Назначив для всесторонней подготовки неделю, участники заброса
разошлись. Краснов отправился в лечебню, чтобы с Виктором Первым обсудить
медицинские аспекты разведки, Такэси назначил Светлане встречу для тайных
уговоров и тут же отправился к ней в Городок, а Скидан остался дома - ждать
жену и волноваться за успех миссии Кампая.
Пока он ждал Светлану и заливал волнение чифиром, забегали Иван с
Гансом. Спрашивали о деталях предстоящей операции и несколько загадочно
переглядывались. Казалось ему, что о чем-то хотят они с ним поговорить, но
почему-то не решаются.
- Ну, - сказал Иван, прощаясь, - мы больше не появимся, чтоб тебе не
мешать.
- А занятия по истории Советского Союза, - сказал Ганс, - продолжим,
когда вернешься.
Скидан успел совсем немного полистать "Информацию о Резервате" - жалкое
собрание случайных и неполных сведений, - как появилась Светлана. С ней
пришло к нему третье за этот день удивление. Вчерашняя скала рухнула, Светка
кротко щебетала о крайней нужности похода в Резерват, о не такой уж большой
опасности при переходе границы и искренне радовалась, что рядом с Васей
будет столь надежный и опытный разведчик, как Саша Краснов.
Как-то незаметно, между щебетаньем, накормила, соблазнила, еще раз
накормила, а когда убедилась, что Скидан, перегруженный дневными волнениями,
все равно не в состоянии заснуть, полезла в шкаф и из-под стопки простыней
достала толстую тетрадь.
- Васенька... Вот.
Он взял тетрадь и, не раскрывая, сообщил, что для стихов лучше бы ей
найти настоящего ценителя.
- Там не стихи, - другая Светка говорила с ним, та, которую он
побаивался: свободная, самостоятельная и еще какая-то, для какой у него не
было обозначения. - Там мои сны.
- О, - сказал Скидан, - она сны записывает! Как ты их не забываешь...
- Почитай, - она пропустила его реплику мимо. - Может быть, кое-что из
этого пригодится тебе в Резервате.
И опять, как всегда, будто испугавшись, переключилась на обычный бабий
тон.
Защебетала, заглядывая в глаза:
- Когда ты только уехал на Остров Скорби, я себе места не находила.
Новую квартиру Такэси как раз переделывали, как они с Розой хотели, и я им
оставила эту, она же и была Такэсина. А сама ночевала у него в мастерской,
где пещера с миражами. Вот интересно, Васенька, в пещеру заходить боялась,
только раз, при тебе, зашла, а вот рядом, в мастерской, мне почему-то было
спокойнее, чем одной в доме. Я представляла, что это мы с тобой ночуем в
тоннеле, от Кешки удираем...
- Мы от Кешки не удирали, - Скидан поморщился брезгливо.
- Ну, ладно, это неважно... И тогда я так засыпала, мне снились сны.
Они были удивительные - сразу стала записывать... Вот.
- И что же? Интересно?
Скидан подумал, что Светкин бабий бред может только испортить ему
подготовку к забросу. Светлана это, наверно, уловила. Она сказала:
- Мне кажется, интересно, Что-то знакомое, но не наше. Я старалась
записать все подробности, все-все. Тоже как будто ходила в разведку. Потом
каждый раз было страшно. Но всегда хотелось еще попробовать, и я снова там
спала. Даже когда им квартиру переделали, я еще раза три оставалась. А
последний раз было такое, что я больше не смогла... Вот.
- Ладно, посмотрю, - Скидан распушил тетрадь. - Ого! Это ты сама
столько написала?
Она вскинула глаза и тут же их погасила.
- Сама. Не веришь?
- Да почерк вроде твой. Ошибок-то много?
- А ты не обращай внимания. Читай и меня представляй... Это все я для
тебя и писала. Так было легче: как будто рассказываю тебе, а ты молча
слушаешь... Теперь можешь смеяться - дело сделано. Я пошла спать.
Она свернулась под одеялом в комочек, а Скидан сел за кухонный стол и
стал читать.
Перед первой страницей был вклеен листок с небольшим текстом,
озаглавленный "Предисловие."
"Васенька, - прочел Скидан, - я по тебе очень-очень скучаю. Никто
другой мне не нужен и ты ничего обо мне не думай. Только, что я тебя люблю и
что у нас обязательно должны быть маленькие детки. Я всегда о тебе скучаю,
даже когда ты лежишь рядом. Может быть, ты думаешь, что так не бывает, но
для меня это неважно. Главное, что мы с тобой есть друг у друга. Эти сны я
писала для тебя вместо писем, пока ты был на Острове Скорби. Как хочешь, так
с ними и поступи. Можешь даже мне не верить, но, по-моему, придумать такое
невозможно, только увидеть. Я записала эти сны для тебя, потому что мне
кажется, что они тебе где-то и когда-то помогут. Я не знаю, где и когда, я
только чувствую. Но ты мне верь, потому что женщин чувства никогда не
обманывают.
Твоя Я".
Интересно, подумал Скидан, верит она сама себе, когда врет? Наверняка
верит! Такие люди - не очень большая редкость, примерно один на 6-7 тысяч...
Ну да бог с ней, верит или не верит. Ближе, чем с ней, все равно ни с кем не
сходился. Будем читать.
1. Сон героический
Незнамо где и незнамо когда была я красива и молода.
Жаль, что не даются мне стихи: о такой жизни, как у меня, только
стихами и рассказывать.
Хороша я была! Помню себя в зеркале. Нос - прямой, обыкновенный, не
длинный и не короткий. Волосы - русые, чуть волнистые, в меру длинные,
никогда не завивала и не красила. Ушки - округлые, как по лекалу, не
продырявленные, и так хорошие. Глаза - синие, в меру большие, не впалые и не
навыкате, с нормальными густыми ресницами да еще и умные. Брови не
выщипывала, некогда было. Кожа у меня была гладкая, загар на ней -
золотистый. Фигура - спортивная, ничего лишнего, но и всего, что надо,
вполне хватало. Походка легкая, движения точные, голос звонкий, но не
резкий. В общем - красавица. Да еще с каким-то особым высшим образованием.
Это образование получала я что-то долго и в разных местах. Подробностей
не знаю, только помню, что училась без натуги и охотно. А когда отучилась,
то попала в такое место, где главное ученье только и началось.
Жила я от работы далеко, в маленьком уютном домике, со всеми
удобствами. Ванна голубая, вода всегда горячая, мыло пахучее, для волос -
специальное жидкое, в прозрачных плоских бутылочках небьющихся, пробочки
навинчиваются. Спальня отдельно, кухня отдельно, гостиная отдельно,
кладовочки, шкафчики, полочки все с дверцами, элевизор на стене, тонкий, как
картина. Правда, без терминала, но с телефоном, Все в домике электрическое,
вокруг домика фруктовый сад, а рядом с домиком - гараж. В гараже низкая
легковая машина с мощным бесшумным мотором, и я умею на ней ездить сама, за
рулем! Еще в гараже мотоцикл. Без коляски, тоже с очень мощным мотором. Но
мне на нем ездить запрещено, потому что я гоняю, как ведьма на помеле, и
могу разбиться. Разбиваться мне запрещено. Зато когда я приезжаю на работу,
я должна много летать на маленьком самолете - высший пилотаж. Я прыгаю с
парашютом с большой высоты и тоже всяко должна кувыркаться, и это мне очень
нравится. Мне не нравится только крутиться растопыренной в колесе -
некрасивое занятие, хотя и полезное. И кувыркаться в закрытой кабинке на
вертящейся стреле мне тоже не нравится: кожа на лице отвисает, а глаза мои
прекрасные, умные, выпадают, хоть руками держи, но руками даже не двинешь,
они тяжелые. (Это устройство называется "центрифуга", но я постараюсь не
употреблять такие неприличные слова). Зато могу хоть целый час прыгать на
резиновом столе - это очень славно, потому что можно всяко кувыркаться в
воздухе, как в небе.
Но я не летчик. Летчики летают на больших, страшных самолетах с дырками
по бокам и сзади. Огонь и грохот. Мой самолетик - с винтом, просто для
здоровья. Меня и кормят особо - не тяжело и сытно. А работа наша - приборы,
цифры и чертежи. Нас пятеро. На работе мы все в одинаковых голубых
комбинезонах. В них все удобно делать, и в туалете удобно, и стирать не
надо, потому что кругом очень чисто, а в конце недели мы одежду сдаем и
получаем свежую.
Тех, с кем работаю, я знаю и люблю. У Дины черная кожа. Роберт тоже
черный. Чен, наверно, китаец. А мы с Георгием - белые.
Но той любовью, которая только на двоих, никто ни с кем в нашей пятерке
не связан. Дина очень темпераментная, она без мужчины страдает, у нее один
постоянный гость после работы - он тоже черный и занимается какой-то
техникой где-то в нашем же Центре (интересное название для организации -
просто Центр). Роберт - очень молодой и очень талантливый в науках, поэтому
девушками не интересуется пока и сам скромен, как девушка. Чен имеет жену и
троих детишек, они ежедневно подвозят его к Центру и уезжают, старший сын
лет десяти хорошо водит машину. (Мне всегда хотелось посмотреть, как он
достает до педалей, а оказалось, что ничего особенного - на педали
надеваются еще одни педали, на раздвижных ножках.) У Георгия нет женщины или
девушки, но есть интерес ко мне. А я имею интерес к одному любителю быстрой
езды на мотоцикле, но работа пока не позволяет мне завести от него ребенка.
Что значит - "пока"?
"Пока" - это цель нашей подготовки и даже нашей жизни. Мы уже
заканчиваем занятия в классах и на макетах, мы уже начали обживать свой
корабль, на котором поднимемся туда, где движется Луна.
Найду ли слова, чтобы объяснить тебе мою работу? Ведь язык, на котором
я говорила во сне, совершенно мне не знаком.
Мы - пилоты космоса. Наш корабль - ракета. Он похож на кремлевскую
башню, но в три раза выше и гораздо толще. К нему сбоку прикреплен наш
"Челнок". "Челнок" чуть меньше Спасской башни, у него есть короткие крылья,
он называется - ракетоплан спуска. Большой носитель забросит наш "Челнок" в
космическую пустоту, где нет воздуха, и рухнет куда-то в Тихий океан. А мы в
"Челноке" станем маленькой Луной, сделаем свои дела на орбите и спустимся
назад, как самолет. Для нас выложена специальная, очень-очень длинная
посадочная полоса. Это будет наш единственный полет. После него мы будем
заниматься наукой, обработкой собранного материала (мы летим на месяц!), нас
будут долго-долго обследовать врачи и биологи, и можно будет все-все-все.
Тогда рожу своему мотоциклисту ребеночка, и будем втроем гонять по дорогам.
Вот такое объяснение, лучше я не умею.
Ах, Вася как утомительны бывают занятия. Иногда устаю настолько, что не
могу вести машину. Но об этом не стоит пробалтываться. Потихоньку от всех,
особенно от Георгия, звоню своему мотоциклисту, и он увозит меня домой. Он
на руках выносит меня из машины, вносит в комнату, осторожно опускает на
постель... Тут силы ко мне возвращаются, и мотоциклист убеждается, что мой
будущий полет не стоит волнений, что я способна выдержать любые перегрузки!
Если ты, Васенька, заревновал, то не забывай, что, во-первых, это сон,
а во-вторых, мотоциклист как две капли похож на тебя. Он, по-моему, не из
сна, а из моего воображения.
И вот мы на старте. Стартом называется вся эта бетонная площадь, с
которой мы взлетим, и вообще весь комплекс оборудования.
Много людей, нас снимают кинооператоры, наш самый главный начальник
произносит речь. Он говорит, что мы еще до полета стали героями, поэтому наш
полет - только малая часть огромной программы, что мы прокладываем дорогу к
Луне, к Марсу и дальше.
Я стою между Диной и Робертом и думаю о маме с папой. Они сейчас
волнуются за меня на дальней трибуне. Там еще больше народу, чем на старте -
родственники, друзья, дети Чена, любовники Дины и мой мотоциклист, конечно.
Он обещал быть на самом краю справа от трибуны.
Поднимаемся в стеклянном лифте, вглядываемся в дальнюю трибуну. С
самого правого края взлетает и рассыпается красная ракета. Я знаю, кто ее
запустил.
В кабине "Челнока" занимаем свои кресла. Дурацкая поза при взлете -
вверх ногами на спине, как у гинеколога. Зато так легче всего переносить
давление при взлете.
Интересно вспомнить, о чем я думала, когда включились двигатели. Я
забыла о родителях и о мотоциклисте, о великих целях человечества, я думала
только о том, чтобы мышцы мои выдержали перегрузку и не расслабились.
Мелькали еще в памяти обрывки тренировок, особенно высший пилотаж, когда
заканчиваешь петлю и сидишь в такой же позе, а снизу так же давит...
Потом был посторонний толчок, по остеклению плеснуло огнем, и нас
понесло и завертело, как в центрифуге. Мелькало то голубое небо, то пестрая
Земля и почему-то не попадало в окошки Солнце. Потом был еще один толчок,
очень болезненный, нас завертело еще сильнее и тут же окутало огнем. Я
видела, что Георгий с Робертом пытаются овладеть управлением, и что-то
делала тоже, стараясь им помочь...
Было уже ясно, что наш "Челнок" вместе с носителем горит и падает
обратно на Землю. Чен сказал: "Приготовьтесь, мы падаем прямо в рай."
И тогда, Вася, я забыла обо всем, кроме самого главного. До самого
удара, до самого взрыва я думала только о том, что мы с тобой не успели
родить ребеночка. Я плакала-заливалась, никого не было мне жалко, кроме
этого нерожденного, маленького-маленького...
Когда упали, я проснулась. Подушка мокрая, глаза распухли, губы
варениками, все тело болит. Полежала, подумала и решила, что не надо так
просто сдаваться. Надо еще раз тут поспать и посмотреть, может быть, сон
этот продолжится и не погибнет моя бедная красавица. (Между прочим, от горя
я даже забыла, как меня в этом сне зовут).
Во вторую ночь я ложилась, как в кресло "Челнока", готовилась, как в
полет. Но пришлось мне, Вася, совсем другое.
2. Сон о рабстве
Если бы в своей настоящей жизни я попала бы в такое настоящее рабство,
я бы наверняка что-нибудь сделала. Я бы убежала или кого-нибудь убила или
что-то еще. Но во сне все было так естественно, так ОБЫКHОВЕHHО, что я
догадалась о рабстве, только когда проснулась.
Представь себе нормальный город где-то на юге, явно в Советском Союзе,
потому что красные флаги. И написано в основном по-русски. Есть, правда, и
не по-русски - во сне я понимала и эти закорючки. Есть и зеленые какие-то
флаги с полумесяцем, но красных больше. Мужчины ходят в обычных костюмах,
женщины тоже одеваются обыкновенно. Есть, правда и тюбетейки, и чалмы, и
халаты, но - меньше. А чадры не видела ни одной. И сама не носила. Одевалась
нормально. И видела на стене свою карточку с пионерским галстуком.
А вот своего взрослого лица - не помню. И в зеркало смотрелась, и
украшения надевала, а лица не помню. Оно не было мне нужно. И тело свое не
помню. Оно было не мое. Ничего моего не было. Я была собственностью мужа, и
это было нормально. Я не одна была такая. Нас было у него три. Но в этом
городе жила только я. Две другие услаждали господина, когда он приезжал по
делам в колхозный поселок или на дачу. А впрочем, возможно, что это я была -
другая жена. И услаждала господина, когда он приезжал по делам в город. Во
всяком случае, мне казалось, что я - единственная, а он - человек безумно
занятой и поэтому не бывает дома месяцами.
Ко мне был приставлен охранник. Очень добродушный старичок, очень с
виду тихий. Даже не подумаешь, что при нем всегда был маузер. А он всегда
был при мне. И днем, и ночью. Я, конечно, понимала, что он не столько меня
охраняет, сколько просто караулит, чтобы не изменила мужу. Это меня смешило,
потому что не так я была воспитана, чтобы грешить. Я этого старика
презирала. И муж презирал. Но с виду у них все было вполне уважительно.
Муж-то был моложе старика всего лет на десять-пятнадцать.
Имела я, конечно, все, чего хотела. Правда, хотела совсем немного.
Птичек в клетке. Рыбок в аквариуме. Магнитофон с музыкой. Цветной элевизор
(огромный такой сундук, без терминала, конечно, без телефона и называется -
телевизор). Ковры, посуду, побрякушки - он все-все привозил сам. И я была
счастлива. Несколько раз муж брал меня с собой на какие-то торжества, а
однажды сводил в театр. Мне нигде не понравилось: чересчур людно. Я даже у
родителей не гостила ни разу: большая семья, шумно и бедно. Представь себе,
Вася, ничего больше не хотела. Я даже не помнила, что смотрю сон. Потом,
когда проснулась, было стыдно: может быть, это и есть мой идеал, да я сама
от себя его скрываю?
Все испортил старик. Он заболел, а мужу об этом не сообщил. Ах, Вася, я
была такая пустышка, что не помню из этой жизни ни одного имени, ни одного
названия, ни одной даты. День-ночь, летозима - вот и все.
Летом муж не бывал у меня подолгу. И как раз старик заболел. Он мне
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг