ловушке. И не взыщите - я отдам вас Крюгеру, у него с вами старые счеты. -
Он злорадно рассмеялся.
Можайцев упорно молчал.
В тот же день в камере снова появился Бодо Крюгер, на этот раз один.
Плотно прикрыв за собой дверь, вплотную приблизился к Можайцеву и,
задыхаясь от ярости, прошипел:
- Как вы думаете, сколько вам осталось жить?
Можайцев холодно посмотрел на него, произнес спокойно:
- Вы не над тем ломаете голову, Крюгер.
Немец тихо рассмеялся:
- Неужели думаете запугать меня? Вы оказались наивны, как ребенок,
герр Можайцев, вы в моих руках, и я уничтожу вас раньше, чем вы сумеете
что-нибудь придумать.
Можайцев стоял перед ним напряженный, будто готовый к прыжку.
- Вы опять увлекаетесь, Крюгер, - спокойно сказал он, - и это легко
может стоить вам головы. - Он резко взмахнул рукой. - Я знал, что вы
придете ко мне и произнесете именно эти слова, я знал это еще там, на
берегу Бискайского залива, Крюгер. Ваше дело не грозить мне, а выполнять
мои приказания, - к сожалению, вы, кажется, забыли об этом. Имейте терпение
выслушать меня, если дорожите своей шкурой, Крюгер. Вы действительно спите
и видите, как бы убить меня, но не посмеете ничего сделать мне.
- Почему?
- Потому, что я нужен Карлу Функу, и если бы вам удалось расправиться
со мной, вас заподозрили бы в том, что вы так действовали по указке Прайса
и Харвуда. Понимаете, что стало бы с вами самим? Вы отправились бы вслед за
мной. Затем, вы почему-то забыли: моя смерть автоматически повлечет за
собой и вашу, Крюгер, при всех обстоятельствах, - Можайцев с видимым
удовольствием произнес "при всех обстоятельствах". - Мои друзья доставят
Функу записанную на пленку вашу речь у трупа Шервуда, а как только Функ ее
прослушает - у вас не будет шансов остаться в живых.
Крюгер в бешенстве вскричал:
- И все-таки сперва я уничтожу вас!
Можайцев спокойно сказал:
- Не будьте идиотом, Крюгер, вам ни к чему ссориться со мной. Я
подарил вам жизнь при условии...
- Чего вы хотите? Дать вам матрас и подушку?
- Не обязательно. Когда меня схватили ваши люди, они забрали у меня
небольшой аппарат, - доставьте этот аппарат сюда, мне скучно без дела.
- Только и всего?
- Да, пока что ничего невероятного я от вас и не требую.
- Этот аппарат имеет отношение к вашим установкам?
- Вот именно. Я хочу продолжить работу над ним.
- Ладно, получите свою игрушку.
"Игрушка" была доставлена Можайцеву лично Крюгером через час. А на
следующий день снова появился Гюнтер Курц, уговаривал, угрожал. Можайцев
решительно отказался. Курц ушел от него в ярости. Что-то новое почувствовал
Можайцев в его поведении, смятение и неуверенность сквозили во всех жестах
и интонациях голоса эсэсовца.
- Что случилось? - прямо спросил он Бодо Крюгера. Тот боязливо
покосился, выглянул за дверь, убедился, что там никого нет, и лишь тогда
объяснил причину тревоги, охватившей его шефа.
Карл Функ сообщил, что, по полученным им сведениям, установки "М-1"
пока не освоены.
Можайцев слушал с трепетом... Перед его глазами встало лицо
Ландышева... И вдруг он с ужасом подумал о том, что опоздал, что все его
жертвы могут оказаться ни к чему, если он не сумеет завершить операцию с
вольфшанце раньше, чем советские инженеры оторвут от пускового стола ракету
с космическими кораблями, которых так испугался Функ.
- Функ хотел бы пустить в ход мои установки? - спросил он, скрывая
волнение.
- Да, конечно, - признался Крюгер.
- В таком случае я согласен попробовать... Доложите Курцу. Я не хочу
терять времени в ожидании приезда сюда Функа. Однако если он не будет здесь
через три дня - я ни к чему не притронусь, пусть Курц не обольщается, так и
доложите ему.
- Чего вы хотите от Функа?
- Не ваше дело. Впрочем, скажу: я помогу ему в обмен на свободу.
- И тогда вы уже не станете пытаться бороться с ним? - Крюгер не
скрывал насмешки.
Можайцев холодно ответил:
- Тогда у меня уже не будет к этому ни необходимости, ни
возможностей. - За стеклами очков мрачно сверкнули его глаза.
- Хотите жить... - Крюгера это почему-то успокоило. - Хорошо, я доложу
Курцу.
Можайцева переселили в его прежнее помещение, с окном-щелью, через
которое он видел безжизненно-серые скалы и аэродром на самом дне "Каньона
смерти". В бункере, у пульта управления, его встретил Шольц.
- Давно бы так... - произнес он с облегчением. - Я уверен, герр Функ
выпустит вас из этой мышеловки, в которую вы так неудачно попали.
Можайцев понимал: Шольц был абсолютно уверен в обратном - отдав Функу
свои знания в решительный момент, он, Можайцев, перестанет быть нужным ему
и будет ликвидирован.
- Какое напряжение тока? - спросил Можайцев. - Мне потребуется очень
высокое напряжение.
- Да, да, понимаю... - засуетился Шольц.
Можайцев не расставался со своим аппаратом, не подпуская к нему
Шольца, Курц на это "чудачество" рассерженного инженера смотрел сквозь
пальцы, в конце концов у того были основания не доверять своему бывшему
помощнику. Крюгер убедил его в том, что странный аппарат Можайцева, с
кнопками и рычажками, всего-навсего недостающая деталь к его установкам.
Истекал срок, названный Можайцевым Курцу... Поздно вечером в окно-щель
ударил сильный свет. Можайцев посмотрел вниз, там на летном поле аэродрома
вспыхнули сигнальные огни, прожектора... Он взглянул вверх - гигантской
маскировочной сети не было.
Функ все-таки прилетел! Можайцев хорошо рассмотрел его даже отсюда, с
значительной высоты. На аэродроме, рядом с самолетом, Функ казался совсем
крошечным. Успокоенный Можайцев прилег, но отдохнуть не пришлось, через
несколько минут за ним пришли, звал к себе Карл Функ.
Он впервые очутился в апартаментах хозяина "волчьего логова". Можайцев
вошел в просторный кабинет - Функ сидел за столом, напряженный, строгий,
чем-то озлобленный. Курц и Крюгер стояли навытяжку перед ним.
Не здороваясь, Функ хрипло произнес, обращаясь к Можайцеву:
- Мне нужна ваша помощь... Вы поставили условием мой приезд сюда - я
здесь. Чего вы от меня хотите?
- Обязательства предоставить мне свободу после того, как я окажу вам
помощь. Следует определить, в чем конкретно эта моя помощь вам будет
выражена и в течение какого именно срока мое пребывание в вольфшанце
необходимо. - Можайцев произнес это спокойным тоном, подошел к столу, сел.
- Только и всего? - изумился Функ, начиная раздражаться. - Об этом вы
могли бы условиться с Курцем, он имеет от меня полномочия.
- Курц не решит без вас, - возразил Можайцев. Казалось, Функ силился
что-то вспомнить.
- Да, да... - забормотал он. - Гюнтер Курц рассказывал мне - вы
поклялись уничтожить меня, - он с подозрением и откровенной злобой вперил
глаза в сидящего, против него русского инженера; тот кивнул головой. Функ
сказал: - Но условия здесь ставлю я. И перестаньте прикидываться идиотом,
вы же понимаете: не захотите работать, вас ликвидируют... Так что все
зависит от вас.
- В таком случае нам не о чем разговаривать. - Можайцев поднялся на
ноги, но Функ сухо приказал:
- Садитесь. Сейчас вы поймете свое положение... Вы требуете
предоставить вам свободу, это совершенно невозможно... - Он посмотрел на
часы и повернулся к Курцу: - Включите.
Курц приблизился к радиоприемнику и повернул рычаг настройки.
Оборвалась тирольская песенка, захлебнулся какой-то джаз, забормотали
дикторы на разных языках, Курц продолжал искать. В кабинет ворвалась
английская речь, передавали последние известия. Можайцев в недоумении ждал,
что будет дальше, он, кажется, задумался о чем-то своем и вдруг очнулся:
произнесли его имя... Диктор сообщал о том, что в глуши Пиренеев обнаружили
труп человека, сорвавшегося со скалы и разбившегося насмерть. По документам
удалось установить личность погибшего - это русский эмигрант Можайцев.
Говорят, он был талантливым инженером и одно время работал у Уильяма
Прайса. Диктор говорил уже о чем-то другом, а Можайцев продолжал молча
сидеть в кресле. Функ торжествующе рассмеялся:
- Для всего мира вас нет в живых, герр Можайцев, вы в моих руках, и я
не собираюсь с вами либеральничать, - он поднялся. - Если вы посмеете
отказаться работать, вас подвергнут... специальному обращению.
Можайцев величайшим усилием воли сдерживал душивший его гнев... Нет,
нет, распускаться нельзя, одно неосторожное слово - и все пропало! Он
встал, сказал растерянно:
- Прошу оставить мне жизнь.
- Приступайте к работе, - зло бросил Функ. - Утром я возвращусь в
Германию, Курцу приказано систематически докладывать мне о вашем поведении.
В случае... Саботаж - ваш смертный приговор, герр Можайцев.
- Хорошо, буду работать, - сказал Можайцев, пожимая плечами. - Но
когда я требовал, чтобы вы прибыли сюда, я имел в виду не только надежду
получить свободу, мне хотелось в вашем присутствии произвести один очень
важный эксперимент. Успех эксперимента решает судьбу моих установок,
возможность использовать их в любое время по вашему указанию.
- И вы хотите?...
- Прошу вас задержаться в вольфшанце хотя бы на день, не пожалеете.
- Хорошо, - подумав, согласился Функ, - буду смотреть ваш опыт с
установками.
Когда Можайцев вышел, он обернулся к Курцу:
- Мне что-то не нравится тон, каким разговаривал этот русский. Не
спускайте с него глаз.
За один день Можайцев не управился. Прошли еще одни сутки, в течение
которых он не покидал помещения бункера с пультом управления. Потом
позвонил и пригласил Функа прибыть на эксперимент. Тот пришел в
сопровождении Курца. У входа их встретил Генрих Шольц.
- Можайцев что-то задумал, - предупредил дрожащим от волнения
голосом. - Он закрылся в помещении, где находятся генераторы тока высокого
напряжения и пульт управления, пристроил зачем-то к нашим приборам свой
аппарат...
Функ двинулся было вперед, но Шольц схватил его за рукав.
- Ни шагу, - крикнул он в отчаянии. - Можайцев колдовал тут всю ночь и
теперь спрятался от нас за электрический барьер.
- Где он сам? Я хочу говорить с ним, - ничего еще не понимая,
рассердился Функ. - Хочу видеть его.
- Вы увидите его, сейчас я устрою это, - заторопился Шольц. Он
бросился к стене и с усилием оттянул в сторону броневую заслонку, за
которой оказалось пуленепробиваемое стекло. - Смотрите, вон Можайцев.
Помещение бункера было залито электрическим светом, детали механизмов
сверкали металлом. Можайцев стоял, прислонившись к столу, с укрепленным на
нем его аппаратом и смотрел в упор на Функа. Улыбался.
- Послушайте, Функ, - он поднес к губам микрофон, - вас, безусловно,
интересует, что я собираюсь делать, не так ли?
- Да, да, конечно, ваш эксперимент...
- Вздор, - Можайцев нахмурился. - Вам известно, какую клятву я дал в
Норвегии? Курц ведь говорил вам - я уничтожу ваше вольфшанце вместе с моими
установками. Вот сейчас я это сделаю, - он повернулся к столу и стал что-то
делать. - Я подвергну вас и ваших людей "специальной обработке", Функ. - Он
неожиданно рассмеялся. Функ в ужасе отшатнулся, к стеклу приник Гюнтер
Курц, схватился за телефон.
- Вы совсем спятили? - зарычал он. - Откройте, ну, я вам говорю?
Какого черта вы там ковыряетесь?
В телефонную трубку было слышно, как Можайцев шептал про себя: "Жерло
вулкана... Сейчас вы увидите... Жерло вулкана..." И вдруг Гюнтер Курц все
понял: и телекамеры и грот, в котором был схвачен Можайцев, - для отвода
глаз, а аппарат Можайцева для подачи радиокоманд припрятанным им где-то
гостинцам Прайса... В трубке продолжало шелестеть: "Разверзнется... из
земных недр..."
Курц глухо, по-звериному завыл и бросился к выходу... Но было поздно,
Можайцев сделал свое: земля тяжко вздохнула и вспучилась, откуда-то из
самых недр ударили фонтаны пламени, какие-то доли секунд они бежали
навстречу друг другу, потом замкнулись кровавым частоколом, на острие
которого повисли скалы, поднятые ввысь невиданной силой. Массы земли и
камня рассыпались, плавились и точно в гигантскую воровку втягивались в
невидимое жерло. И вдруг земля задрожала под ударами снизу, гигантское
пламя стеной взметнулось на огромную высоту, ушло к звездам, будто чьей-то
рукой стертым с небосклона. Не стало ни гор, ни "Каньона смерти", ровная,
покрытая валунами долина, обугленная, безжизненная и зловещая, расстилалась
теперь там, где еще несколько минут назад скрывалось "волчье логово".
Глава третья
Карл Функ был потрясен настолько, что слег в больницу. Вольфшанце,
стоившее огромных денег, перестало существовать. Впустую ушло и время,
которое потребовалось на его строительство, погиб двойник Функа, посланный
на встречу с Можайцевым. Функ был в бешенстве. Он советовался со своими
ближайшими помощниками: арестовать Гросса не имелось юридических оснований,
да и шума в печати следовало всячески избегать, поскольку вольфшанце было
величайшей тайной Функа; ликвидировать Гросса с помощью наемного убийцы не
такое уж простое дело - он человек смелый, сильный, всегда имеет при себе
оружие, безусловно, ожидает чего-нибудь подобного и потому начеку; но
самое, пожалуй, главное - гнев Функа в этом случае не получал должной
разрядки, - смерть Гросса была бы незаслуженно легкой. Функ решил
разделаться с ним иначе. В газетах поднялась травля "красного" инженера,
вспоминались различные эпизоды из его деятельности, ему ставилось в вину
нежелание сотрудничать с властями в подготовке к взрыву - на случай военных
осложнений - важнейших объектов на территории ФРГ. Положение Гросса
осложнялось еще больше потому, что его сестра возбудила бракоразводный
процесс, не хотела быть женой "воскресшего из мертвых" эсэсовского убийцы
Шванке. Рассвирепевший Шванке, усматривая в "бунте" жены влияние ее
"красного" брата, постарался подлить масла в огонь. В результате всего
этого талантливый специалист-строитель, несмотря на все усилия, работы для
себя получить теперь не смог. В нем все более зрела мысль о переходе в ГДР.
Однако осуществить свое решение немедленно он не имел возможности - прежде
всего следовало урегулировать семейные дела, помочь сестре. Затем - надо
выждать подходящего случая, чтобы провести эту операцию наверняка. Гросс
ничуть не сомневался - стоит ему споткнуться, и его уничтожат. Несколько
раз он посетил Западный Берлин, но к Бранденбургским воротам и близко не
подходил, формально - он искал работу. В это тяжелое время он с величайшей
благодарностью чувствовал моральную поддержку Эрики, своего верного друга.
В одну из таких поездок Эрика сопровождала Гросса в Западный Берлин.
Там, неожиданно для них, произошла встреча с Шванке-Дитцем.
Под вечер Эрика Келлер перешла пограничную линию у Бранденбургских
ворот, взяла такси и направилась по известному ей адресу. Через полчаса
машина остановилась у подъезда большого нового дома. На площадке третьего
этажа Эрика остановилась: на двери квартиры виднелась медная пластинка, на
которой было выгравировано - доктор Ирма Эрлер. После некоторого колебания
Эрика позвонила. Ей открыли: да, да, профессор Эрлер дома, она ожидает
фрейлейн Келлер...
Эрику проводили в кабинет. Из-за письменного стола ей навстречу
поднялась Ирма Эрлер, хрупкая, женственно изящная. Пристально посмотрела на
журналистку своими точно распахнутыми на весь мир огромными голубыми
глазами, поправила локоны светлых волос и протянула руку:
- Я давно слышала о вас, читала ваши книги...
- Вам передали рекомендательные письма? - осведомилась Эрика.
- Да, конечно, не беспокойтесь, я доверяю вам. - Эрлер жестом
пригласила ее садиться.
У Эрлер был странного тембра голос, неподражаемо волнующий,
задушевный, выражающий своими нюансами, пожалуй, не меньше, чем словами. С
нескрываемым любопытством рассматривая друг друга, женщины опустились на
диван. Ни одна из них и не подозревала, что по ту сторону границы, в ФРГ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг