- Что ты хочешь от меня?
- Ты должна выполнить приказ шефа. Или ты умрешь... Я хотел поговорить
с тобой потому, что мне жаль тебя, я же люблю тебя...
- Молчи! Ты подлец, Грин! - с негодованием вскричала женщина.
- Возьми себя в руки, Соня, - почти ласково заговорил Грин. - Мне
поручено передать тебе: как только выполнишь этот приказ...
- Так меня тотчас отправят за ненадобностью на тот свет? Ха-ха... Я
давно ожидаю этого, ведь я слишком много знаю, не так ли, мой друг?
- Мне поручено передать тебе, что как только ты выполнишь этот приказ
шефа, - продолжал Грин, - ты получишь возможность выехать в Америку и
начать новую жизнь. Тебя ждут большие деньги, Соня.
- Ты, как всегда, обманываешь меня, Грин, - заговорила Сатановская
после небольшого молчания. - Вы завлекли меня в свои сети, отрезали путь
назад... До сих пор я была послушной рабой своих хозяев. Но я не видела
своими глазами тех ужасов, которые творят на этой земле наши люди, идущие
маршрутом "Дрисса"... и мне было не так тяжело. Теперь же вы хотите, чтобы
я стала палачом, истязала и губила детей! Нет, нет, я не согласна, -
Сатановская почти кричала.
- Глупая, какая глупая, - в голосе Грина слышалось смущение и еле
сдерживаемое раздражение. - Никто не требует от тебя таких жертв...
Операцию эту проведут без тебя, твое участие тут будет самым
незначительным, твоя роль в этом деле исключительно техническая. И, к
твоему сведению, за операцию "Шедоу" в целом отвечаю перед Харвудом я.
Подожди, не перебивай меня. - Грин снова заговорил с угрозой. - То, о чем
тебе стало известно от Мордехая Шварца, будет выполнено независимо от
того - нравится это тебе или нет. Твое дело повиноваться. Твой отказ будет
означать для тебя только одно - смерть. Решай. Ответ я должен получить
сейчас, сию минуту.
Опять тихо шуршала лента в аппарате - Сатановская молчала.
- Я должен спешить, - раздался голос Грина. - Решай.
- Хорошо, - с трудом заговорила женщина. - Я передам его...
- Ты сделаешь с ним то, что мы тебе прикажем, - прервал ее Грин. - В
проведении операции "Шедоу" ты полностью в моем подчинении.
- Ладно, попробую поверить тебе последний раз, - в голосе женщины
слышались слезы.
- Я знал, что мы с тобой договоримся, - весело сказал Грин. - Гора с
плеч... Это же очень тяжело - ликвидировать ту, которую боготворил всю
жизнь. Но ты любишь жизнь... жизнь и деньги - и это позволяет нам понимать
друг друга.
- Ты убил бы меня? - спросила она с любопытством.
- Кто тебя уничтожил бы - для тебя, собственно, все равно. - Торопову
почудилась в этом месте усмешка Грина. - Но в исходе ты могла бы быть
уверена заранее. А ты такая красивая... Честное слово, ты стала...
- Прекрати, пожалуйста, - холодно перебила Сатановская. - Скажи лучше,
каким образом ты собираешься получить от меня посылку с Запада?
- Это не твое дело, - недовольно заметил Грин. - Ты должна будешь
держать его в полной изоляции. Никто не должен ничего подозревать,
понимаешь... Когда придет время - я дам тебе знать, и мои люди заберут
его. - Грин неожиданно злобно хихикнул. - А может, и не заберут, а сделают
с ним что-нибудь другое, твоего чувствительного сердца сие не касается.
- Даже в том случае, если его зарежут на моих глазах?
- Даже и в этом случае, - резко заключил Грин.
- Но после я обязательно получу деньги, визу и смогу уехать? -
спросила она с беспокойством.
- Безусловно. Даю слово.
- Хорошо, ты можешь быть спокоен, в последний раз я выполню твое
поручение, - согласилась она. - Гуд бай, Грин.
- Ты спешишь к своему парню? Впрочем, можешь позабавиться с ним, -
Грин, должно быть, ухмыльнулся. - Гуд бай, любимая.
- Не прикасайся ко мне, - сухо сказала Сатановская. - Ты мерзавец,
Грин, и у меня еще нет никаких доказательств, что ты снова не обманываешь
меня. А теперь уходи.
- Все! - полковник щелкнул выключателем и обернулся к Торопову. Тот
сидел поникший.
Будто не замечая его состояния, Соколов заговорил:
- Теперь мы определенно знаем: иностранная разведка проводит какую-то
операцию. Операции этой присвоено кодированное наименование "Шедоу",
занимается ею у нас Грин. Знаем также, что Сатановская получила задание,
связанное с "Шедоу", - она должна принять от кого-то "подарок с Запада" и
передать его агентам Грина. Что это за "подарок"? По-видимому, речь идет о
человеке, о том самом, которого она обязана где-то прятать от посторонних
взоров, чтобы никто ничего не заподозрил. Кто этот человек, мы пока не
знаем. Не исключено, что это ребенок, - ведь Сатановская - вы же слышали -
возмущалась тем, что ее пытаются заставить стать палачом детей...
- За деньги эта особа способна на любое злодеяние, - с негодованием
заметил Торопов.
- Люди Грина, по всей вероятности, получат какое-то жесткое приказание
в отношении переправленного с Запада человека - об этом со всей
очевидностью свидетельствуют слова Грина, которые мы с вами только что
слышали, майор, - продолжал Соколов. - Возможно, они постараются уничтожить
его, предварительно разыграв какую-то комедию, ради которой его и
доставляют из-за границы, откуда-нибудь из Западной Германии или Америки.
Когда все это произойдет - неизвестно, кажется, даже Грину. Но мне ясно:
контакт с Сатановской Грин в связи с этим заданием будет поддерживать
маршрутом "Дрисса", другими словами, через известное нам с вами "окно" на
Буге. Стало быть, успех или провал всей его гнусной операции в наших руках!
Понимаете? Отправляйтесь в Пореченск и не спускайте глаз с маршрута
"Дрисса". Соколов встал и протянул Торопову руку на прощанье.
Долго еще после ухода майора Торопова размышлял полковник над
полученными сведениями... Что это за операция "Шедоу"? Соколов неплохо
владел английским языком, и для него не составило труда вспомнить: шедоу в
переводе на русский язык означает "тень человека". Не вообще тень, а именно
человека. Воображению Соколова это пока ничего не говорило.
Глава пятая
С течением времени Рахитов успокоился - никаких новых заданий разведки
Харвуда он не получал. Что касается проживания у него "Егорова" и
рекомендации этого человека профессору Желтовскому, то тут он рассчитывал
как-нибудь выкрутиться. Да и неизвестно еще - нужно ли будет когда-нибудь
выкручиваться, но зато отлично известно, что в конце каждого месяца
неожиданно свалившийся Рахитову на голову "приятель" вручал ему солидную
пачку банкнот. Деньги! К ним Рахитов никогда не был равнодушен, за них он
готов был на все, потому что они давали возможность и делать "накопления",
покупать ценные вещи в комиссионных магазинах, и чувствовать себя при этом
не только богаче, но и выше, и умнее других. О том, каким путем все это
приобретается, - думать не хотелось. В конце концов каждый понимает счастье
по-своему и по-своему же "организовывает" это свое "счастье". Рахитов с
истинным наслаждением открывал в ком-нибудь из знакомых отрицательные
черты, стяжательство, лицемерие и, сравнивая таких людей с собой, неизменно
приходил к выводу, что он лучше их хотя бы уже потому, что его нутро до сих
пор оставалось недоступным наблюдению не только посторонних, но даже своих,
например, сына Тимура. И все же имелся такой человек, который до конца
понял Рахитова, разглядел его всего, - Василий Прокудин. С помощью высокого
покровителя - Анания Федоровича Баранникова, в свое время Рахитову удалось
расправиться с ним и изгнать его и из отдела, и из учреждения, которому
коммунист Прокудин отдавал все свои силы и знания. А знаний и опыта у него
было, безусловно, куда больше, чем у Рахитова, и одно это приводило
скороспелого начальника в ярость и смятение. Однако у Прокудина не было
некоторых качеств, имевшихся в избытке у Рахитова: коварства, таланта
льстить начальству, не знать, что такое совесть, притворяться
рубахой-парнем, думая в это время лишь о том, как бы половчее одурачить и
использовать окружающих его людей. Василию Прокудииу все это было чуждо, и
потому он в схватке с Рахитовым оказался бит. И чем упорнее Василий
Прокудин пытался доказать свою правоту, тем больше врагов приобретал: он
видел "механику" этого злополучного развития событий, но поделать ничего не
мог. Рахитов злорадно потирал руки: теперь Прокудину о нем думать некогда,
ему впору отбиваться от новых недоброжелателей. Раздраженные его
настырностью, Баранников и его сотрудники усиленно отыскивали в нем черты и
черточки, которые в подобных обстоятельствах обнаружить нетрудно у кого
угодно: раздражительность (ее тут же выдавали за неуживчивость),
напористость (ее тут те переименовывали в склочность), прямолинейность (ее
истолковывали как грубость). А обнаружив в Прокудине столько "темных
пятен", Баранников и его сотрудники окончательно успокоились и даже
испытывали удовлетворение от того, что-де своевременно "приняли меры"
против такого человека.
Никто, возможно, за отсутствием свободного времени, не задавался
вопросом: а чего, собственно, добивается Прокудин и чему он сопротивляется?
Во-первых, это никого не интересовало, во-вторых - было уже ни к чему,
поскольку все отлично знали: "сам" Ананий Федорович недоволен Прокудиным и
то ли оскорблен им, то ли вот-вот может оказаться оскорбленным. В этих
условиях помочь Прокудину - значило бы сделать вызов могущественному
начальству.
Попадались люди, и непричастные к затянувшейся интриге против
Прокудина, но оттого ему не становилось легче: они с интересом знакомились
с его поистине "золотой" анкетой, где значилось, что никто не сидел, не
проживал, не придерживался вредных убеждений, а сам обладатель этой анкеты
имеет высшее образование, знает иностранные языки, всю жизнь честно
трудился, и все же ему отказывали в приеме на работу: на маленькую с такой
анкетой зачислить никак невозможно, а на сколько-нибудь значительную после
той должности, какую он занимал недавно, можно было оформить только по
соответствующему направлению, тому самому направлению, которого Прокудину
никто дать не желал.
Рахитов торжествовал, не подозревая, что всей сложности жизни он
все-таки не познал и что изничтожая честного человека он тем самым роет
себе же глубокую яму - вот уж действительно пути жизни неисповедимы!
Годдарт-Егоров жил то на даче Рахитова, то в его городской квартире, и
этим, казалось, и ограничились претензии иностранной разведки к своему
новому агенту.
Но не так давно Годдарт удивил Рахитова: попросил рассказать ему о
Василии Прокудине. Рахитов хотел было увильнуть от неприятного разговора,
но это не удалось - Годдарт смерил его уничтожающим взглядом и приказал
приступить к информации. Рахитов подчинился. Сколько лжи и злобы излил он в
тот час на Прокудина! Годдарт не перебивал. Потом встал, швырнул окурок и,
что-то буркнув на прощанье, ушел спать. И опять все спокойно. Но вот этот
призрачный покой полетел в тартарары: только что снизу позвонил "Егоров" и
попросил заказать пропуск. Попросил? Как бы не так! Агент Харвуда,
по-видимому, умел лишь приказывать своей жертве, а вовсе не просить.
Пропуск Рахитов незамедлительно заказал. Неожиданный звонок лже-Егорова
поверг его в смятение: почему этот тип снова прется к нему на службу,
оформляет свой приход через бюро пропусков? Зачем? Рахитов подозревал в
этом какой-то подвох. В самом деле, почему "Егоров" ничего не сказал ему
дома? Зачем нужно вести какую-то беседу в служебном кабинете? Очевидно,
опять потребуется спецтелефон, и, само собой, сегодня он получит новое
задание, а выполнение задания всегда связано с риском быть разоблаченным
КГБ... А тогда - смерть. Как ни старался Рахитов взять себя в руки, это
плохо удавалось. Физиономия его посерела. Он согнулся как от удара,
почувствовал противную дрожь во всем теле, неожиданной силы мучительный
страх гнал его из одного угла кабинета в другой.
Годдарт появился как всегда солидно-благопристойный, самоуверенный. Он
молча сел у стола.
- Ну? - сквозь зубы спросил наконец Рахитов. Годдарт сказал:
- Вам нужно успокоиться. Возьмите себя в руки.
- Какого черта вам здесь нужно? Почему вы ставите меня под удар? Если
вы так будете себя вести и дальше, я отказываюсь иметь дело с вами.
Годдарт с любопытством рассматривал его.
- Прекратите болтовню, - тихо приказал он. - Спрашиваю я, приказываю
вам - только я. Решаю вашу судьбу тоже я. - Он попытался зачем-то
улыбнуться. - Мне нужна ваша помощь.
Рахитов простонал:
- Вы погубите и меня и себя, да, да, да, - и себя!
Годдарт пренебрежительно махнул рукой:
- Об этом думать поздно... Если вы перестанете трусить - все будет
о'кей, можете верить моему опыту. Перейдемте к делу. Сегодня мне удалось
достать билеты на концерт заморской знаменитости. Завтра вам предстоит
провести очаровательный вечер.
- И для того, чтобы сообщить мне об этом, вы пожаловали сюда?
- Да, как видите.
- Что вам еще нужно от меня? Ведь Ирина Петровна говорила, что никаких
заданий мне не будет даваться.
Годдарт иронически осведомился:
- А Ирина Петровна не обещала вам крупных сумм денег исключительно за
ваши красивые глаза? Не обещала? А деньги вы от нас все-таки получаете...
Мы слишком щедро оплачиваем ваши услуги, господин Рахитов, вам следовало бы
ценить это.
- Что вам нужно от меня сейчас?
- Прежде всего, пока не поздно, - Годдарт взглянул на часы, -
поднимите трубочку телефона и позвоните профессору Желтовскому. Пригласите
его с супругой на завтрашний концерт. Не формально пригласите, а дружески,
сердечно, как вы умеете.
Рахитов позвонил. Желтовский поблагодарил, он действительно рад
немного развлечься, повидаться с Рахитовым...
Рахитов опустил трубку на рычаг и посмотрел на Годдарта. Вместе с
билетами тот положил перед ним отпечатанное на машинке письмо. Заметив на
письме свое имя, Рахитов внимательно прочитал его. В написанном на бланке
дружеском послании среди всякой всячины речь шла и о "Егорове", - автор
письма, известный военный, всячески рекомендовал его Рахитову как своего
бывшего солдата, потом офицера, человека поразительных талантов и
трудолюбия и просил оказать ему содействие, познакомить с крупными
общественными и научными деятелями.
Ткнув пальцем в подпись на письме, Рахитов пугливо спросил:
- Липа?
Годдарт ничего не ответил.
- Но я незнаком с ним, - продолжал Рахитов, указывая на подпись.
- Не имеет значения. Важно, что вы знакомы с Желтовским и сможете как
бы случайно, между прочим, показать ему это письмо. Желтовский не усомнится
в его достоверности, а для меня это весьма важно.
- Не можете ли вы объяснить, зачем вам все это нужно?
- Вы слишком любопытны, - Годдарт помолчал. - Впрочем, пожалуй, для
вашей ориентации можно и объяснить... Желтовский доволен мной по моей
работе в редакции журнала "Космос", но, мне кажется, он не питает ко мне
того полного, понимаете, - полного доверия, которое нам, - Годдарт сделал
на последнем слове ударение, - совершенно необходимо.
- Он перестал доверять вам? - в голосе Рахитова послышался ужас.
- Да нет, - тихо рассмеялся Годдарт, - не впадайте в панику. Просто
сказывается привычка быть бдительным, только и всего. Нам нужно, чтобы у
него было побольше ко мне доверия. Для чего нам это нужно - не ваше дело. -
Годдарт резко поднялся. - Вы сделаете это завтра вечером. Постарайтесь,
чтобы Желтовский подумал, что вы случайно, совершенно случайно показали ему
письмо. Ну, скажем, полезли за носовым платком, а оно и выпало у вас из
кармана. Завтра же доложите мне обо всем.
Взяв отмеченный пропуск, Годдарт-Егоров удалился. Рахитова бил озноб.
Годдарт очутился в сложной ситуации. Через связную он передал
донесение Грину о своих делах в "Космосе". Каким образом женщина доставляла
шифровки главному резиденту Харвуда, он не знал, но донесения свои
продолжал регулярно слать, - к тому имелись причины: хотелось блеснуть
достижениями и тем самым повысить свои акции в глазах начальства. Он ничуть
не сомневался - Аллен Харвуд и Уильям Прайс систематически запрашивают
Грина о том, как подвигается выполнение задания, порученного ему, Годдарту.
Кроме того, его тормошил Грин, тому же не терпелось как можно скорее
окончить эту проклятую "Тень человека", "Шедоу".
Грин приказал Годдарту воспользоваться покровительством профессора
Желтовского и пробраться в ближайшее окружение Ландышева на заводе. С
этой-то целью и было решено еще раз использовать Рахитова.
Годдарт не очень обрадовался, получив такой приказ. Вообще-то говоря,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг