химизма смесь электронов, протонов и некоторых
стабильных ядер. Такую вот мешанину Богословские и назвали апейроном. В этом
нет ничего нового: образование ядерного конгломерата под действием
сверхвысоких давлений давно доказано и общепризнано наукой, необычным
является только сам термин - апейрон. Но, - Батейн неторопливо и важно
поднял свой аршинный палец, - изюминка в гипотезе Богословских есть, она в
другом. Эти ребята считают, что после своего образования апейрон приобретает
внутреннюю устойчивость и сохраняет определенную стабильность даже после
снятия начального, закритического давления, под действием которого он
образовался.
- Это примерно то же самое, что происходит, если снять поджаренный
бифштекс с раскаленной сковороды: он уже не станет сырым!
Геолог захихикал, сотрясаясь костлявым телом и почти любовно
разглядывая Рене.
- У вас гибкий, но типично газетный ум, Рене. Аналогия хоть и далека от
идеала, но чертовски наглядна. Опираясь на стабильность апейрона.
Богословские и делают вывод, что Земля имеет апейронное ядро, хотя давление
в недрах нашей старушки-планеты много меньше критического. Этим ядром Землю
наделило Солнце, от которого планеты отделились много миллиардов лет тому
назад. В апейрон закачано давлением колоссальное количество энергии.
Богословские считают, что тектонические процессы, горообразование, движение
материков, формирование океанских впадин, землетрясения - все это происходит
за счет энергии, формирующейся на одной лишь поверхности апейронного ядра.
По внутренним каналам в некоторых районах земного шара апейрон может
подниматься близко к поверхности. И тогда он начинает разлагаться либо
медленно, постепенно - тогда из него формируется весь набор элементов
менделеевской таблицы, либо почти мгновенно, но со взрывом. Помните трагедию
Кракатау?
- Это когда чуть ли не целый остров взлетел на воздух от вулканического
взрыва чудовищной силы?
- Браво, Рене! Все-то вы знаете. Так вот, - Батейн заговорщически и в
то же время несколько иронично сообщил: - Богословские считают, что этот
взрыв произошел из-за прямого прорыва апейрона в вулканическое жерло.
Приглядываясь к Батейну, журналист спросил:
- И апейрон всегда взрывается, освобождаясь из-под пресса давления
пусть не критического, но высокого, как в недрах Земли?
- Нет! В определенных условиях, например в вакууме, апейрон сохраняет
относительную стабильность без всякой нагрузки, - геолог снисходительно
улыбнулся. - Богословские считают, что многие крупные болиды, в разные
времена выпавшие на Землю, в частности знаменитый Тунгусский метеорит, это
капли апейрона, выплюнутые Солнцем в направлении Земли. До своего взрыва они
проделали путь в девяносто четыре миллиона миль - вот каков уровень
стабильности этих капель, если верить Богословским.
- А вы им верите?
Батейн пожал плечами:
- Не совсем. Мне представляется маловероятным, чтобы наше спокойное
Солнце плевалось апейроном, а потому метеоритный аспект гипотезы я отвергаю.
Но я убежден, что стабильность апейрона можно достаточно долго поддерживать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг