Двумя дорогами можно было попасть в заветный кувшин. Первый путь,
петляя, шел сквозь сердца исполнителей, а второй вел к наиглавнейшему из
здешних владык. В одном случае требовалось побудить многих что-то делать, а
в другом - подбить одного от всего отказаться.
И выбрал джинн тропу, что казалась короче.
* * *
Директорский стол напоминал взлетно-посадочную полосу, а сам директор
смахивал на руководителя полетов. Вот-вот ожидалось прибытие белоснежных
лайнеров, и Семен Леонардович придирчиво осматривал аэродром со всеми
службами и коммуникациями. Время от времени он хмурился, цеплял ногтями с
ослепительной поверхности невидимую пылинку, и строго взглянув на нее,
брезгливо стряхивал в урну. "Из-за таких вот мелочей, - читалось на его
лице, - и происходят катастрофы с тяжелейшими последствиями". Самолеты
задерживались, но, видать, Семен Леонардович был в курсе, так как признаков
беспокойства не выказывал.
И вдруг появился первый летательный аппарат. Вынырнул из замочной
скважины, покружил по комнате и приземлился на запасном аэродроме -
журнальном столике. Если бы этот аппарат был виден человеческому глазу, он
бы не выдержал никакой критики со стороны авиаконструкторов. Согласно
законам воздухоплавания, длиннобородый восточный старик летать не может. Он
может пить чай, нюхать табак и неторопливо беседовать с собой или с другими
аксакалами. Но Гасан Абу аль-Рашид был джинн и пользовался законами
левитации. Усевшись на стол, он поджал ноги и воззрился на мудрейшего из
светлейших, размышляя, с какой стороны к нему подступиться.
Директор продолжал инспектировать вверенный ему объект.
"План... - думал он. - Надо давать план... Иначе всем крышка. В
министерстве уже намекали. А Иван Иванович даже недовольство выразил -
когда, мол, начнете работать? Будто я им всемогущий в самом деле..."
"Я, я всемогущий!" - мысленно просигналил джинн.
"Чушь, - ответил Семен Леонардович. - Всемогущими бывают только
обстоятельства. А я директор, мне надо план давать..."
"Джинн я, джинн!" - посылал импульсы Гасан, торопясь и волнуясь,
словно новичок радист.
"Да хоть бы сам бог Иван Иванович! - рассердился директор. - Посмотрел
бы я, как бы он на моем месте крутился".
"Так ведь я джинн! - продолжал стучать на ключе Гасан. - Из
кув-ши-на!"
"Интересно, - подумал Семен Леонардович, посмотрев в окно, - пьют ли
где-нибудь джин кувшинами?.. О господи, какая дрянь в голову лезет. А
впрочем... джин с тоником сейчас бы не повредил. Или коньячок с лимоном. Не
просто так, а для пользы дела. Да только времена не те, не поймут. Еще
загремишь под фанфары..."
И вздохнув, Семен Леонардович вновь принялся готовить аэродром для
приема белоснежных лайнеров.
Джинн пригорюнился. Вероятно, из-за плохих метеоусловий связь с
начальником полетов была неустойчивой. Однако надежды Гасан не терял.
"Откажись! - взывал он в эфир. - Плюнь! Распусти людей по домам,
закрой институт и ступай!"
"Хорошо бы... - донеслось сквозь треск и разряды. - А что скажет Иван
Иванович?"
"Плюнь и на него!" - кипятился джинн.
Тут директор не выдержал, хлопнул по селектору и рявкнул:
- Татьяна Борисовна!
- Слушаю, Семен Леонардович, - тотчас ответила секретарша.
- Принесите мне... - директор замялся. - Ну это... Сами понимаете.
"Проси что хочешь! - торжествовал джинн. - Хоть ковер-самолет, хоть
сапоги-скороходы! Собирай узелок, тебя ждут неведомые страны и далекие
края!"
- Ну уж нет, - процедил директор.
- Что? - не поняла секретарша.
- Ничего, - ответил Семен Леонардович. - Ничего не надо приносить, а
позовите-ка мне Антона Никодимовича, начальника отдела.
И, отключив селектор, прошептал, вытирая лоб:
- Этак и впрямь придется узелок собирать. Обуют в сапоги и бросят на
периферию первым же самолетом.
Секретарша Танечка не слышала, о чем говорили Семен Леонардович и
Антон Никодимович, но рассказывала, что вошел Ступа, будто не выспавшись, а
вышел, словно попарившись.
Только в коридоре решился Антон Никодимович перевести дух и смежить
усталые веки. А заметив инженера Вову Сидорова, поманил к себе пальцем,
издав при этом сопящий звук.
* * *
Неудачу потерпел джинн. В тупик завела тропа, казавшаяся короткой.
Пора было возвращаться назад и, собравшись с силами, выходить на большую
дорогу. Нелегкой и долгой казалась она, и маячили впереди холмы забот и
желаний множества людей. И нельзя было миновать эти холмы, проложив хитрую
незаметную стежку, равно как и насквозь рубануться прямым трактом,
игнорируя ландшафт.
И решил джинн попытать счастья с молодым человеком, который стоял в
курилке растрепанный и красный и жадно затягивался сигаретой. Подкрался к
нему джинн, скользнул внутрь и притворился внутренним голосом.
"...и дернула меня нелегкая в коридор выйти, - думал Вова Сидоров. -
Сидел бы, как все, в комнате, и пронесло бы. Не иначе как Леопардыч ему
фитиль вставил, вот он и бесится".
"Это ты про начальника своего, Антона Никодимовича?" - поинтересовался
внутренний голос.
"Про него, зануду", - ответил Вова, полагая, что разговаривает сам с
собой.
"Зря ты так", - мягко укорил голос.
"А вот и не зря! Чего он цепляется? Я, между прочим, свою работу знаю
и делаю, а он в ней ни бельмеса. Только стружку снимать мастер".
"Но ведь он начальник. Ему так положено".
"Нача-альник, - передразнил Вова. - Привык покрикивать. Хоть бы раз
делом помог".
"У него ответственность, - убеждал голос. - Он за план переживает. Вот
ты переживаешь?"
"Я? - Сидоров удивился. - При чем тут я? Будет план или не будет, мне
оклад в зубы - и привет!"
"А премию хочешь?" - с ехидцей спросил голос.
"Ха! Премия. Могут дать, могут нет. И вообще, двадцать рублей - не
деньги".
"Так, значит, ты всем доволен, и ничего тебе не надо?"
"Как это не надо?! - Вова аж поперхнулся. - А квартира? До сих пор в
общаге живу! А деньги?"
"Ты же отказался от двадцатки".
"Ну и что? Если, как кость собаке, - не надо. А если с пониманием, да
за дело, да столько, сколько заслужил, - всегда пожалуйста!"
"И ты выполнишь план?" - спросил джинн, боясь поверить в удачу.
"Еще и перевыполню", - заверил Вова.
"Ой ли?" - усомнился голос.
Сидоров задумался.
"Ну, может, не сразу. Может, что и не получилось бы... Но уж
постарался бы!"
"Вот и постарайся, - проворковал голос. - А начальство тебе и
квартиру, и деньги, и еще что-нибудь. Ты - им, они - тебе".
"Как же, - усмехнулся инженер Сидоров. - Держи карман шире. Не верю я
им".
"А ты поверь", - применил голос поповский прием.
Вова только отмахнулся.
"Да уж верил. Всякий раз одно и то же. Надоело".
Гасан аж ладошки потер от радости. Он и предположить не смел, что путь
к кувшину так близок.
...Рванул джинн из бороды волосок - и возник в сосновом бору за
городом чудный дворец из чистого золота, с подвалами, полными каменьев
драгоценных да монет звонких. Перенес джинн туда Вову Сидорова и молвил,
притворяясь по-прежнему внутренним голосом:
"Владей, Сидоров, живи! Не забудь только про обещание свое, спаситель.
Выполни план!"
Но Вова лишь удивленно глаза выпучил да назад попятился.
- Что это? - икнул он. - Дворцы мерещатся... Вот что значит по общагам
скитаться...
Вовремя почуяв опасность, джинн, во избежание необратимых сдвигов в
Вовиной голове, срочно перенес его обратно в курилку и прислонил лбом к
холодному стеклу.
"Еще в уме, не дай бог, повредится, - хлопотал старик. - Кто ж меня
тогда отсюда вызволит?"
- Уф! - выдохнул Сидоров, оглядываясь по сторонам. - Сдвинуться можно
от такой жизни.
В этот момент по лестнице пробегала Леночка Ширяева.
- Что это ты, Сидоров? - Она остановилась. - Бормочешь тут что-то.
- Слушай, Лен, - потянулся к ней Вова. - Мне только что золотой дворец
привиделся. Как наяву! Представляешь?
- Подумаешь! - пожала плечиком Ширяева. - Смотри, Сидоров,
домечтаешься. Меньше о квартире думай. Живи, как все. Чем ты лучше других?
"Лучше, лучше! - засуетился джинн, в планы которого не входило
окончательно добивать своего спасителя. - Сделаю я тебе квартиру,
Володенька, ты только потерпи малость".
И справедливо рассудив, что лучший врачеватель душевных ран - женщина,
джинн оставил Сидорова на попечение Ширяевой, а сам понесся узнавать, что
такое квартира.
Как выяснилось, Гасан Абу аль-Рашид делать квартир не умел. До сих пор
он сотворял дворцы и храмы, возводил минареты, соединял отвесные скалы
акведуками или, к примеру, ваял скульптурные композиции. В качестве
стройматериалов использовал серебро, золото, платину, хрусталь, изумруды, а
также белый и розовый мрамор. Для квартир же требовались кирпичи, цементный
раствор, арматура, бетонные плиты, доски, рубероид, паркет и метлахская
плитка. На одной стройке Гасан просидел три часа, чтобы увидеть, что такое
рубероид. Из слов рабочих, возводящих здание, он понял, что ему еще
повезло.
Насобирав где только можно строительного мусора, Гасан вынес свою
добычу за город и решил потренироваться. В мгновение ока он создавал и
развеивал свои опусы. Ничего путного не выходило. Получались какие-то
высоченные сверкающие строения с причудливыми изгибами, куполами, башенками
со шпилями, резьбой и лепными украшениями. Как миражи в пустыне, возникали
и рушились готические соборы, египетские пирамиды, висячие сады, гробницы,
мавзолеи, а один раз даже появилась статуя Зевса Олимпийского. Но все это,
конечно, было ерундой, плевым делом, а вот коробчатая конструкция с
квартирами-сотами - никак не давалась Гасану. Пробовал он и так и этак и
пришел к выводу, что жилищную проблему наскоком не решить.
Отчаявшись, посрамленный джинн вернулся в институт и тихонько, как
нашкодивший кот, влез в Вову Сидорова.
"Нету квартиры", - упавшим голосом произнес он.
Вова лишь кивнул, лениво надавив паяльником на застывшую канифоль. На
столе у него валялись какие-то диковинные пластины, разноцветные проводки и
блестящие штуковины. Джинн, поглядывая на это мудреное хозяйство, проникся
к Сидорову большим уважением.
"Может, сам попробуешь, а?" - жалобно попросил он, рассудив, что не
следует отмахиваться от человека, который разбирается в этой чертовщине.
Вова недоверчиво поднес паяльник к лицу, рассматривая дымящееся жало.
"Ну попробуй!" - умолял голос.
"Чего попробовать?" - буркнул Сидоров.
"Сходи к кому надо, попроси квартиру, может, дадут", - унизительно
причитал внутренний голос.
"По шее дадут", - резюмировал Вова, вновь расплавляя канифоль.
"Ну чего ты такой робкий? - плакался голос. - Сходи!"
Инженер отложил орудие труда и посмотрел в потолок.
"Может, и правда сходить?" - подумал он.
"Сходи, сходи, - оживился джинн. - Чего стесняться? Глядишь, и дадут
какой-нибудь завалящий кувшинчик, то есть - тьфу! - квартирку".
"Разве что и впрямь попробовать?" - неуклюже ворочалась в голове
необычная мысль.
"Да иди же, скорее! - не на шутку рассердился джинн. - Чего сидишь?
Ждешь, пока ковер-самолет подадут?"
- Э-эх! - молодецки взревел Вова, и сотрудники в отделе дружно
вздрогнули. - Была не была, пойду!
- Куда? - хором спросили сотрудники.
- Куда надо, туда и пойду, - отрезал Сидоров и решительно покинул
рабочее место.
- Здрасьте, Антонина Андреевна! - солидно пробасил он, толкнув дверь
председателя профкома.
- А, Вовочка! - обрадовалась Антонина Андреевна. - Заходи, заходи...
Что у тебя?
- У меня квартиры нет, - напрямик бухнул Сидоров. - Так я это...
пришел, значит... узнать бы. Может, есть, а?
- Нету квартир, Вова, - нараспев протянула Антонина Андреевна, и ее
честные испуганные глаза стали еще честней и испуганней.
"Как так нету?" - опешил джинн, заточенный в теле Сидорова.
- Как это... нету? - повторил Сидоров. - А когда будут?
- Не знаю. - На Вову в упор смотрели сочувственные глаза цвета
застиранного до дыр весеннего неба.
- А кто ж знает?
- Не знаю, кто знает. - Небо оставалось чистым и безоблачным. - Ничего
не знаю.
И женщина развела руками. Этот жест, по замыслу, должен был выражать
растерянность, но он почему-то выражал убежденность в непобедимости.
Вова покинул комнату. Вроде бы все нормально - поговорили два человека
и разошлись. Но осталось странное ощущение, будто он чего-то не уловил.
Будто промелькнула в небе какая-то тень, хотел присмотреться - ан нет -
небо вновь чистое и голубое.
Сидоров понуро брел по коридору. Не зная, что сказать, пристыженный
джинн молчал. Потом он робко поинтересовался:
"Может, тебе еще чего сделать, а?"
"А пошел ты..." - рассеянно ответил Вова, пытаясь разобраться, кто же
его все-таки надул с жильем и надул ли вообще.
"Неужели у тебя нет других желаний, кроме квартиры и денег? - зудел
внутренний голос. - А то ведь чересчур меркантильно получается..."
"Заткнись".
Джинн горестно вздохнул, но тут его осенила интересная мысль.
"Слушай, а как у тебя с этой... с Ширяевой?"
Вова резко остановился.
"В каком это смысле?"
"Ты ее любишь?" - с наивностью первоклассника спросил джинн.
Сидоров покраснел так, что сидящему внутри Гасану показалось, будто он
находится в фотолаборатории.
"Ну... вообще-то она мне нравится", - промямлил Вова.
"А она тебя?" - допытывался нескромный аксакал.
"Не знаю, - вздохнул инженер. - Кажется, нет".
"Она тебя полюбит, - самоуверенно произнес внутренний голос. - Это я
тебе говорю".
* * *
Рабочий день закончился, и Ширяева торопилась домой, попутно обращая
на себя внимание прохожих. Смелая прическа, загадочные глаза, стук
каблучков и все остальное - магнитом притягивали взоры молодых людей в
возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет. Всеобщее восхищение и аромат
французских духов создавали привычную атмосферу. Обычный же воздух,
состоящий из азота, кислорода и чего-то еще, входил в эту атмосферу как
скромный компонент на правах дыхательной смеси.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг