Рената села прямо на пол и обняла руками колени. На гостя
она больше не смотрела.
Через полминуты хлопнула входная дверь...
ПЕРВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Кула-Ори был разрушен почти до основания. Часть плато
оползла и затонула в бухте. Уцелело от силы два-три здания, но
жить в погребенном городе уже не хотел никто: любой из
повторяющихся толчков мог стать роковым.
Кронрэй едва сдерживал слезы, бродя среди развалин и
поглаживая останки своих детищ, еще совсем недавно радовавших
глаз. Гораздо меньше тронул его сердце вид погребального
костра, на котором оританяне сжигали найденные трупы своих
соотечественников, и совсем не вызвали эмоций похороны дикарей
- те связывали из стволов небольшие плоты, укладывали на них
погибших и отправляли в плавание по воде. Туземцы тщательно
следили, чтобы на каждый плот попадали обязательно близкие
между собой люди: жены с мужьями, либо целые семьи. Помилуй,
Природа, если бы родственники оказались на разных плотах!
Ал смотрел на все это молча, в одиночестве, спрятав руки в
карманы и нахохлясь. Раньше такие ритуалы происходили на реке
Кула-Шри, впадавшей в бухту океана, а теперь людям незачем было
забивать устье бесчисленным количеством похоронных плотов:
океан подступил так близко, что путь до него не составлял и
получаса ходьбы.
Огонь и вода... Содержание, отлитое в форму... За кем
правда - за теми, кто сжигал, или за теми, кто топил? И там, и
там инстинкт ли, разум ли подсказывал: Попутчики должны быть
вместе, и тогда... Что - тогда? Ничто не менялось в лучшую
сторону уже пятьсот лет. И мало кто не помнил, в честь чего
соблюдаются те или иные законы предков...
Астрофизик стоял на пригорке, обсосанном тремя недавними
валами, пришедшими из мирового океана. Они раскололись о
гранитный уступ, на который теперь опирался плечом Ал.
Астрофизик не раз видел, как обнюхивал здесь камни его
преданный сторож-Нат, словно читал книгу, написанную на одному
ему известном языке... Почему-то вспомнились родители,
оставшиеся на Оритане - и его, и Танрэй. Наверняка их уже нет в
живых, а оболочки, некогда им принадлежавшие, отныне даже
некому будет предать пламени...
Надо уходить. Нельзя привязываться к обстоятельствам. Земля
еще нескоро оправится от безумия, и им всем нужно идти, чтобы
не стать очередными жертвами какого-нибудь нового катаклизма...
Путь должен лежать на юго-запад, в сторону моря, соединяющего
континенты Рэйсатру и Осат. И теперь идти придется пешком:
фактически, вся техника была либо уничтожена, либо повреждена и
не поддавалась восстановлению. Апофеозом технического краха был
распростертый грудой мертвого металла в растрескавшейся пустыне
любимец эйрмастера, "Сах". На его тусклом борту сквозь струи
дождя еще просвечивали три звезды эмблемы. И все.
Ал смотрел в неспокойную, ощетинившуюся бурунами, морскую
даль. Там, за горизонтом, по ту сторону океана, умерла его
родина... Теперь она действительно стала центром мироздания -
уже в прямом, а не в образном смысле.
Молодой человек прикрыл глаза, потянул воздух носом и
оторвался от скалы. Нужно возвращаться к своим. Смотреть долее
на копошащихся внизу туземцев не хватало сил. Надо идти и снова
успокаивать отчаявшихся, утешать осиротевших, поднимать у всех
дух и доказывать целесообразность перехода. Он знал, кто будет
против него - просто, чтобы быть против...
А воздух отчетливо пах недавней смертью...
Уже на полдороги к поселку, временно разбитому потерявшими
жилье кула-орийцами, на узкой тропе Ал встретил темноволосого
юношу, совсем еще мальчика, но с тяжелым, сверлящим взглядом.
Оба они приостановились, прежде чем разминуться, посмотрели
друг на друга и... пошли каждый в свою сторону.
Множество людей ковыляло по пустыне. Немало врагов было у
этих путников: и одичавшие собаки, которые трусили вслед за
обессилевшим караваном, и кочевники - тоже согнанные со своих
мест бывшие цивилизаторы, - и чужие племена. А еще - дикие
звери, ядовитые насекомые, стужа, сменявшаяся невыносимой
жарой, трещавшая под ногами земля, болезни, голод... Караван
боролся с неприятелем, как мог, но потери были огромны...
Много-много Селенио тащились люди по невидимому пути, и с
каждым днем надежда все сильнее угасала, точно умирающая
звезда...
В стороне ото всех, хмурый, с плотно сжатыми губами,
обросший, хромал на костылях экономист Тессетен, не пожелавший
ехать в повозке с другими ранеными, больными или просто малыми
детьми. След в след за ним шел юный Фирэ, не заговаривая с ним,
не предлагая помощи, но не отставая ни на шаг. Сетен не
позволял кулаптру осматривать сломанную ногу, и Паском никак не
мог снять повязку, фиксирующую кость. Экономист чувствовал, что
там что-то неправильно срослось, ведь старик-целитель колдовал
над ним впопыхах, разрываясь между множеством других
искалеченных людей... Сетен помнил, как спешил кулаптр к одной
из темнорожих обезьян, которая чудом выжила после того, как ее
почти пополам раздавило рухнувшей колонной. Обезьяна потом все
равно подохла, не протянув и половины проделанного пути.
Едва оправившись после родов, Танрэй с привязанным к груди
младенцем шла пешком вместе с другими женщинами. Наверняка ей
казалось, что со стороны это выглядит до озноба благородно.
Экономист не понимал ни ее, ни других. И не хотел уже ничего
понимать. Он ждал одного: когда перестанет ныть на перемену
погоды кость, чтобы можно было расколоть гипс, сбросить повязку
и... Когда он так думал, этот сопляк, что увязался за ним,
взглядывал на него с надеждой. Его Тессетен как-то еще ощущал,
но причины его поступков были для экономиста туманны и
неопределенны. В одночасье он забыл очень многое и вспоминал с
громадным трудом, скрипя зубами и озлобясь на весь мир...
Только в проклятом Але не истощалась глупая, никчемная,
оптимистическая энергия. Хренов звездочет выглядел не лучше
других - с ввалившимися щеками и глазами, заросший бородой,
тощий, как остов - но все еще на что-то надеялся. Идиот. Всегда
был идиотом, идиотом и подохнет. Из-за него и жена не может
передохнуть, дескать, негоже, если муж страдает, а я буду
отдыхать. Сумасшедшая обезьянка! От тебя самой уже ничего не
осталось - тебя ветром качает, страшненькую, с почерневшим
лицом, полопавшимися сухими губами, обгорелой кожей. Только
твой сын, мальчик с именем хищной птицы, у которой всегда такие
серьезные вдумчивые глаза, обведенные траурной каймой, только
он не знает бед на твоей груди и растет не по дням, а по
часам...
Сетен ждал, и ждать оставалось уже недолго. Еще пара таких
набегов - и от их жалкого каравана ничего не останется.
Погребальные костры и так разжигают чуть ли не на каждой
стоянке. Если успевают.
Сетен ждал...
- К бою! - прервал мысли Танрэй пронзительный крик
какого-то мальчишки.
Темнокожий разведчик, следовавший на маленьком ослике
впереди каравана, опрометью возвращался назад.
Путешественники тут же окружили повозки с людьми, скарбом и
провизией, оставляя их в центре и ощетинясь оружием. В ход шло
все - и ножи, и дикарские копья, и некогда огнестрельное, а
теперь совершенно в этом плане бесполезное оружие.
Женщина ощутила, как возле нее вырос Ал.
- Где Кор? - спросил он, оттирая ее к повозкам. - Где Кор?!
- Там, у Хатты, - Танрэй махнула рукой в сторону.
- И ты - быстро к ней! Ишвар, ты их видишь? Сколько их?!
- Меньше, чем нас! - отозвался бывший ученик Танрэй, сжимая
костлявыми руками свое копье.
Прогнав Танрэй, Ал заметил, что Паском тоже собирается
принять участие в бою.
- Кулаптр, - астрофизик умоляюще посмотрел на него, -
только не вы!
Тот сделал рукой непонятный жест.
- Паском, пожалуйста!.. Паском! Вы слышали, что я сказал
вам? - Ал не мог разговаривать с целителем в таком тоне, и дело
было даже не в том, что старик вырастил его и его "куарт".
Только величайшее напряжение заставило его решиться на
дерзость.
- Мальчик, эти люди не совсем-совсем такие, какими были
прежние... Не мешайте мне... Если начнется бой, никто-никто из
нас не выживет несмотря на численное превосходство... Уберите
оружие. Копья в землю! Слышите меня? Ал. Ты здесь главный?
Астрофизик заметался перед выбором. Паском посмотрел ему в
глаза, а враждебные кочевники тем временем приближались верхом
на животных, которые в Кула-Ори были дикими и бегали по
степям... На местном наречии их называли лошадьми, а на Оритане
- гайны, и ни в Ори, ни в Асгарде они не водились.
- Копья в землю, - произнес Ал и всей спиной ощутил
презрительный взгляд бывшего друга-экономиста.
Тогда Паском пошел вперед, жестом рук заставляя всех не
двигаться с места.
Кочевники, половина из которых еще совсем недавно не знала
бед, живя на Оритане, чудом спасшаяся после планетарного
катаклизма, а другая половина жившая на Рэйсатру не одно
поколение в облике туземцев, металась по пустыне в поисках
поживы.
Теперь перед ними было смешанное племя человек в пятьсот -
семьсот, не больше, но основную часть этих недоумков составляли
женщины, дети, старики и больные. Мужчин, способных оказать
сопротивление, было не больше двух сотен. В общем, против
шестидесяти девяти конников они не выстоят.
С громкими криками и понуканиями, всаживая пятки в бока
своих гайна, кочевники неслись на караван.
Неожиданно лидер конников, крепко сложенный южанин из
Эйсетти по имени Тантори, увидел, что из кучи людей, в боевом
порядке окруживших повозки, вышел невысокий старик в черных
лохмотьях, трепетавших на горячем ветру. Он направлялся
навстречу им с поднятой рукой.
Тантори вскинул в руке острый, как бритва, атаме,
прикидывая, как снесет сейчас старому безумцу его бородатую
голову, и издал боевой клич.
До старика оставалось шагов сто, не больше, и гайна
пролетят это расстояние не больше, чем за несколько секунд, как
вдруг в исходящем от растресканной земли мареве на месте
человека соткался мираж. Животные взревели и так резко осадили
назад, что всадники едва не скатились с их спин.
Посреди пустыни лежал исполинских размеров огненный зверь с
лохматой всклокоченной гривой и мягкими когтистыми лапами.
Воздух клубился вокруг него, делая причудливую картинку
реальной и нереальной одновременно. Зверь неторопливо встряхнул
головой, издал рык, огласивший пустыню, и поднялся на ноги.
Гайна с налитыми кровью глазами, попятились. В рыке зверя
послышались нотки человеческого голоса - сомнений не было:
чудовище что-то говорило.
И Тантори услыхал:
- Опомнитесь, пока не стало поздно, соотечественники! - это
был язык ори. - Не мы нападаем на вас, но вы сами ищете стычки!
Гайна плясала под Тантори, и только стужа могла бы
заставить ее двинуться вперед. Тем временем зверь снова лег,
протянув перед собой гигантские передние лапы:
- Если ори станут драться меж собой, то ничто уже не спасет
наш мир. Не ты ли, Тантори, еще недавно хотел найти своих и
объединиться с ними. Ты их нашел. Мы с радостью встретим тебя,
как гостя...
Лидер кочевников был не из робких, но и он едва собрался с
духом, чтобы ответить зверю:
- Ты кто?
Чудовище снова встряхнуло гривой:
- Решай, Тантори! Ты будешь драться или захочешь поговорить
с соотечественниками? Отвечай на вопрос, Тантори, "куарт"
Тантори из Эйсетти!
- Ладно, поговорим...
Оританяне и дикари, стоявшие вокруг повозок, во все глаза
смотрели на кулаптра, который остановился на полдороги к
скачущим всадникам и стал что-то говорить - ветер разносил
слова его негромкого голоса. Неизвестно, что послужило причиной
для испуга гайна кочевников, однако животные храпели и плясали
на месте, ни на шаг не приближаясь к Паскому. Продолжая
говорить, тот поднялся с песка, на который зачем-то садился,
пошел им навстречу (гайна с перепугу шарахнулись назад), а
затем снова сел, скрестив под собою ноги. Наконец от группы
кочевников отделился лидер.
Его гайна пряла ушами, похрапывала и скакала бочком.
Кулаптр встал и взял ее за поводья, опутавшие продолговатую
взмыленную морду.
Танрэй с приоткрытым ртом следила за происходящим, прижимая
к себе проснувшегося сына. Бывший эйрмастер Зейтори оглянулся и
посмотрел на нее, затем - на Ала и вопросительно дернул
головой. Астрофизик пожал плечами.
Паском подвел животное с продолжавшим сидеть верхом
всадником к спутникам и добродушно усмехнулся одними глазами -
черными и раскосыми, с веселыми морщинками в уголках.
- Это ваш земляк, Ал, Сетен! Он желает поговорить...
Гайна застучала копытом передней ноги, глухо выбивая из
пересохшей земли мелкие камушки и песок. Кочевник спешился и
скользнул глазами по соотечественникам, невольно избрав для
себя в собеседники Ала, который чуть ли не на голову был выше
всех остальных и у которого в глазах еще не угас живой огонь. С
повозки спустилась хозяйка племени, которое жило на территории
Кула-Ори. От ее змеиной одежды остались одни лоскуты, но
выглядела она по-прежнему величественно, несмотря на
примотанную к груди покалеченную руку. Даже оританяне не смогли
закрыть ей дорогу. Хозяйка подошла к Алу и встала возле него.
- Ты тоже из Эйсетти? - спросил кочевник астрофизика. - Мое
имя Тантори. Мой дом был неподалеку от амфитеатра... Давно ты
уехал с Оритана?..
Битва так и не состоялась. Кочевники добровольно
объединились с караванщиками. Тантори и еще двое мужчин - его
спутников - отдали своих гайна, чтобы сменить осликов, уже
много лун выбивавшихся из сил, волоча за собой тяжелые повозки.
Танрэй кормила сына, почти полностью уйдя в мирок, который
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг