и при нормальном давлении.
- Интуиция?
- Почему интуиция? - несколько обиделся Батейн и ткнул себя пальцем в
грудь. - Я сам, лично, с помощью компьютера, конечно, много недель возился с
расчетами. И в конце концов заверил Вильяма, что стабильный апейрон реален!
- Вильяма? - Рене был ошарашен. - Вы работали на Грейвса?
- Почему вас это удивляет? На него работали многие. Грейвс хорошо
платил, вот в чем секрет. А у меня нет друзей среди миллиардеров, мистер
пресса.
Батейн хотел сказать еще что-то, но Рене приложил палец к губам: к
столу подходила официантка.
- Простите, мсье, кто из вас Николае Батейн?
Рене и геолог переглянулись.
- А почему, собственно, вы решили, Мари, что за этим столом должен
находиться Батейн? - быстро спросил журналист.
Мари мило и несколько недоуменно улыбнулась.
- Мне сказал об этом незнакомый, но вполне приличный человек. - Она
передернула плечиками. - Мсье Батейна приглашают к телефону.
Глава 14
Известие о том, что Батейн сотрудничал с Грейвсом, не только удивило
Рене, но и обеспокоило его, заставило задуматься. Он вдруг почти физически
ощутил, как вокруг него затягивается некая незримая, но несокрушимая петля,
приковывающая его к делу Грейвса, не дающая ему свободно действовать и
располагать собой. Митчел, Аттенборо, Серлин, Шербье, Лонгвиль, Пьер, Робер,
Хирш, Баррис и вот теперь Батейн - все они причастны к этому делу, все
заинтересованы в нем так или иначе, все они и помогают и мешают. Их
совместные, на первый взгляд, диффузно направленные усилия образовывали
некую хитрую равнодействующую, Рене чудилось, она нацеливается, помимо воли
каждого участника, чьей-то опытной, жесткой рукой. Чьей? Дяди Майкла,
Аттенборо, самого Грейвса?
Наши опасения - все равно что снежный ком: достаточно подтолкнуть его
под уклон, как дальше он покатился сам, все время нарастая в объеме. Рене
вспомнил "хвост", рыжий Боб Лесли куда-то исчез. Хорошо это или плохо? И с
дядей Майклом уже давно не было контактов. Телефон Смита у журналиста был,
но использовать его разрешалось только в самом крайнем случае, а до этого
еще не дошло. Обычно же детектив сам звонил Хойлу и путем наивного, с точки
зрения Рене, но надежного, по уверению Смита, кода, основанного на заранее
обусловленных иносказаниях, они легко договаривались и информировали друг
друга. Дядя Майкл молчал уже больше недели! Что бы это значило?
Рене так задумался, что появление возле столика молодой прекрасно
сложенной женщины застало его врасплох.
- Вы любите одиночество?
- Очень, - суховато ответил Хойл.
- И прекрасно, - безапелляционно заявила женщина, отодвигая стул.
Рене вовсе не собирался флиртовать и пускаться в любовные авантюры, но
вежливая ссылка на даму, которая вот-вот должна подойти, нисколько не
помогла.
- А я разве не дама? - спросила дева и бесцеремонно уселась за
столик. - Меня зовут Анна.
Она была явно навеселе, но не исключено, что больше представлялась
пьяненькой, чем была ею на самом деле. Поставив локти на стол, она бесстыдно
глядела прямо в глаза Хойла нахальными чуть улыбающимися глазами.
- Вы англичанин?
- Увы, - скорбно вздохнул Рене.
- Это сразу видно. Только англичанин может сидеть как столб, когда все
порядочные люди танцуют.
- Простите, разве могут столбы сидеть? Мне всегда казалось, что они
стоят.
Анна захохотала, запрокинув голову, демонстрируя белые, как сахар,
маленькие зубки и свежую, без единой морщинки шейку.
- Мой скучный, как Тауэр, англичанин шутит. Как вас зовут?
- Меня? - переспросил Хойл, раздумывая, стоит ли говорить ей свое
настоящее имя, все зависело от того, кто она и зачем подсела к его столику.
И представился: - Меня зовут Рем.
- Рем? Разве это человеческое имя? По-моему, это собачья кличка. По
крайней мере, так зовут песика моей подружки. Впрочем, так звали и одного из
основателей Рима. Ромул и Рем основали великий город, поездка в который
стоит так идиотски дорого, - закончила она грустно.
- Вы изучаете древнюю историю? - вежливо поинтересовался журналист.
- Изучаете! Я бакалавр искусств, окончила Сорбонну. А вы думали, я
уличная девка? - эти последние слова она выговорила с каким-то особенным
удовольствием.
Рене мягко улыбнулся:
- Знаете, сейчас как-то стерлись грани между людьми. Стандартизация
душа нашей эпохи.
Теперь в смехе Анны Рене слышались истеричные нотки.
- У вас острый глаз, - сказала она, переводя дыхание, - верно.
Порядочные женщины стараются хоть немного походить на уличных девок
доступность распаляет мужчину. А дорогие проститутки изо всех сил стараются
играть в порядочность и строгость - это и пикантно и доходно. А вы, - вдруг
в упор и без улыбки спросила она, - какую роль играете вы?
- Вот уже несколько лет пытаюсь быть журналистом. - Встретившись
взглядом с официанткой, Рене подозвал ее улыбкой и кивком головы.
- Кому это вы строите глазки? - сейчас же воинственно спросила Анна,
оборачиваясь.
- Надеюсь, вы выпьете со мной?
- Разумеется. Причем виски. А не вот этой подкрашенной водички, - она
кивнула на "Шатонеф дю паи".
Пока Рене просил чистый бокал, Анна бесцеремонно и весьма
неодобрительно разглядывала официантку.
- Ее миссия детопроизводство, - заключила она, когда девушка отошла от
столика.
- Серьезная миссия.
- А у вас?
- Журналист должен быть всегда убежден в серьезности своей миссии. Как
только эта убежденность теряется, нужно менять профессию, - Хойл проговорил
это, глядя, правда, не на собеседницу, а на соусницу, стоявшую посредине
стола.
- Рыцарь пера и бумаги, - презрительно сказала Анна, - почему вы не
приглашаете меня танцевать?
- Не хочу нарушать таинство стриптиза.
Она мельком взглянула через плечо и передернулась.
- Мерзость! Зрелище для сластолюбивых стариков и импотентов.
- Пожалуй, вы слишком категоричны, - Рене поймал ее внимательный
пытливый взгляд и опустил глаза. - В стриптизе есть и элементы эстетики.
- Вам мало для этой эстетики спальни? - Анна смотрела через плечо туда,
где грустная девушка, подчиняясь ритму танго и словно позабыв об окружающих,
сбрасывала с себя одежду.
- Эстетика! Если это эстетика, то почему нет мужского стриптиза?
- А в самом деле, почему? - заинтересовался журналист.
- Потому что равенство полов - блеф, а ваша эстетика только прикрывает
скотство. Эллины были в десять раз выше и чище нас. Они любили саму гармонию
человеческого тела, а не половую функцию, которая в нем скрыта. Они умели
любоваться и мужским, и женским совершенством. С Афродитой соседствовал
Арес, с Аполлоном - Артемида. Могущество олицетворял Зевс, а мудрость -
Афина. Мы будем пить или нет? - вдруг прервала она себя с досадой.
Рене наполнил ее бокал и с улыбкой поднял свой. Пить Анна умела,
впрочем, судя по всему, она умела многое. Теперь она смотрела на него не
столько с озорной, сколько с грустной улыбкой.
- Как вы думаете, почему я к вам подсела?
- Любовь с первого взгляда? - предположил Рене.
- Любовь - это миф. Милый пуританин, вы, наверное, мечтаете об
энергичной сексуальной партнерше?
Рене вежливо улыбнулся:
- Вы считаете себя энергичной?
- Разумеется. К тому же я независима и свободна как птица.
- Свободна? - Рене покачал головой. - В наше время невозможно быть
свободным. На всех нас лежат незримые цепи условий и обязательств.
- Лежат. Только у одних это тяжелые ржавеющие кандалы, а у других
нежные шелковые путы.
- Сети, - грустно подсказал Хойл.
- Сети, - согласилась Анна. - Хотите, я оплету вас своими сетями, милый
журналист?
- Надолго?
- А если на всю жизнь? - Анна вздохнула и вдруг тихо, совсем тихо
спросила: - Вы ведь Рене Жюльен Хойл, я не ошиблась?
У Рене екнуло сердце, но он сумел остаться невозмутимым. Что ж, по
крайней мере, и внезапная отлучка Батейна, и нахальство этой девы получили
какое-то объяснение.
- Допустим, - медленно проговорил он.
- Я еле опознала вас, все сомневалась. Вам привет от дяди Майкла, Рене.
А вести не очень приятные.
Хойл успел овладеть собой и улыбнулся.
- Что ж, скушаю и такие.
- За вами организована крупная охота, поэтому будьте максимально
осторожны. В свою гостиницу не возвращайтесь. Ваш друг с машиной?
- Да.
- Попросите его подвезти вас к "Амбассадору", подниметесь в триста
шестой номер. Запомнили? "Амбассадор" и триста шесть. Там вас будут ждать
друзья. - Наверное, она заметила настороженность, мелькнувшую в глазах
журналиста, потому что добавила: - Вы можете позвонить портье и убедиться в
этом. - Анна будто стряхнула с себя серьезность и призывно улыбнулась. А как
насчет моих сетей, милый пуританин? Пусть не на всю жизнь, а хотя бы на
вечер?
Рене понял, что поведение Анны было вовсе не игрой, а естественным
проявлением натуры; другое дело, что у нее была и чисто утилитарная задача.
- Видит Бог, Анна, мне сейчас не до сетей! - вырвалось у него.
- Я не про сейчас. Когда-нибудь кончатся же ваши приключения! И если вы
ухитритесь остаться живым, вспомните про Анну. Вот мой телефон. До встречи,
пуританин. - И, послав Рене воздушный поцелуй, Анна встала из-за стола.
Батейна Рене заметил издалека. Геолог шел непривычно скорым шагом,
неловко огибая столики, цепляя стулья и разбрасывая извинения. Хойл вдруг
догадался, что Батейн сердится: когда сердится добрый человек, об этом
всегда легко догадаться. Вот опытному прохвосту злость и ненависть вовсе не
мешают сладко улыбаться и говорить комплименты.
- Долго же вы отсутствовали, - лукаво сказал Рене, когда Батейн уселся
за столик. - Телефонные амуры?
Батейн фыркнул и сердито мотнул головой.
- Какие там амуры! Скоты! - Он хотел допить свое виски, но лед в бокале
растаял, геолог неловко отодвинул его и чуть не уронил. - Меня атаковала
смазливая мадемуазель и весьма недвусмысленно пожелала провести со мной
сегодняшнюю ночь. Когда я ее прогнал, какой-то подвыпивший тип стал уверять,
что я как две капли воды похож на его кузена, и требовал, чтобы в честь
этого удивительного явления природы мы распили по рюмочке. Полагаю, все это
делалось специально, чтобы подольше задержать меня. К вам тут подходил
кто-нибудь?
Сердитые детские глаза геолога требовательно смотрели на Рене, врать не
хотелось, да, наверное, в этом не было необходимости.
- Да, мы очень мило побеседовали с молодой и очень красивой дамой.
- Она вам угрожала? - нетерпеливо перебил Батейн.
- Нет, - не сразу ответил Хойл, выгадывая время, - за короткие секунды
ему нужно было определить линию своего поведения. - Не угрожала. Но она
посоветовала мне быть осторожным. И не ночевать сегодня в своей гостинице.
Секунду Батейн смотрел на журналиста, осмысливая сказанное: у него не
было легкости и живости мышления, он думал неторопливо, зато обстоятельно.
- Верный совет, - решил он наконец. - Поедем ко мне? У меня такой
номер, что, если приспичит, можно разместить и пять человек.
- Спасибо, - мягко ответил Рене, - но у меня есть где остановиться.
- Да? - словно удивился Батейн, и тень раздумья легла на его лицо.
Надеюсь, не у Барриса?
- Нет. А почему вы надеетесь?
Батейн почесал кончик носа, как-то нерешительно поглядывая на Хойла.
- Почему? Вы не подумайте ничего плохого, Арт, вообще-то говоря,
хороший парень, но, - Батейн замялся, - я совершенно случайно узнал, что он
сотрудничает с ЦРУ.
Рене никак не отреагировал на это сообщение, и геолог поспешил
добавить:
- Конечно, в этом нет ничего особенного, сейчас большинство людей,
помимо основной работы, с кем-нибудь да сотрудничают. Я вот сотрудничал с
Вильямом Грейвсом, вы работаете на Невилла, а Арт - на ЦРУ. Ну и что? Просто
я подумал, что вам будет полезно узнать это.
- Полезно? Почему?
- Да мало ли почему! Все-таки это ЦРУ, а не профсоюз и не студенческое
общество. - Батейн шумно вздохнул и просительно проговорил: - Может быть, мы
расстанемся с этим заведением? А?
- Охотно, - согласился Рене и добавил после легкой паузы: - У вас
неприятности?
- У меня? - удивился Батейн и рассердился, а когда он сердился, то не
совсем внятно произносил слова, точно жевал их. - Это у вас неприятности, а
не у меня! Знаете, что мне сказали по телефону? Чтобы я прекратил якшаться с
вами, красным ублюдком, продавшимся коммунистам! А то, видите ли, мне будет
плохо и завтра вместо Океанографического музея я попаду в госпиталь. Он мне
угрожал!
Батейн буквально кипел от ярости, он раздраженно отодвигал от себя
тарелки, брал своей ручищей то нож, то вилку и бросал их.
- Я не коммунист, Ник, - устало сказал Рене.
- А если бы и коммунист? Я не вижу в этом ничего плохого! Мне угрожали,
понимаете? В этом паршивом княжестве угрожали мне, гражданину Соединенных
Штатов! - Батейн выпятил подбородок, нахмурил брови и постарался принять вид
величественный и грозный. - Я завтра же еду в посольство! Принять меня за
сопливого слюнтяя, которого можно запугать по телефону!
- Успокойтесь, Ник, и не торопитесь. Повремените с визитом в
посольство. Давайте прежде встретимся и поговорим. По-моему, беспардонная
атака на меня и угрозы в ваш адрес связаны не с коммунистами, а с делом
Грейвса.
Батейн застыл в неудобной позе, словно натолкнувшись на невидимое
препятствие.
- С делом Грейвса, - повторил он и потер лоб. - Может быть... очень
может быть. Знаете, Рене, а ведь мы были в свое время с Вильямом друзьями.
- Как? - изумился Хойл.
- Очень просто. Родство душ, хотя и на фоне потрясающего несходства
идеологий. - Он пристально взглянул на журналиста. - Пожалуй, вы правы, надо
поговорить. Звоните мне прямо с утра, у меня есть кое-какие мелкие дела, но
я постараюсь освободиться.
- Отлично! А сегодня я попрошу вас об одной услуге - подбросьте меня к
"Амбассадору".
- Какой может быть разговор!
Помахав на прощание Батейну, Рене вошел в роскошный холл гостиницы и,
попросив у портье извинения, набрал телефон триста шестого номера.
- Слушаю, - послышался в трубке голос, от которого у Рене екнуло и
забилось сердце.
Все еще не веря себе, Хойл спросил:
- Я не ошибся, это триста шестой номер?
- Не ошибся, сынок, не ошибся. Только без имен и без эмоций. Поднимайся
ко мне.
Конечно же, это был дядя Майкл!
Майкл Смит расположился в номере по-домашнему, на нем была видавшая
виды, неопределенного цвета любимая пижама и мягкие домашние туфли. На
столике (номер был невелик и это был именно столик, а не стол) стояли
тарелки с сыром, разрезанным грейпфрутом и сифон с содовой водой.
- Дядя Майкл! Какими судьбами?
- Неисповедимы пути Господни, сынок, - старый детектив улыбался, но его
темные, близко посаженные глаза оставались серьезными, они оглядывали,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг