одному довольно просторно!
- Еще есть способ, - продолжал Ньютон, - представить мизерность человека
по отношению его к планете: представьте себе, что она и все находящееся на ней
уменьшено в одинаковое число раз, например в 10 000 раз; тогда на шаре,
диаметром в 1260 метров, увидим пигмея ростом 1/5 миллиметра. И это будет
высокорослый обитатель Земли.
- Таким образом, - добавил Гельмгольц, - он потонул бы в море, глубиною в
песчинку...
- Атмосфера имела бы высоту 20 метров, а высочайшие горы - только 85
сантиметров. Немного более была бы и глубина океанов.
- Однако это достаточно заметно, - сказал кто-то.
- Возьмите мельче масштаб, - и вы не заметите ни гор, ни океанов, -
возразил Галилей. - Изобразите Землю шариком толщиною в 121/2 сантиметров, и
высочайшие горы, и глубочайшие моря представятся на нем уже неровностями в
1/10 миллиметра, не более. Такая неровность равна толщине писчей бумаги.
- Так что наш земной шар недурно выглажен, - сострил токарь.
- Да! - ответил Ньютон. - Если только от Земли удалиться настолько, чтобы
она представилась шариком в 121/2 сантиметров.
Было поздно, и потому положили разойтись до следующего вечера.
7. Вторая лекция.
Когда население замка сошлось для своей вечерней беседы, небо было
особенно ясно. Несмотря на то, что после солнечного Заката не прошло и часу,
небеса сияли звездами; Луны не было: она восходила поздно.
- Смотрите, какое множество звезд! - сказал русский, указывая на небо,
отлично видное через хорошо отшлифованные стекла свода.
В хорошую погоду часть потолка раскрывалась, что было и на Этот раз, и
волны чистого горного воздуха несли приятную прохладу после жаркого дня.
- Что такое, в сущности, эти звезды? - послышался голос человека,
устремившего взоры кверху.
- Поговорим прежде о Солнце и Земле, - сказал Ньютон, - и тогда поймем,
что такое звезды. Из предыдущей лекции вы представили себе довольно рельефно
громадность Земли. Теперь я постараюсь дать понятие и о размерах Солнца.
Солнце есть огненный шар, из которого можно слепить 1 280 000 огненных шариков
величиною с Землю.
- Хороши шарики! - заметил один из слушателей.
- Но почему же оно кажется так мало? - спросил другой.
- Потому, что оно страшно далеко от нас, - сказал Галилей. - Его
расстояние от Земли составляет 150 миллионов километров.
- И на этом расстоянии оно может так жарить! удивился кто-то.
- Тут нет ничего удивительного, принимая во внимание его размеры, -
ответил Ньютон. - Его поперечник в 108 раз более поперечника Земли. Так что,
если бы изобразили Землю в виде шарика толщиною в 121/2 сантиметров, то Солнце
должны бы изобразить шаром с диаметром в 14 метров. Это целый пятиэтажный дом!
Несмотря на разницу объемов, Земля и Солнце, в сущности, почти одно и то же...
- Ты, однако, уже слишком... - невольно прервал Галилей.
- Я знаю, - сказал Ньютон, - слушатели меня не совсем поняли.
- Это в самом деле не понятно, - подтвердил один из них. - Солнце есть
невообразимо накаленная громадная пылающая масса, а Земля сравнительно
крохотный темный и холодный шарик...
- Так-то так, да не совсем! - заметил Ньютон. - В том-то и дело, что этот
маленький шарик до сих пор страшно горяч внутри. Было время, когда Земля сияла
и горела, как маленькое солнце, и, может быть, наступит другое время, когда
Солнце остынет и будет подобно Земле.
- Избави боже, - вздохнули слушатели.
- Земля есть маленькое остывшее солнце, а Солнце есть громадная еще не
успевшая остыть благодаря своей громадности Земля.
- Неужели это возможно! - воскликнули слушатели.
- Не только возможно, но и совершенно очевидно, - заявил лектор. -
Во-первых, Земля и до сих пор не потеряла своей внутренней теплоты, во-вторых,
- что такое почва, что такое граниты, на которых располагаются наносные земли?
Ведь все это продукты горения металлов, газов и металлоидов. Земля покрыта
пеплом и составлена из пепла. Пепел указывает на громадное пожарище, ареною
которого была Земля... Горели газы, горели чистейшие металлы и металлоиды.
- И самая вода океанов, - вставил Галилей, - есть только продукт
гигантского горения водорода в кислороде. Всюду пепел: камни - пепел, вода -
пепел, горы - пепел. Остатки не сгоревшего - ничтожны. Они, положим, есть, но
скрыты в глубине Земли, недоступны нам; человек старается извлечь из
наследованного им пепла сгоревшее наследство. Добывает золото, серебро,
железо, алюминий и многое другое на свою потребу. Но как ничтожно то, что он
извлекает!
Что же касается Солнца, - продолжал Ньютон, - то оно прогорит еще очень
долго, однако уже и теперь на нем появляются громадные окалины, величиною с
земной шар, и многие ученые думают, что и Солнцу когда-нибудь наступит конец
- Но это ужасно! Когда же это наступит?
Смерть Солнца придет не ранее как через несколько десятков миллионов
лет...
- А! - успокоились в толпе, - значит, ни нам, ни нашим детям бояться не
приходится...
Совсем стемнело, атмосфера была чиста, и бесчисленное множество звезд было
рассыпано сверху,
- Эти звезды, которые вы видите, - сказал Ньютон, - суть солнца.
- Но солнца громадные, пылающие, ни в чем не уступающие тому светилу, от
которого зависит вся органическая жизнь нашей Земли.
- А я-то думал, что Солнце только одно, - наивно сказал один слесарь.
- Если бы вы потрудились сосчитать звезды, то не насчитали бы более 5
тысяч солнц.
- Почему же, когда в темную ночь вглядываешься в небо, число звезд
представляется бесконечным? - спросили слушатели.
- Какой-то инстинкт указывает человеку на бесчисленность Звезд, который
отчасти и оправдывается, - сказал русский.
- Действительно, - продолжал Ньютон, - чем лучше мы возьмем трубы для
осмотра звезд, тем больше их насчитаем. В самые лучшие телескопы насчитывают
до 200 миллионов звезд...
- 200 миллионов солнц! - повторили в толпе, - Такое множество!
- Чтобы составить себе ясное понятие об этом числе, вообразим, что вместо
каждой звезды, которую мы видим невооруженными глазами, поставлено 40 000
солнц, т. е. в восемь раз больше, чем мы можем прямо насчитать на обоих
половинах неба.
- На клочок небесного свода, занимаемый Луною, - сказал Лаплас, - придется
тогда насадить 10 000 звезд, из которых каждая есть отдаленное солнце.
- Поглядите, - сказал один из машинистов, - какая яркая красная звезда,
вот, должно быть, гигантское солнце!
- Да это Марс! - заметил Галилей. - Ничтожная планета, подобная Земле. Это
одно из крохотных остывших солнц; их принято называть планетами. Она и светит
не сама собою, как огонь, а только благодаря дню, который царит там и подарен
ей нашим Солнцем. Ее свет кажется сильнее звездного, благодаря крайне близкому
расстоянию ее от Земли: какие-нибудь 70 миллионов километров, отделяющих ее от
нас, есть ничто в междузвездных пространствах.
- И много таких планет между настоящими солнцами? - спросил один из
сидящих у стен.
- Простыми глазами их можно видеть на обеих половинах неба семь штук. В
телескопы же более 600. Крупнейшие семь называются планетами, другие
планетоидами.
- Неужели их так мало? - удивился кто-то. - При таком множестве солнц это
немного странно.
- Вы забыли их малую величину я темноту, - сказал Галилей - И вот причина,
почему мы насчитываем их так мало. Видны только планеты ближайшие,
принадлежащие к системе нашего Солнца и двигающиеся вокруг него вместе с
Землей, которая составляет восьмую крупную планету Солнца. Если у нашего
Солнца более 600 планет, то, без сомнения, и у других солнц должны быть также
планеты; но как могут быть видны они, когда и самые эти солнца вследствие
страшной своей удаленности представляются едва мерцающими звездочками!
Огромное же большинство их совсем не видно.
- Так как, - сказал Галилей, - у каждого солнца в среднем не менее 600
планет, - потому что наше Солнце ничем не лучше других - то общее число всех
планет составит не менее 80 миллиардов.
- Итак, - заметил Лаплас, - каждый человек мог бы получить в подарок 16
планет, между которыми некоторые больше Земли.
- Но кто поручится нам, что мы нашими слабыми глазами и нашими ничтожными
приборами видим се звезды, действительно существующие? Если мы видим 200
миллионов солнц и догадываемся о существовании 80 миллиардов планет, то каково
же число невидимых нами солнц и их планет?
Население замка употребляло для своих сношений французский язык. Сначала
но поводу общего языка было немало недоразумений, но наконец решено было
принять тот, который окажется кратчайшим и простейшим. Таким, по исследовании,
оказался французский. Затем выкинуты были непроизносимые буквы и принят был
фонeтичecкий способ письма, т. е. все писалось точно так, как произносилось.
8. Два опыта с ракетой в пределах атмосферы.
Лекции были на некоторое время прерваны, потому что наши ученые приятели
слишком увлеклись проектом русского.
Франклин изобрел взрывчатый состав в сто раз более эффективный, чем
существующие, и из его лаборатории постоянно слышались взрывы, какое-то
пронзительное шипенье и дикий свист, пугавшие мирных обитателей замка. Ньютон
и Лаплас непрерывно производили вычисления и, показывая друг другу обильные
ряды чисел и формул, таинственно и торжествующе перешептывались, а иногда и
задорно кричали, как бы о ссоре. Гельмгольц решал вопросы об условиях
существования в эфирном пространстве и вырабатывал систему дыхания и питания.
Русский, совещаясь то с тем, то с другим, чертил проекты снарядов и
путешествий. Галилей восторгался и вместе с Ивановым пытался уже строить
модель небесной кареты, но не совсем удачно. и потому от моделей снова
возвращались к плацам и расчетам, от планов и расчетов к осуществлению. Так
прошел месяц. В стеклянной зале сходились каждый день, но публика не
допускалась.
Наконец, общество ученых пришло, по-видимому, к благоприятным результатам,
потому что затевалось что-то необычное.
В мастерских кипела работа; строили что-то странное, очевидно, тот прибор,
на котором наши приятели собирались посетить Луну. Решили произвести опыт
сначала в высоком сарае. Движения снаряда были ограничены рамами. Взойдем
вместе с нашими приятелями в светлый сарай и посмотрим на их прибор и опыт.
Прибор имел вид металлического, вертикально стоящего продолговатого
рыбьего пузыря длиною в 20 метров. Поперечник его имел 2 метра. Внутри прибора
было достаточно светло благодаря многим окнам небольшого размера. Там мы
увидим три нетолстые трубы, идущие по его стенам и выходящие внизу наружу.
Далее были какие-то механизмы, отчасти скрытые металлическими кожухами, и
огромные отделения с какими-то подозрительными жидкостями. Через смешение их
происходил непрерывный и равномерный взрыв, причем продукты с страшною силою
должны вырываться через трубы наружу в нижней части снаряда. Ряд рукояток у
замысловатых циферблатов предназначался для управления снарядом: для движения
его в ту или другую сторону, с той или другою силою давления взрыва. Остальное
опишем по мере надобности.
Франклин, русский и Галилей вошли в прибор, а Лаплас, Гельмгольц и Ньютон
стояли в почтительном отдалении, смотря то на часы, то на прибор. Но вот
раздался взрыв, потом равномерный оглушительный гул; прибор дрогнул и
поднялся, насколько позволяли рамы и цепи. Зрители, бывшие снаружи, закричали
с блиставшими глазами, но что именно, нельзя было расслышать за шумом. Через
10 минут сидевшие внутри через телефон поздравили своих товарищей с успехом,
по продолжали опыты. Так снаряд простоял на весу еще 10 минут и тогда медленно
опустился. Иванов и Франклин вылезли и молча бросились в объятия друзей. То же
сделал замедливший итальянец, заявляя, что израсходовалась только 1/100 часть
всех взятых для опыта взрывчатых веществ.
Следующий эксперимент над управляемостью снаряда приходилось уже
произвести публично, что неудобно было сделать в ограниченном пространстве
ангара.
Порешили установить снаряд на дворе и наблюдать отсюда за его
маневрированием. На этот раз в аппарат уселись англичанин, немец и француз.
Народ стоял неподалеку, не заходя за низкую ограду, окружающую блестевший на
солнце, как зеркало. снаряд. Многие не знали хорошенько, зачем он построен;
думали, что только для метеорологических изысканий в высших слоях атмосферы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг