Аскольд Львович Шейкин
СЕВЕРНАЯ БАЛЛАДА
Фантастическая повесть
Я стою на седловине горной гряды. У ног моих жесткая ред-
кая трава, лишайники, мох. Сквозь них угловато выпирают кам-
ни. Сентябрь! Вершины слева и справа от меня белы от снега,
равнинный простор далеко внизу залит золотом пожелтевшей
лиственничной тайги. Там, где равнина примыкает к горам, си-
неет озеро. Вокруг него россыпь многоэтажных домов - мой
родной город.
Старожилы нашего края говорят: "На Север трудно решиться
приехать. Еще труднее потом с ним расстаться. Всей душой
прикипаешь к скалам, прозрачному небу, студеному воздуху".
Но я-то здесь и родился.
За седловиной ущелье. Оно такое глубокое, что оттуда, где
я стою, нельзя разглядеть ни проложенных по его дну железно-
дорожных рельсов, ни портала тоннеля, в который они уходят.
Видны только серые языки каменистых осыпей, устилающих верх-
нюю часть противоположного склона.
Это как чудо. В сотнях метров подо мною, в сердцевине
хребта, пробиты штольни. Там грохочут взрывы, машины сталь-
ными челюстями захватывают руду, а здесь вековечная тишина,
беловато-зеленые нежные, как пена, ягельники, глинистые ова-
лы пятнистой тундры.
Один из этих овалов - он шагах в трех от меня - пересека-
ет звериная тропа. Следы на ней очень четкие. Лисьи, заячьи.
Отпечаток оленьего копыта. По нему'прочерчены борозды: боль-
шой, тяжелый зверь волочил когтистую лапу. Это прошел бурый
медведь, я знаю.
Куда большее чудо, чем штольни и рельсовый путь по
ущелью, - то, что от самой окраины города начинается терри-
тория заповедника и все здесь поэтому должно оставаться нет-
ронутым - растения, камни, норы, гнездовья птиц.
"Но все же почему? Почему?" - в десятый раз спрашиваю я
сегодня себя.
Полгода назад я стал чемпионом зимних Олимпийских игр по
биатлону. Проходили они в одном из альпийских городов. С ут-
ра до ночи не утихала там нарядная, радостная толпа. Церемо-
нии, шествия, маскарады безостановочно сменяли друг друга. Я
ничего этого не заметил. Все мои дни строились одинаково: с
утра - тренировочные упражнения, потом беседы с тренерами,
психологом команды; опять упражнения. С половины десятого
вечера - сон. Изредка, как яркая вспышка, - часы соревнова-
ний.
То, что мне удалось быстрее всех пробежать 20 километров,
самого меня нисколько не удивило: я жил в таком городе, куда
съезжались соревноваться в скоростном беге чемпионы страны.
Было с кого брать пример. Но биатлон - особый вид спорта.
Надо быстро пройти по трассе. Будут спуски, подъемы, подбра-
сывающие в воздух бугры. Скорее, скорее! Бесценна каждая до-
ля секунды.
Но за спиной биатлониста винтовка. Пройдена первая чет-
верть пути - и ты оказываешься на огневом рубеже. Надо пова-
литься в снег, одну за другой поразить мишени. К тому време-
ни, которое будет тобою затрачено на весь путь и стрельбу,
каждый промах прибавит по 2 минуты. Всего несколько пуль,
отправленных "в молоко", - и, даже если ты лучший в мире
лыжник-бегун, уже незачем продолжать борьбу. Развеются на-
дежды тренеров, собственные мечты. Однако ты еще член сбор-
ной команды страны. На твоей куртке Государственный герб, и
провожали тебя, как героя.
Эти два вида спорта, стрельба и лыжная гонка, не просто
различны. Они взаимно исключают друг друга. Противоречат.
Требуют от спортсмена, от его сердца, нервов, ума совершенно
противоположного: то беззаветно выкладываться в ритмичной
работе всех мускулов, то сосредоточенно затихать, сжимая в
руках винтовку.
Второй этап гонки. Из-под палок, из-под лыж брызгами вы-
летает снег. Бешено колотится сердце. Рот раскрыт, зубы хва-
тают воздух. Все тот же приказ себе: "Скорее! Скорее!" Но -
снова огневой рубеж. А как трудно остановиться! Ведь толь-
ко-только ты мчался во всю свою силу. Пульс - двести ударов
в минуту.
Однако нужно спокойно вложить в винтовку патрон, плотно,
но без малейшего излишнего усилия обхватить рукой шейку
приклада, сделать два-три глубоких вздоха, наконед, еще раз
вздохнуть уже только наполовину, замереть и в промежутке
между двумя ударами сердца, уловив тот счастливый миг, когда
колебания диоптрического прицела будут самыми меньшими, на-
жать на спусковой крючок. Десять выстрелов, десять перезаря-
жений винтовки, десять мгновений полной внутренней тишины и
- снова гонка!
Последний, четвертый огневой рубеж. По правилам соревно-
ваний стрелять надо стоя. Но сердце бьется неукротимо. Мышцы
ног, рук, спины стянуты напряжением. Если они еще и в состо-
янии совершать какую-либо работу, то лишь одну: двигаться,
двигаться... Нужно все же суметь приказать им расслабиться и
тут же собраться, но уже так, чтобы они смогли действовать
совсем по-другому: плавно, с неравными паузами, без малейших
рывков, точно соразмеряя усилия.
Тогда, после этой победы, в аэропорту меня встречали не
только друзья и родные. Там были самые уважаемые в нашем го-
роде люди: директор заповедника, начальник горного комбина-
та, председатель исполкома городского Совета, секретарь гор-
кома...
За рубежом меня спрашивали: "Откуда у вас такой удиви-
тельный гоночный стиль? Вы и на ровных участках трассы как
будто летите над поверхностью снега". Я отвечал: "В моем
краю все эти три времени года: весна, лето и осень - вместе
длятся всего только два с половиной месяца".
"Но откуда такая смелость? Вы счастливчик? Никогда не па-
дали? Не знали на своем веку травм?"
"Если живешь в таком городе, где от самых домов поднима-
ются горы, - отвечал я, - лыжнику нельзя не быть смелым".
"Вы студент? Где-нибудь служите?"
"Заочно учусь на факультете охотоведения и работаю еге-
рем".
"Кем-кем? Что это значит?"
"Хранитель тишины в заповеднике".
..."Но почему все же? Почему?" - снова вдруг думаю я.
Когда кончается детство? Не тогда ли, когда начинаешь
полностью сам отвечать за свои поступки? Когда тебе уже не-
кому сказать: "Больше не буду" - и все простится, исправит-
ся. И не потому ли для того, кто стал на горные лыжи, такая
пора приходит удивительно рано? Еще бы! Летишь вниз, в доли-
ну. Не более спичечных коробков кажутся дома. Люди у подно-
жия склона крошечны, как муравьи. На твоем пути скалы, обры-
вы; скорость - больше 100 километров в час. Как идти лыжам?
Ежесекундно надо выбирать то решение, от которого впрямую
зависит жизнь, и если ошибся, то уже не помогут никакие сло-
ва, не заслонят ничьи руки. Каждый спуск - школа мужания.
Потом и во всех других случаях поступаешь без колебаний.
Так взрослеют не по годам, но так становятся чемпионами.
Мой егерский участок - сотни квадратных километров горной
тундры. Лучше, чем я, эту местность сейчас не знает никто
другой. Мне знакомы здесь каждый утес, разлом, промоина, ча-
ша цирка, тропа, ручей, озерцо. Зимой, в пургу, кто еще
быстрее отыщет заблудившегося лыжника, выведет его на под-
ветренный склон, окажет помощь? Конечно, нужны тут и сме-
лость, и выдержка. Биатлонистом я стал не случайно.
Но потому-то теперь во время моих выходов в горы (сегод-
няшний день не в счет!) всегда за моею спиной спортивная
винтовка. Внезапно, порою в самой неудобнейшей позе, я сры-
ваю ее с плеча, заряжаю стреляным патроном, навожу на цель,
делаю положенное количество вдохов, осторожнейше, по всем
правилам меткой стрельбы нажимаю на спусковой крючок. В моем
поведении нет мальчишества. Это азбука тренировки биатлонис-
та высокого класса. Так советуют учебники, так без устали
твердит мне мой тренер: "Не жалей себя. В любую погоду, пос-
ле быстрого бега, резкого прыжка, долгого стояния на месте
все триста шестьдесят пять дней в году делай и делай свои
ежесуточные четыреста-восемьсот заряжений, прицеливаний; со-
вершенствуй и совершенствуй это умение: вдруг прервать уже
было начатое движение и, сколько бы ты ни хватал ртом воз-
дух, как ни рвалось бы из твоей груди сердце, суметь успоко-
ить его, вскинуть винтовку, уверенно навести на цель".
С Игр я вернулся в феврале. Безмятежными прошли март, ап-
рель, май, июнь.
В июле я впервые стал замечать, что некоторые из сотруд-
ников заповедника косо посматривают на меня. Откровеннее
всех делал это Сидор Савельевич Кучумов. Было обидно. Уважа-
емый человек. По возрасту годится мне в деды. К тому же, ко-
му ни скажешь: "Кучумов", сразу подхватывают:
"Мировая известность! Знаток видов редчайших животных".
Но разве и я не стану когда-нибудь таким знатоком?
У крыльца дирекции заповедника он однажды утром вдруг ос-
тановил меня:
- А-а, послушайте... Вы сейчас идете в обход?
Я кивнул, подтверждая:
- Да.
- И все у вас там, простите, как надо?
- Да.
- И никаких происшествий?
- Почему же? Но если говорить о браконьерстве, то...
- Однако павших животных находите?
- Да. Акты в дирекции. Можете посмотреть.
Он протянул руку к моему плечу.
- Но вот это... послушайте, вы же совсем еще молодой че-
ловек.. винтовка вам сегодня зачем? Боитесь кого-нибудь?
- Еще бы, - шутливо ответил я. - Помните историю с шату-
ном? Вдруг придет рассчитаться? Мишка-то каверзный. Что ему
две сотни километров до заповедника!
Я говорил вот о чем. Вскоре после возвращения с Игр меня
попросили выехать в прибрежный район. Была зима, но там объ-
явился медведь, который покинул берлогу. Задрал корову, пу-
гал людей и так неожиданно появлялся и исчезал, что местные
охотники ничего не могли сделать. Если бы не ежедневные тре-
нировки, и я бы не успел вскинуть винтовку. Именно эту,
спортивную, с которой настолько сдружился, что перестал за-
мечать ее 8-килограммовый вес. Впрочем, попал ли, не знаю.
Зверь после выстрела скрылся, но цель оказалась достигнутой:
бродяжничать он перестал. В областной газете тогда появилась
заметка: "Стиль чемпиона". Об этом случае я и напомнил Кучу-
мову...
Потом была очень странная встреча с тренером. Он уезжал в
отпуск, мы не виделись больше 2 месяцев. Узнав о его возвра-
щении, я прибежал на спортбазу, и вдруг первое, что он сде-
лал, - ткнул пальцем в винтовку у меня за спиной.
- Так всюду и ходишь?
- Не всюду, но сейчас я прямо из заповедника. Очень хотел
поскорее вас повидать.
Он как будто совсем не услышал этих слов.
- И стреляешь там? И где патронов столько берешь?
Я отрицательно покрутил головой.
- Николай Николаевич! Разрешите доложить. Стреляю лишь по
мишеням и лишь на комплексных тренировках и соревнованиях, а
так - только вскидки. Вы же знаете, сколько их каждый день
надо делать! "Навык быстро угасает, если его не поддержи-
вать" - ваши слова!.. А впереди всесоюзное первенство, чем-
пионат Европы, чемпионат мира.
Он закивал, соглашаясь:
- Знаю, это я знаю, известно, но... - Не договорив, он
безнадежно махнул рукой и, не простившись, ушел.
Не ушел даже - побежал от меня.
Что, однако, означали его "но", безнадежный жест и то,
что он не захотел, не смог дальше со мной говорить?
И вот... Когда же? Всего 3 дня назад, утром, вскоре после
рассвета, я шел по этой же седловине. С визгом пробегали
тундровые крысы. Уже перелинявшие куропатки вспархивали
из-под моих ног, белыми хлопьями падали шагах в двадцати,
затаивались между дочками.
Заяц, тоже перелинявший, приготовившийся к зиме, похожий
на снежный ком, проскакал вниз по склону.
- Не бойся! - крикнул я. - Не обижу!
Провожая зайца глазами, я оглянулся. Далеко внизу лежал
город. Его освещало солнце. Сквозь синеву легкого марева
тусклыми искорками поблескивали стеклянные стены зданий. Ти-
хо, покойно было здесь наверху!
Наши горы оглажены древними ледниками. Потому-то, когда
ложится хороший снег, они влекут к себе лыжников чуть не
всей страны. Их съезжаются тысячи. Канатные дороги неутомимо
возносят желающих на вершины. Перевалы, склоны оживлены тог-
да не меньше людных городских улиц. Но есть и любители лет-
них прогулок по тундре. Вот почему, когда я увидел шагах в
трехстах от себя движущуюся фигуру, в первый момент мне по-
казалось, что это человек. Переваливаясь с ноги на ногу, си-
ротливо ссутулившись, он медленно уходил в сторону ущелья.
Я крикнул:
- Эй!
Он продолжал идти. Я схватил бинокль: бурый медведь! Мер-
но колыхалась его спина. На ней остро выпирали лопатки и уз-
кий, как у сухой костистой воблы, хребет. Старый и очень ис-
худалый зверь. Шел с трудом, волочил правую заднюю лапу. Но
куда же он направляется? Там пропасть! Над нею козырьком на-
висает гребень обрыва. Загудит вырывающийся из тоннеля
электровоз, зверь шарахнется и сорвется вниз! Где же ему
удержаться! Да еще такому, с искалеченной лапой!
Я хранил в нагрудном кармане куртки патрон из того набо-
ра, который принес мне победу на Олимпийских играх. Было
приятно иметь его при себе. Я зарядил винтовку и выстрелил.
Не в зверя - в утес, который был в пяти шагах перед ним. И я
видел, как медведь, вскинув морду, с удесятеренной быстротой
метнулся, - но - какое несчастье! - не назад, а вперед.
От грохота каменной лавины задрожал воздух. Когда я под-
бежал к обрыву, над ущельем клубилась пыль.
В сумке через плечо у меня была радиостанция местной свя-
зи. Я нажал кнопку вызова дирекции заповедника. Ответил Ку-
чумов.
- На седловине ЧП, - сказал я. - Медведь шел в сторону
ущелья. Сорвал собой осыпь. Возможен завал железнодорожной
линии.
- Что с самим зверем?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг