мальчишка аспирант института, а не чекист с площади Дзержинского, в чем же
дело?
Накануне отъезда в Ленинград Грин предварительно условился с Ирэн
Грант: в случае какой-либо неожиданности, если ему нельзя будет вернуться в
Москву, он спрячется в свое запасное убежище, - оно имело то бесспорное
преимущество, что связь с ним можно установить без особых затруднений.
Сегодня помощники Грина убедятся, что он не вернулся, следовательно, завтра
кто-то из них явится в условленное место, чтобы взять из тайника шифровку
от него.
Шифровку составил обстоятельную: информировал о событии в Ленинграде,
дал указание не спускать глаз с Мордехая Шварца в течение всего времени
пребывания того в Москве, приказал срочно выяснить, кто такой Тимур Рахитов
и с какой целью он посетил Ленинград... Не имеет ли он отношения к агенту
Серому? Если это предположение подтвердится - можно быть уверенными, что
Тимур действовал по заданию чекистов... Ирэн Грант предписывалась
строжайшая осторожность. Грин требовал немедленно сообщить ему сведения о
Василии Прокудине.
С наступлением ночи Грин с ружьем за спиной и патронташем у пояса
отправился к шоссе на Загорск, до которого от его убежища по прямой было
километров шесть. И этот путь он заблаговременно изучил, шел быстро. Вышел
точно к условленному месту. Вот и большой, покрытый зелеными лишаями
камень, в углубление под который он осторожно положил металлическую
коробочку с шифровкой. Убедившись, что за ним никто не следит, Грин быстро
покинул шоссе и опять ушел в лес.
Секретарша заглянула в дверь.
- Михаил Борисович, возьмите трубочку.
Рахитов потянулся к телефону, не отрывая глаз от лежавших перед ним
бумаг, буркнул:
- Слушаю.
Если бы секретарше взбрела в голову мысль снова взглянуть на своего
шефа, она была бы поражена переменой, мгновенно происшедшей с ним. Услышав
в телефонной трубке знакомый голос, он весь как-то съежился, побледнел -
говорил Годдарт. Ему нужен был пропуск, срочно.
Рахитов послушно позвонил в бюро пропусков, дал указание пропустить к
нему гражданина Егорова. Потом осторожно опустил трубку на рычажок и
платком вытер холодный пот, проступивший на его физиономии. Итак, им опять
что-то нужно! Чего еще потребует от него этот страшный человек с рыжей
бородой и спрятанными за большими очками в золотой оправе жестокими
глазами?
Как только за Годдартом закрылась дверь в приемную, выражение
спокойной солидности точно стерли с его рыхлой физиономии, и Рахитов остро
почувствовал какую-то беду.
Годдарт был немногословен.
- Сегодня, сейчас же, повидайте вашего сына и выясните у него, зачем
он ездил в Ленинград?
- В Ленинград? - вскинул брови Рахитов в искреннем удивлении.
- Да, вы же слышали - в Ленинград, - с холодной угрозой подтвердил
Годдарт. - Две недели назад. Вы должны добиться того, чтобы ваш сын сказал
вам правду: что ему там понадобилось, за кем он следил и почему... -
Годдарт говорил сухо, враждебно и, очевидно желая подчеркнуть, насколько
срочно следует выполнить его поручение, даже не сел.
- Это имеет для вас значение? - спросил Рахитов, желая выиграть время
и осмыслить услышанное от "Егорова".
Годдарт посмотрел на него с невероятным презрением.
- Очень большое значение, - подтвердил он, - и в первую очередь для
вас лично... Выясните, не вызывали ли вашего сына в КГБ, о чем его там
расспрашивали, какие он дал показания.
- КГБ... - в страхе произнес Рахитов.
- Дошло наконец? - Годдарт удовлетворенно хмыкнул: казалось,
переживания Рахитова доставляли ему удовольствие. - Ваш прыткий сынок, если
его вовремя не остановить, может подвести вас... понимаете?
- Да, да. Конечно... - Рахитов вскочил, засуетился. - Я сейчас же
поеду домой, повидаю Тимура.
Годдарт бросил взгляд на наручные часы.
- Ровно в семнадцать тридцать мы встретимся на Гоголевском бульваре, у
памятника, я буду вас ждать, - взял отмеченный Рахитовым пропуск и ушел.
Тимур оказался дома. Неестественно бледный, расстроенный, Рахитов
плюхнулся в кресло и скверно выругался. Он заявил Тимуру, что сегодня его
вызывали в Комитет государственной безопасности и там он имел крайне
неприятный разговор. Это были общие слова, однако ничего иного Рахитов
сказать и не мог, - ведь он пока что не располагал сведениями, касающимися
этой странной поездки Тимура в Ленинград. Он был обязан заставить Тимура
сказать правду, вызвать его на откровенный разговор и в то же время
инстинктивно боялся и этого разговора и откровенности, чувствовал - юноша
неспроста скрыл от него свою поездку. Подсознательно Рахитов опасался
услышать от сына о возникших у того подозрениях. С ужасом понял: сейчас с
этим пареньком он говорит не как отец, а как агент иностранной разведки
"Серый", иначе нельзя.
Так настал тот момент, о котором Тимур мечтал и которого страшно
боялся, - беседа с отцом, предельно откровенная, наконец-то состоялась.
Тимур не имел оснований что-либо скрывать, на этот раз он без обиняков
выложил свои сомнения, подозрения, с болью и еле сдерживаемыми слезами
поведал о своих страданиях, рассказал о встрече с "Ириной Петровной", Ирэн
Грант, в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького и высказал
полную уверенность: Егоров, с которым она поддерживает тайком контакт -
предатель, как и тот "полковник". Тимур не ограничился исповедью и
пересказом того, что было в КГБ, он задал Рахитову ряд вопросов и
потребовал объяснений.
Рахитов сидел молча, чувствуя, что еще немного - и он потеряет
сознание или сойдет с ума от страха.
Надо было что-то говорить. Но что? Тимур ждет от него откровенности.
Вот сейчас он решит, насколько правильны были возникшие у него подозрения,
и начнет действовать. Любопытно, что стал бы он делать, узнав правду? Но
Рахитов не мог, физически не мог пойти на риск, да и к чему Тимуру истина?
Что, собственно, он хочет, почему сует нос не в свое дело? Рахитов
почувствовал, как злоба снова овладевает им, и постарался взять себя в
руки - Тимур ни в коем случае не должен был ничего заметить. Он сделал вид,
что весьма огорчен, с наигранной искренностью заверил сына, что понятия не
имеет, что за люди Ирина Петровна и Егоров и зачем им понадобилось
втираться в его окружение. Он так и сказал "окружение". Рахитов
поблагодарил Тимура за откровенность, основательно выговорил ему за то, что
тот не нашел в себе мужества "прямо и чистосердечно" поделиться с ним,
своим отцом, возникшими у него мыслями, и обещал не откладывая в долгий
ящик разобраться в сложившейся ситуации. В заключение Рахитов взял с Тимура
честное слово, что этот тяжелый и неожиданный разговор останется между
ними, обещая в свою очередь вернуться к нему - не сегодня, так завтра.
Весь этот день Рахитов пытался определить свое поведение при новой
встрече с "Егоровым", решить - в какой мере он должен быть с ним
откровенным, но ни к какому выводу не пришел: он-то, в отличие от Тимура,
знал, с какими страшными людьми связал свою судьбу, знал, что в случае чего
пощады от них ждать не следует. Он так ничего и не надумал, придя в
условленное время к памятнику Гоголю. Егоров не заставил себя ждать, - они
как бы случайно пошли по бульвару вместе.
- Ну? - спросил Годдарт.
Рахитов рассказал все, как было. Дошли до метро "Кропоткинская".
Годдарт небрежно кивнул и быстро начал спускаться по ступенькам: он спешил
сообщить Грину ответ на его запрос и получить от него указание, что делать
дальше.
Приказание от Грина он вскоре получил.
Прогулку к Загорскому шоссе пришлось повторить через неделю. В
условленный день Грин пришел к заветному камню и взял из тайника под ним
металлическую коробочку, точно такую же, как та, которую оставил он.
Удалившись на значительное расстояние от шоссе, вынул из коробки шифровку:
в ней сообщалось об аресте Мордехая Шварца. Это был удар, от которого Грин
пошатнулся. Неужели неудачи не перестанут преследовать его в этой стране?
Итак, придется все начинать сначала.
Прошло не менее часа, прежде чем Грин оказался в состоянии снова
приняться за шифровку: Тимур Рахитов - сын агента Серого, завербованного
Ирэн Грант и помощь Годдарту-Егорову. Серый имел беседу со своим сыном, и
тот сообщил ему следующее: заподозрив отца в связях с иностранцами, начал
следить за Грант, хотел выдать органам КГБ подозрительного "полковника",
приходившего к Лиховой, но, к сожалению, потерял его. Был вызван на площадь
Дзержинского - боясь запутать отца, правды там не сказал.
Грин, не сходя с места, принялся составлять очередное указание своим
помощникам. О мерах, которые следует принять после провала Мордехая Шварца,
придется еще подумать там, в бункере, но относительно Тимура Рахитова дело
не терпело отлагательств - чего доброго, он или начнет исповедоваться своей
возлюбленной Марине Нарежной, чтобы вернуть ее любовь, или пойдет в КГБ и
там разнюнится. А тогда чекисты схватят Серого, Годдарта-Егорова и Ирэн
Грант. Такого провала следовало избежать любой ценой. Грин написал
шифрованный приказ, спрятал его в тайник и побрел в свое убежище под дубом.
Он знал: его приказ будет в надежных руках.
Что-то в жизни надломилось. Тимуру казалось - запираясь и болтая
вздор, он ведет себя умно и житейски правильно, а на деле получилось не
так. Чего-то он все-таки не знал, в чем-то допустил ошибку. Тимур верил:
скоро все само собой образуется, ведь теперь это дело в надежных руках
отца, которому он привык доверять. Однако шли дни, а ничего не менялось.
Можно было подумать, будто отец умышленно избегает его. У Нарежных
встречали его с ощутимым холодком, кончилось тем, что Марина как-то
позвонила ему и сообщила, что на неделю уезжает к тетке в Тамбов, просила
писать: Яшин переулок, двадцать один... Но Тимур хорошо понимал: ей стало
невмоготу с ним, и не уезжает она, а бежит от него, от фальши и лжи.
Конечно, он не будет писать ей, подождет. А может, она вовсе и не уехала в
этот Яшин переулок, а прячется от него? На сердце стало пусто, тоскливо.
Бродил по городу, не находя себе места.
Раза два повстречал здоровенного парня, неуклюжего, со злыми, будто
оловянными глазами под взбухшими и точно от бессонницы красными веками. А
однажды заметил этого парня в двух шагах от своего дома на Кутузовском
проспекте. На этот раз Тимур не на шутку встревожился: что бы ото могло
значить? Пойти в КГБ к полковнику Соколову? После незавершенного разговора
с отцом это было абсолютно исключено. Опять объясняться с отцом? Однако
внутреннее чувство подсказывало Тимуру: ничего определенного он от отца не
услышит, и в его поведении разобраться не сумеет, В конце концов неясным
оставалось главное - можно ли ему теперь верить и доверять? А если он
просто маневрирует и морочит Тимуру голову? Если действуют силы, против
которых он ничего поделать не может? Что же в таком случае изменится, если
он узнает о тревогах сына?
Тимур часами был погружен в тягостные размышления и наконец отчетливо
понял: необходимо посоветоваться с человеком опытным, попросить у него
помощи и совета. Василий Прокудин - вот к кому следовало идти. Тимур не
разделял ненависти отца к Прокудину и никогда не сомневался: всячески
пороча этого человека, отец никогда не верил ни одному своему слову о нем.
Тимур хорошо знал о том, насколько подло поступил его отец в отношении
своего бывшего сотрудника, но не осмеливался вмешаться в эта дело, такого
вмешательства Рахитов не потерпел бы, поведение сына расценил бы как
предательство. Однако сейчас Тимуру было все равно, Прокудину он никогда не
переставал доверять. Итак, решение было принято. К сожалению, Тимур не
знал, что слишком поздно спохватился...
Сначала он еще раз поехал к Нарежным, - надеялся, что Марина не успела
уехать в Тамбов. Электричка пришла на станцию засветло. Как обычно, здесь
царили безлюдие и тишина. Салатного цвета "Волга", поджидавшая кого-то
неподалеку от крошечного вокзала, внезапно рванулась с места и промчалась
мимо Тимура, обдав его пылью. Тимур не обратил на это особого внимания.
Он шел мимо дачных участков и размышлял о своем: если Марина не
уехала - он скажет ей все-все и тогда, может быть, незачем будет ездить к
Прокудину, а если ее действительно нет, то не станет задерживаться, сегодня
же повидает Прокудина.
Тимур миновал последние заборы и пошел меж редких деревьев невзрачного
парка... Вон и ложбинка, через которую лениво течет ручеек. Он без труда
перешагнул через это естественное препятствие. Тимур сделал пару шагов и
неожиданно увидел вынырнувшего ему навстречу из-за кустов широкоплечего,
краснолицего человека. Это был тот самый парень. Кто он? Впрочем, Тимур не
успел ни о чем подумать... Парень с непостижимой быстротой отвернул в
сторону и в тот же миг оказался позади Тимура. Тимур хотел обернуться,
посмотреть, где этот неприятный субъект, но не успел - последнее, что ему
суждено было видеть - тусклый блеск стали. Как будто на что-то наткнувшись,
Тимур упал.
Тихо подползла "Волга", та самая, которую Тимур видел у вокзала. Из
машины выскочил человек, схватил Тимура в охапку и отнес в сторону от
дороги, в густые заросли кустарника.
- В машину, быстро! - скомандовал он.
Парень безмолвно повиновался. Набирая скорость, "Волга" умчалась. За
рулем сидел Джим-Рушников, а позади, прячась за занавесками, его подручный,
Симка Андрюхин.
Приказ Грина выполнен. Но это была лишь первая часть задания, которое
бандит получил от Годдарта. Через час он появился перед Рахитовым и резко
сказал ему:
- Игра кончилась.
- В чем дело? - прохрипел Рахитов, догадываясь.
- Приговор в отношении вашего сына приведен сегодня в исполнение.
Предупреждаем - не шумите, пусть другие думают, что хотят, а вы должны
знать и помнить. Серый... Поняли? Подписку давали? То-то!
Рушников скрылся, где-то прошумел мотор автомобиля и затих вдали.
Рахитов стоял у калитки, обеими руками ухватившись за столб, он не был в
состоянии сдвинуться с места: это он погубил сына. Он предал его палачам из
разведки Харвуда, больше того, - в глубине преступной души своей Рахитов
тогда, на бульваре понимал ведь, что, передавая "Егорову" подробности своей
беседы с Тимуром, предает его. И вот они убили Тимура, сына, а он ничего не
может сделать, должен молчать, если не хочет, чтобы разделались и с ним
самим. Рахитов повис, обняв руками столб у калитки, обмяк, сполз на землю.
Здесь и нашла его жена.
- Что с тобой? - встревоженно вскричала она.
Он не ответил. Женщина склонилась: с ним что-то случилось. Она
испуганно закричала и бросилась к соседям за помощью.
Глава шестнадцатая
В министерстве обороны у Шулленбурга строго определенных обязанностей
не было, он выполнял лишь отдельные поручения министра. Занятый различными
политическими манипуляциями, Штрадер его пока не беспокоил - рано...
Шулленбург понимал, - его еще и еще проверяют. И он ничуть не сомневался в
роли, которую играл приставленный к нему оберст Дитц. Да, у него есть
тайны, но Дитцу в них не проникнуть.
С большим интересом встретил он предложение министра - совершить
поездку в Москву и там на месте ознакомиться с деятельностью аппарата
военного атташе. Шулленбург вылетел на восток, его сопровождал Дитц.
В полдень самолет совершил посадку на Внуковском аэродроме. Подали
трап, и Шулленбург с волнением вступил на русскую землю. Зимний день дышал
свежим ветром, полоскал алый флаг над аэровокзалом. Его встречал сотрудник
посольства. Шулленбург уселся на заднее сиденье, и автомобиль тронулся.
Поворот направо, потом налево - и машина рванулась к Москве.
По обе стороны отличного широкого шоссе в сугробах утопали лиственные
рощи. Среди очаровательных белых берез и бледно-желтого осинника то и дело
поднимались, стройные темно-зеленые ели-красавицы. За лесами и перелесками
расстилались обширные, уходящие за горизонт поля.
Через четверть часа вдалеке, с левой стороны, показалось в дымке точно
повисшее в воздухе здание Московского университета на Ленинских горах.
Почти не сбавляя скорости проехали красивый - с новыми домами, с газонами
Ленинский проспект, пересекли Октябрьскую площадь и въехали на неширокую,
удивительно чистую улицу. "Улица Димитрова"... - многозначительно пояснил
сотрудник посольства. Он хотел напомнить высокому гостю о Лейпцигском
процессе, на котором закованный в: кандалы болгарский коммунист осмелился
выступить против германского фашизма. Шулленбург сидел бесстрастный, с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг