поля зеркала. Гусев увидел часть большого свода, в глубине упирающегося на
квадратный столб, часть стены, покрытой золотыми надписями и геометрическими
фигурами. Внизу, вокруг стола, сидели, опустив головы, те самые марсиане,
которые на лестнице мрачного здания встречали корабль с людьми.
Перед столом, покрытом парчей, стоял отец Аэлиты, Тускуб. Тонкие губы
его двигались, шевелилась черная борода по золотому шитью халата. Весь он
был как каменный. Тусклые, мрачные глаза глядели неподвижно перед собой,
прямо в зеркало. Тускуб говорил, и колючие слова его были непонятны, но
страшны. Вот, он повторил несколько раз, - Талцетл, - и опустил, как бы
поражая ножом, руку со стиснутым в кулаке свитком. Сидевший напротив него
марсианин, с широким бледным лицом, поднялся и бешено, белесыми, бешеными
глазами глядя на Тускуба, крикнул:
- Не они, а ты!
Ихошка вздрогнула. Она сидела лицом к зеркалу, но ничего не видела и не
слышала, - большая рука Сына Неба поглаживала ее спину. Когда в зеркале
раздался крик, и Гусев несколько раз повторил: - О чем, о чем они говорят? -
Ихошка точно проснулась: - разинула рот, уставилась на зеркало. Вдруг,
вскрикнула жалобно и дернула за шнур.
Зеркало погасло.
- Я ошиблась... Я нечаянно соединила... Ни один шохо не смеет слушать
тайны Совета. - У Ихошки стучали зубы. Она запустила пальцы в рыжие волосы и
шептала в отчаянии. - Я ошиблась. Я не виновата. Меня сошлют в пещеры, в
вечные снега.
- Ничего, ничего, Ихошка, я никому не скажу. - Гусев привалил ее к
себе, и гладил ее мягкие, как у ангорской кошки, теплые волосы. Ихошка
затихла, закрыла глаза.
- Ах дура, ах - девчонка. Не то ты зверь, не то человек. Синяя, глупая.
Он почесывал у ней пальцами за ухом, уверенный, что это ей приятно.
Ихошка подобрала ноги, свертывалась клубочком. Глаза у нее светились, как у
давешнего зверка, зубки раскрылись. Гусеву стало жутковато.
В это время послышались шаги и голоса Лося и Аэлиты. Ихошка слезла с
кресла и не твердо пошла к двери.
Этой же ночью, зайдя к Лосю в спальню, Гусев сказал:
- Дела наши не совсем хорошо обстоят, Мстислав Сергеевич. Девчонку я
тут одну приспособил - зеркало соединять, и наткнулись мы, как раз, на
заседание Верховного Совета. Кое-что я понял. Надо меры принимать, - убьют
они нас, Мстислав Сергеевич, поверьте мне, - этим кончится.
Лось слушал и не слышал, - мечтательным взглядом глядел на Гусева.
Закинул руки за голову:
- Колдовство, Алексей Иванович, колдовство. Потушите ка свет.
Гусев постоял, проговорил мрачно: - Так. - И ушел спать.
УТРО АЭЛИТЫ
Аэлита проснулась рано, и лежала облокотившись о подушки. Ее широкая,
открытая со всех сторон, постель стояла, по обычаю, посреди спальни на
возвышении, устланном коврами. Шатер потолка переходил в высокий, мраморный
колодезь, - оттуда падал рассеянный, утренний свет. Стены спальни, покрытые
бледной мозаикой, оставались в полумраке, - столб света опускался лишь на
снежные простыни, на подушечки, на склонившуюся на руку пепельную голову
Аэлиты.
Ночь она провела дурно. Обрывки странных и тревожных сновидений в
беспорядке проходили перед ее закрытыми глазами. Сон был тонок, как водяная
пленка. Всю ночь она чувствовала себя спящей и рассматривающей утомительные
картины и в полузабытьи думала: - какие напрасные видения.
Когда утренним солнцем озарился колодец, и свет лег на постель, Аэлита
вздохнула, пробудилась совсем и сейчас лежала неподвижно. Мысли ее были
ясны, но в крови все еще текла смутная тревога. Это было очень, очень не
хорошо.
"Тревога крови, помрачение разума, ненужный возврат в давно, давно
прожитое. Тревога крови - возврат в ущелья, к стадам, к кострам. Весенний
ветер, тревога и зарождение. Рожать, растить существа для смерти,
хоронить, - и снова - тревога, муки матери. Ненужное, слепое продление
жизни".
Так раздумывала Аэлита, и мысли были мудрыми, но тревога не проходила.
Тогда она вылезла из постели, пошарила ногами туфли, накинула на голые плечи
халатик и пошла в ванную, - разделась, закрутила волосы узлом и стала
спускаться по мраморной лесенке в бассейн.
На нижней ступени она остановилась, - было приятно стоять в зное
солнечного света, входящего сквозь узкое окно. Зыбкие отражения играли на
стене. Аэлита посмотрела в синеватую воду - и там увидела свое отражение,
луч света падал ей на живот. У нее дрогнула брезгливо верхняя губа. Аэлита
бросилась в прохладу бассейна.
Купанье освежило ее. Мысли вернулись к заботам дня. Каждое утро она
говорила с отцом, - так было заведено. Маленький экран стоял в ее уборной
комнате.
Аэлита присела у туалетного зеркала, привела в порядок волосы, вытерла
ароматным жиром, затем - цветочной эссенцией лицо, шею и руки, исподлобья
поглядела на себя, нахмурилась, придвинула столик с экраном и включила
цифровую доску.
В туманном зеркале появился знакомый отцовский кабинет: книжные шкафы,
картограммы и чертежи на деревянных, стоящих призмах, стол, заваленный
бумагами. Вошел Тускуб, сел к столу, отодвинул локтем рукописи, и глазами
нашел глаза Аэлиты. Улыбнулся углом длинных, тонких губ:
- Как спала, Аэлита?
- Хорошо. В доме - все хорошо.
- Что делают Сыны Неба?
- Они покойны и довольны. Они еще спят.
- Продолжаешь с ними уроки языка?
- Нет. Инженер говорит свободно. Его спутнику достаточно знания.
- У них еще нет желания покинуть мой дом?
- Нет, нет, о нет.
Аэлита ответила слишком поспешно. Тусклые глаза Тускуба дрогнули
изумлением. Под взглядом его Аэлита стала отодвигаться, покуда ее спина не
коснулась спинки кресла. Отец сказал:
- Я не понимаю тебя.
- Что ты не понимаешь? Отец, почему ты мне не говоришь всего? Что ты
задумал сделать с ними? Я прошу тебя...
Аэлита не договорила, - лицо Тускуба исказилось, словно огонь бешенства
прошел по нему. Зеркало погасло. Но Аэлита все еще всматривалась в туманную
его поверхность, все еще видела страшное ей, страшное всем живущим лицо
отца.
- Это ужасно, - проговорила она, - это будет ужасно. - Она поднялась
стремительно, но уронила руки и села. Смутная тревога сильнее овладела ею.
Аэлита облокотилась о предзеркалье, положила щеку на ладонь. Тревога шумела
в крови, бежала ознобом. Как это было плохо, напрасно.
Помимо воли, встало перед ней, как сон этой ночи, лицо Сына Неба, -
крупное, со снежными волосами, - взволнованное, с рядом непостижимых
изменений, с глазами то печальными, то нежными, насыщенными солнцем земли,
влагой земли, - жуткие, как туманные пропасти, грозовые, сокрушающие дух
глаза.
Аэлита подняла голову, встряхнула кудрями. Сердце страшно, глухо
билось. Медленно нагнувшись над цифровой дощечкой, она воткнула стерженьки.
В туманном зеркале появилась, дремлющая в кресле, среди множества
подушек, сморщенная фигурка старичка. Свет из окошечка падал на его руки,
лежавшие поверх мохнатого одеяла.
Старичок вздрогнул, поправил сползшие очки, взглянул поверх стекол на
экран, и улыбнулся беззубо.
- Что скажешь, дитя мое?
- Учитель, у меня тревога, - сказала Аэлита, - ясность покидает меня. Я
не хочу этого, я боюсь, но я не могу.
- Тебя смущает Сын Неба?
- Да. Меня смущает в нем то, чего я не могу понять. Учитель, я только
что говорила с отцом. Он был в ярости. Я чувствую - у них там борьба. Я
боюсь, как бы Совет не принял ужасного решения. Помоги.
- Ты только что сказала, что Сын Неба смущает тебя. Будет лучше его
убрать совсем?
- Нет. - Аэлита поднялась, краска крови залила ей лицо. Старичок под ее
взглядом насупился.
- Я плохо понимаю ход твоих мыслей, Аэлита, - проговорил он суховато, -
в твоих мыслях двойственность и противоречие.
- Да, я чувствую это. - Аэлита села.
- Вот, лучшее доказательство неправоты. Высшая мысль - ясна,
бесстрастна и не противоречива. Я сделаю так, как ты хочешь, и поговорю с
твоим отцом. Он тоже - страстный человек, и это может привести его к
поступкам, не соответствующим мудрости и справедливости.
- Я буду надеяться.
- Успокойся, Аэлита, и будь внимательна. Взгляни в глубину себя. В чем
твоя тревога? Со дна твоей крови поднимается древний осадок, - красная
тьма, - это - жажда продления жизни. Твоя кровь в смятении...
- Учитель, он смущает меня иным.
- Каким бы возвышенным чувством он ни смутил, - в тебе пробудится
женщина, и ты погибнешь. Только холод мудрости, Аэлита, только спокойное
созерцание неизбежной гибели всего живущего, - этого пропитанного салом и
похотью тела, только ожидание, когда твой дух, уже совершенный, не
нуждающийся более в жалком опыте жизни, уйдет за пределы сознания,
перестанет быть, - вот счастье. Холодная печаль. А ты хочешь возврата. Бойся
этого искушения, дитя мое. Легко упасть, быстро - катиться с горы, но под'ем
медленен и труден. Будь мудра.
Аэлита слушала, голова ее наклонилась.
- Учитель, - вдруг сказала она, губы ее задрожали, глаза налились
тоской, - Сын Неба говорил, что на земле они знают что-то, что выше разума,
выше знания, выше мудрости. Но что это - я не поняла. Но оттого у меня и
тревога. Вчера мы были на озере, взошла красная звезда, он указал на нее
рукой и сказал: "На ней была принесена великая жертва. Она окружена туманом
любви. Люди, познающие Любовь, не умирают". Тоска разорвала мою грудь,
учитель.
Старичок хмурился, жевал ртом.
- Хорошо, - сказал он, и пальцы его затрепетали по одеялу, - пусть Сын
Неба даст тебе это знание. Покуда ты не узнаешь всего - не тревожь меня.
Будь осторожна.
Зеркало погасло. Стало тихо в туалетной комнате. Аэлита взяла с колен
платочек и отерла им лицо. Потом взглянула на себя - внимательно, строго.
Брови ее поднялись. Она раскрыла небольшой ларчик и низко нагнулась к нему,
перебирая вещицы. Нашла и надела на шею крошечную, оправленную в драгоценный
металл, сухую лапку чудесного зверка Индри, весьма помогающую, по древним
поверьям, женщинам в трудные минуты.
Аэлита вздохнула, и пошла в библиотеку. Лось поднялся ей навстречу от
окна, где сидел с книгой. Аэлита взглянула на него: большой, добрый,
дорогой. Ей стало мягко сердцу. Она положила руку на грудь, на лапку
чудесного зверка и сказала:
- Вчера я обещала вам рассказать о гибели Атлантиды. Садитесь и
слушайте.
ВТОРОЙ РАССКАЗ АЭЛИТЫ
- Вот, что мы прочли в цветных книгах, - сказала Аэлита.
На семь народов делилась раса Атлантов. Народы, различные по цвету
кожи, населяли разные части земли. Цивилизация, развиваясь, переходила от
племени к племени. Переходы эти сопровождались потрясениями расы, потому что
властвующие не могли без борьбы уступить власти над миром, но старость и
вырождение принуждали их к этому.
Центром мира, в те времена, был город Ста Золотых Ворот, ныне лежащий
на дне океана. Из города шло знание и соблазны роскоши. Он привлекал к себе
молодые племена и разжигал в них первобытную жадность. Наступал срок и
молодой народ обрушивался на властителей и овладевал городом. Свет
цивилизации на время замирал. Но отрава ее была жива, и он вспыхивал с новой
яркостью, обогащенный свежей кровью победителей. Проходили столетия и снова
орды кочевников нависали тучей над вечным городом.
Первыми основателями города Ста Золотых Ворот были африканские негры
племени Земзе. Они считали себя младшей ветвью черной расы, которая в
величайшей древности населяла южное полушарие. Центр ее цивилизации погиб во
время столкновения земли с осколками кометы Пто. Уцелевшие части черной расы
раздробились на множество племен. Многие из них одичали и выродились. Но,
все же, в крови негров текло воспоминание великого прошлого.
Люди Земзе были огромной силы и большого роста. Они отличались одним
необыкновенным свойством: на расстоянии они могли чувствовать присутствие,
форму и сущность вещей, подобно тому, как магнит ощущает присутствие другого
магнита, - хотя их глаза были почти слепыми. Это свойство они развили во
время жизни в темных пещерах тропических лесов.
Спасаясь от ядовитой мухи гох, племя Земзе вышло из тропических лесов и
двигалось на запад, покуда не встретило местность, удобную для жизни. Это
было холмистое плоскогорье, омываемое двумя огромными реками. Здесь было
много плодов и дичи, в горах - золото, олово и медь. Леса, холмы и тихие
реки - красивы и лишены губительных лихорадок.
Люди Земзе построили стену в защиту от диких зверей, и навалили из
камней высокую пирамиду, в знак того, что это место - прочно. На верху
пирамиды они поставили столб с пучком перьев птицы клитли, покровительницы
племени, спасавшей их во время пути от мухи гох. Вожди Земзе украшали головы
перьями и давали себе имена птиц.
На запад от плоскогорья бродили дикие, краснокожие племена. Люди Земзе
нападали на них, брали пленных и заставляли пахать землю, строить жилища,
добывать руду и золото. Слава о городе шла далеко на запад, и он внушал
страх краснокожим, потому что люди Земзе были сильны, умели угадывать мысли
врагов и убивали на далеком расстоянии, бросая согнутый кусок дерева. В
лодках из древесной коры они плавали по тихим рекам и собирали с краснокожих
дань.
Потомки Земзе украсили город круглыми, каменными зданиями, крытыми
тростником. Они ткали превосходные одежды из шерсти, и умели записывать
мысли посредством изображения предметов, - это знание они вынесли в крови,
как древнее воспоминание исчезнувшей цивилизации. Они были богаты,
предавались праздности и созерцанию предметов и мыслей.
Прошли столетия. И вот, на западе появился великий вождь красных. Его
звали Уру. Он родился в городе, но в юности ушел в прерии, влекомый
инстинктом. Он собрал бесчисленные толпы воинов и пошел воевать город.
Потомки Земзе употребили для защиты все знание: поражали врагов
безумием, насылали на них стада взбесившихся буйволов, рассекали их
летящими, как молния, бумерангами. Но краснокожие были сильны жадностью и
численностью. Они овладели городом и разграбили его. Уру об'явил себя вождем
мира. Он велел красным воинам взять себе девушек Земзе. Скрывавшиеся в лесах
остатки побежденных вернулись в город и стали служить победителям.
Красные быстро усвоили знания, обычаи и искусства Земзе. Смешанная
кровь дала длинный ряд администраторов и завоевателей. Таинственная
способность чувствовать природу вещей - передалась поколениям.
Военачальники династии Уру расширили владения: на западе они истребили
кочевников и на рубежах Тихого океана навалили пирамиды из земли и камней.
На востоке они теснили негров. По берегам Нигера и Конго, по скалистому
побережью средиземного океана, плескавшего там, где ныне - пустыня Сахары,
они заложили сильные крепости. Это было время войн и строительства.
Атлантида называлась тогда - Хамаган.
Город был обнесен новой стеной, и в ней сделаны сто ворот, обложенных
золотыми листами. Народы всего мира стекались туда, привлекаемые жадностью и
любопытством. Среди множества племен, бродивших по его базарам, разбивавших
палатки под его стенами, появились еще невиданные люди. Они были
оливково-смуглые, с длинными, горящими глазами и носами, как клюв. Они были
умны и хитры. Никто не помнил, когда они вошли в город. Но вот, прошло не
более поколения, и наука и торговля города Ста Золотых Ворот оказались в
руках этого немногочисленного племени. Они называли себя "сыны Аама".
Мудрейшие из сынов Аама прочли древние надписи Земзе и стали развивать
в себе способность видеть сущность вещей. Они построили подземный храм
Спящей Головы Негра и стали привлекать к себе людей, - исцеляли больных,
гадали о судьбе и верующим показывали тени умерших. Так началась династия
Иерофантов.
Богатством и силою знания сыны Аама проникли к управлению страной. Они
привлекли на свою сторону многие племена, и подняли, одновременно - на
окраинах земли и в самом городе, восстание за новую веру. В кровавой борьбе
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг