- А как же?
- Да в принципе-то очень просто. Вам нужно встретиться с Тимом - вот и
все. Профессор, который его лечит, надеется, что Тим вас вспомнит. И тогда
болезнь его пройдет.
Лорке и в голову не пришло рассказать Валентине, какое жестокое условие
выдвигал Латышев как основу для преодоления амнезии - Валентину и Тимура
должна связывать подлинная, настоящая любовь. Только тогда возможна победа
над забвением.
- А если не вспомнит?
- Тогда придется ждать - годы, десятилетия, а может быть, и всю жизнь.
Валентина глубоко задумалась.
- Все это мне понятно, - проговорила она почти про себя с оттенком
недоумения. - Не пойму одного: в чем здесь риск?
- А в том, что Тим может полуузнать вас, - пояснил Лорка невесело. -
Знаете, бывает такое мучительное состояние, когда вот-вот вспомнишь, а не
вспоминается.
Валентина, не спуская с Лорки глаз, закивала головой.
- Такое может произойти и с Тимом, только чувство это будет гораздо
глубже, шире и охватит все сознание.
- Он сойдет с ума? - быстро спросила Валентина.
- Возможно. Чтобы его вылечить, придется принудительно стирать в его
сознании память о вашей последней встрече. И тогда он забудет вас навсегда.
- Это жестоко!
Что мог ответить Лорка? Он молчал. Она посидела неподвижно, глядя в
землю, потом тыльной стороной руки вытерла глаза и решительно поднялась на
ноги.
- Я согласна!
Перед тем как идти на встречу с Валентиной, Лорка обговорил с Латышевым
детали предстоящего свидания супругов, если, разумеется, Валентина
согласится.
Лорку и Валентину беспрепятственно пропустили в больничный парк. На
этой поспешности Лорка тоже настоял заблаговременно, представляя, как
мучительна будет Валентине каждая лишняя секунда ожидания.
Выйдя на широкую дорожку, обсаженную соснами и усыпанную светлым
песком, Лорка остановился, легонько придержав Валентину за локоть.
- Это и есть центральная аллея. А там сосна - видите, какая громадина?
Возле нее скамья.
Море разгулялось, и с него дул ветер. Он ворошил траву, клонил ветки
кустарника и трепал кроны вековых сосен. Сосны глухо роптали.
Лорка с трудом расслышал ответ Валентины.
- Вижу.
[Image007]
Она кивнула в знак согласия, но продолжала стоять на месте. Лорка
осторожно подтолкнул ее вперед. Валентина оглянулась, точно прося помощи, но
Лорка покачал головой - ее встреча с Тимом должна была состояться наедине,
таково было жесткое условие Латышева. Тогда Валентина сначала медленно,
неловко, будто только училась ходить, а потом уж быстрее, постепенно обретая
свою обычную походку, пошла к сосне. Но дойти до нее она не успела, боковой
тропинкой на центральную аллею вышел Тим. Валентина сразу узнала его. Это
был ее Тим - высокий, худощавый, с рельефной мускулатурой шеи и оголенных
рук. Он шагал уверенно, спокойно, рассеянно поглядывая по сторонам. Ветер
трепал его мягкие русые волосы.
Так же рассеянно, как по деревьям и кустарнику, его взгляд скользнул по
Валентине. Лорка, спрятавшийся при появлении Тима за сосну, крепко, так что
стало больно, прижался щекой к ее шершавому, золотистому, пахнущему смолой
стволу.
Валентину била лихорадка ожидания, слабели, подкашивались ноги, но она
упрямо шла вперед. Мир качался, плыл перед ее глазами, превращаясь в
разноцветные радужные пятна. Она даже не знала - далеко ли, близко ли ее
Тим. Ей казалось, что она идет в тумане сдерживаемых слез долго, ужасно
долго, целую вечность. Погас шум сосен. Всплыли звонкие, чистые вязи птичьих
трелей. Валентина слышала только мерный шорох песка - это были шаги Тима.
Она остановилась, провела рукой по лицу. Перед ней стоял Тим, вопросительно,
непонимающе глядя на нее. "Тим!" - хотела крикнуть Валентина, но у нее
только беззвучно пошевелились губы.
- Что с вами? - участливо спросил он.
- Тим! - наконец-то удалось выговорить ей.
Что-то дрогнуло, затрепетало в глазах Тимура. Как завороженный смотрел
он в самую глубину больших серых глаз, полных слез.
- Валя? - испуганно спросил он.
Серые глаза закрылись, а на измученное лицо легла покойная усталая
улыбка.
- Где же ты была, Валька? Так долго?
Шумно вздохнули сосны. Это озорной ветер, переведя дух, снова примчался
с моря.
Глава 14
Лорка вел прогулочный глайдер над самыми вершинами деревьев. Внизу
сплошным ковром тянулась дикая нетронутая сельва: здесь, в истоках Амазонки,
располагался огромный заповедник тропического леса. Перевалив плоскую
столовую гору, где лес был пореже, с проплешинами редкого кустарника и
пустошами, Лорка увидел тянувшееся до самого горизонта только что разбитое
пространство нового жилого района. Остатки девственного леса были здесь
облагорожены и превращены в сады, скверы и парки, русла речушек спрямлены и
местами облицованы синтетиком, через них перекинуты ажурные мосты, кое-где
синели пятна искусственных озер и прудов, небольшими комплексами грудились
вспомогательные сооружения, дома отдыха и развлечений, а на все это была
наброшена геометрическая, четкая сеть автострад, дорог и тропинок. Мельком
оглядев это поле, отнятое человеком у природы, Лорка сориентировался и круто
положил глайдер на крыло, направив его к операторской, стоявшей на краю
гигантской строительной площадки. Сегодня здесь должен быть сооружен
высотный дом-город на несколько тысяч жителей - центр и средоточие нового
жилого района. Здесь, глубоко под зеленым покровом леса, в верхних слоях
мантии, было нежданно-негаданно обнаружено богатейшее месторождение тяжелых
и долгоживущих трансурановых элементов, этого ценнейшего сырья энергетики,
ядерной химии и нейтридной техники. Месторождение было настолько
перспективным, что Всемирный совет решил отрезать у заповедника несколько
тысяч гектаров первозданной сельвы.
Операторская представляла собой прозрачный купол - фонарь
полусферической формы высотою метров двадцати. Три мощные телескопические
ноги поддерживали основание купола на высоте пятиэтажного дома. По краям
купола торчали три реактивных сопла - двигателей аварийной посадки, из
центра днища спускалась ажурная шахта выдвижного лифта. К лифту и направился
Лорка, оставив глайдер четырехколесному многорукому роботу на техосмотр и
заправку. Проходя мимо телескопической ноги, Лорка с уважением шлепнул по
сверхпрочному композиту - эти ноги должны были вознести операторскую почти
на трехкилометровую высоту. Когда Лорка подошел к лифту, дверь кабины
распахнулась. Федор вошел в нее и через несколько секунд оказался в
просторном вестибюле операторской. Здесь было людно и шумно, отдельными
группами стояли и сидели гости, приглашенные на сборку дома-города.
К Лорке подошел дежурный в светлом костюме, с оранжевой повязкой на
рукаве. Федор представился, дежурный с улыбкой сказал, что его хочет видеть
мастер-сборщик. Пройдя через вестибюль, дежурный остановился перед дверью с
красной светящейся надписью "Операторская" и жестом пригласил войти.
Вопросительно глядя на него, Лорка помедлил - красный цвет надписи говорил о
том, что посторонним без крайней нужды вход в комнату воспрещен. Дежурный
улыбнулся:
- Входите, вас ждут.
Лорка нажатием кнопки открыл дверь, беззвучно скользнувшую в стену, и
оказался в небольшой, но очень светлой комнате. За круглым столом сидела
группа монтажников: мастер-сборщик и ассистенты. Мастер-сборщик, старый
товарищ Лорки, Ришар Дирий отличался от других широкой зеленой повязкой на
рукаве. Лорку заметили не сразу, а он сам намеренно задержался на пороге,
чтобы понаблюдать за колоритной группой монтажников. Шел непринужденный
разговор, сыпались шутки, но за этой внешней легкостью Лорка сразу уловил
скрытую напряженность, умело спрятанное волнение, которое сопутствует любому
ответственному делу, требующему мобилизации всех человеческих ресурсов, будь
то спортивное соревнование, научный эксперимент, старт трансгалактического
корабля или сборка дома-города. Новые жилищно-промышленные центры с основой
в виде дома-города даже в двадцать третьем веке строились редко - не чаще
одного раза в несколько лет. Подготовка дома-города к сборке ведется
месяцами, а сама сборка выполняется монтажниками за один рабочий день, в
течение нескольких часов. Процесс сборки давно стал своеобразным видом
искусства и спорта. Мастер-сборщик назначался на свою почетную и
ответственнейшую должность после многих туров конкурсных соревнований,
которые проводились, разумеется, на макетах. Сборка транслировалась по всем
главным каналам мирового стереовидения и собирала сотни миллионов
зрителей-болельщиков. Она была для монтажников не только трудом, работой, но
и источником радости, творческого наслаждения. Пожалуй, именно в сборке
наиболее полно и непосредственно находила выражение изначальная и
неискоренимая жажда человека к созиданию. Едва Лорка шагнул вперед, как
Ришар Дирий, сидевший на подлокотнике кресла, заметил его и поднялся
навстречу. Они обнялись и легонько потискали друг друга - не виделись больше
года. Ришар не изменился. Высокий, худой и жилистый - кости и туго свитые
мышцы, рельефно обрисовывающиеся даже при легких движениях, ни грамма
лишнего жира. На аскетичном удлиненном лице с запавшими щеками - большие
глаза: то грустные, то озорные, то лучащиеся юмором, то цепкие. Глаза
исследователя и философа. Ришар был феноменально одаренным человеком. Чем он
только не занимался! Несколько лет ходил вместе с Лоркой в космос
бортинженером и великолепно справлялся со своим делом. Он был отличным
художником и скульптором, увлекался субмолекулярной биохимией и за серию
теоретических изысканий получил звание доктора наук. Он занимался почти
всеми видами спорта, отлично бегал, прекрасно плавал. Но, добившись успеха,
Ришар быстро охладевал к содеянному, некоторое время бездельничал, а потом с
неслыханной энергией принимался за что-нибудь другое. Дирия ругали,
увещевали, умоляли, ему говорили, что он не бережет свой талант, что он
неразумно теряет лучшие годы своей жизни, что талант - это не только
одаренность, но и целеустремленность, и труд, труд и еще раз труд. Ришар
выслушивал все это с озабоченным, даже виноватым лицом. Выслушивал и делал
по-своему. Однажды после долгого разговора с крупным ученым, который с жаром
уверял, что истинное призвание Дирия - общая философия, Ришар с какой-то
грустью сказал Лорке: "Ну как можно не понимать таких простых вещей? - И
пояснил: - Одаренные люди бывают разными. Такими, как Ньютон, Микеланджело,
Эйнштейн, всю свою жизнь отдающими одному-единственному делу. И такими, как
Леонардо да Винчи, Ломоносов, Гумбольдт, которых лишь одно-единственное дело
способно было засушить и загубить на корню. И знаешь что, Федор? По-моему,
время Эйнштейна проходит - вернее, оно уже прошло, только мы еще не отдали в
этом себе отчета. Грядет время Ломоносовых и Леонардо".
- Как твои дела? - поинтересовался Ришар, отстраняясь от Лорки.
Федор смотрел на него с откровенным удивлением. Такая банальная фраза в
устах неповторимого Риша! Тут была какая-то загадка. Дирий заметил удивление
Лорки и с улыбкой пояснил:
- Я имею в виду экспедицию на Кику.
- По-моему, все идет по плану. Я ведь брал двухнедельный отпуск.
Отдыхали вместе с Тимом и женами.
Ришар вздохнул.
- Завидую. Вместе с женами! Как здоровье Тима?
- Отлично! Уже приступил к тренировкам. - Лорка лукаво улыбнулся. - Как
видишь, любовь делает чудеса.
- Н-да, - неопределенно заметил Ришар, - с этим, пожалуй, можно
согласиться. Надо только учесть, что чудеса бывают разными. То, что Тим
полез в штормящее море, тоже чудо, и скорее всего оно не обошлось без этой
самой любви.
Большие глаза Дирия смотрели на Лорку сочувственно и немного
насмешливо. И это было очень понятно: по отношению к любви они занимали
весьма различные позиции. Что касается Лорки, то его позиция была
традиционна как мир. Подростком, укоряя себя за глупую чувствительность, он
едва сдерживал слезы, читая старинные и вечно юные строки "Ромео и
Джульетты". А вот Ришар утверждал, что любовь - это тяжкое наследие
животного прошлого человечества.
Все это не помешало ему пережить несколько любовных историй.
Справедливости ради стоит сказать, что всякий раз активную роль в этих
историях играли женщины, причем женщины волевые, умные и самолюбивые. Тем не
менее Ришар оставался убежденным холостяком.
- Значит, ты отдыхал, - задумчиво проговорил Ришар и поднял на Федора
серьезные глаза. - А до меня долетели слухи, что дело с экспедицией
осложнилось.
Взгляд Лорки мгновенно обрел цепкость.
- Что-то случилось?
- Чего не знаю, того не знаю. - Ришар положил руку на плечо Лорки. - У
меня есть к тебе разговор, но это потом. Я рад, что ты прилетел. Мне очень
хотелось, чтобы ты посмотрел нашу работу.
- Желаю удачи, Риш.
Когда Федор вышел в вестибюль, приглашенные уже тянулись по ажурным,
невесомым лестницам в зрительный зал. Поднимаясь вслед за другими, Лорка
думал о Ришаре. Сборка высотных домов-городов и других крупных сооружений
была, пожалуй, самым долгим и непроходящим увлечением Дирия.
Лорка думал о Ришаре и чуть заметно по-доброму улыбался. Он хорошо
знал, почему Дирий так хочет, чтобы бывший командир увидел его в настоящем,
почетном деле. Ришар трижды ходил с ним в дальний космос бортинженером, а
перед четвертым рейсом, когда до вылета оставалась всего неделя, нанес
Федору дружеский визит. Он собирался не то рассказать о чем-то, не то
посоветоваться, это сразу было видно, да никак не решался. Лорка его не
торопил.
- Ты любишь цирк, Федор? - вдруг спросил Ришар.
- Да ничего, вполне добротное искусство.
Дирий мечтательно вздохнул.
- А я обожаю цирк. По-моему, это искусство высокое, вечное. Мужество,
бесстрашие и почти полная мобилизация возможностей человеческого тела.
Эквилибристика, акробатика, престидижитация всегда юны и прекрасны, как сам
род человеческий.
Лорка сидел, наклонившись вперед, опираясь локтями на колени, и
серьезно разглядывал бортинженера.
- Что-то ты издалека заходишь, Риш, из-за угла.
- Прямая-то - кратчайшее расстояние только на бумаге, Федор.
Было в лице Дирия что-то странное, а что - не понять.
- Я только недавно узнал, - продолжал Ришар после паузы, - именно в
цирке родилось выражение "потерять кураж", которое в ходу у нас,
космонавтов. В цирке, правда, чудно?
Да, это выражение было в ходу у космонавтов-гиперсветовиков. Кураж -
"храбрость" в дословном переводе со старофранцузского языка. Но в двадцать
третьем веке это понятие стало многограннее, шире.
- Что ты скажешь, если я откажусь идти в космос? - спросил Ришар.
Лорка секунду непонимающе смотрел на него.
- Ты?
- Я, Федор, я. Два последних рейда я мучился.
У космонавтов-гиперсветовиков потерять кураж не значило потерять
храбрость, способность на смелые, рискованные поступки. Это значило потерять
внутреннюю уверенность в делах, лежащих у границ человеческих возможностей.
Тренированный человек, даже потеряв кураж, может преодолеть себя и волевым
усилием заставить четко работать в самых экстремальных условиях. Но тогда
работа, прежде доставлявшая ему радость и удовлетворение, превращается в
каторгу. Она изматывает силы, истощает нервы, притупляет интерес ко всему на
свете.
Два рейда, целых два рейда Ришар мучил себя и, хотел он этого или не
хотел, ставил под удар других!
- Что же ты молчал? - с досадой и сочувствием сказал Лорка.
Дирий вздохнул.
- Стыдно. Другие же летают, почему я не могу?
Да, Ришар Дирий принадлежал к славной категории людей долга! Но ведь и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг