одинаковых рыжих куртках с вывернутыми карманами. Двое отдельно - у них на
коленях грязноватая простыня. "Это те, что выкинули белый флаг", - сообразил
Спринглторп. Держа пленных под прицелом, похаживали по снегу трое
караульных.
"Надо поговорить. Хотя бы с Живодером. Который из них Живодер?" -
подумал он и шагнул было к пленным, но у ног своих увидел троих, неподвижно
лежащих ничком. Снег рядом был весь в красных пятнах.
Он отшатнулся и пошел к палатке. У входа на замасленном брезенте горкой
лежали пистолеты, пара автоматов и несколько потертых нательных кошелей.
- Бесхозное оружие. Кой для кого ценная вещь.
Лейтенант поднял один из кошелей, расстегнул, подал. Кошель был
неожиданно тяжел. Кольца, серьги, ожерелья - безобразно спутанный ком,
покалывающий глаза бликами.
...Он вошел в палатку: десяток надувных матрацев, спальные мешки,
скомканные одеяла, пара складных стульчиков, нетопленая железная печка, в
изголовье одного из матрацев - большой кубический предмет, прикрытый
полотенцем.
Лейтенант, протиснувшись между матрацами и обойдя лежащий на полу
рюкзак, подошел к кубическому предмету и сдернул полотенце. В полумраке
блеснул хрустальный куб, и Спринглторп тоскливо замер. Чуть вздернутый
вперед, в полном блеске славы, в торжестве развернутых парусов и плещущих
вымпелов в кубе застыл фрегат "Беллерофонт". Модель была выполнена с
отчаянной скрупулезностью одряхлевшего боцмана - памятник любви к
безвозвратно ушедшей поре странствий, воли и каждодневного утверждения силы
своих рук и глотки.
Давным-давно, настолько давно, что это словно случилось с кем-то
другим, он увидел, быть может, именно этот фрегат в витрине столичного
магазина. Близилось рождество, на витрине сказочно искрились невероятно
красивые вещи, без которых человек не может жить. Ему было десять лет, ровно
столько, сколько нужно, чтобы понять это раз и навсегда. И ровно столько,
чтобы знать: такой игрушки у него никогда не будет. Ведь он уже разумел
смысл цифр на этикетке.
Он прожил потом пятьдесят с лишним лет, из памяти бесследно ушли сотни
обид и унижений, десятки мелких побед и радостей. Но эта не его игрушка - не
ушла. Не то чтобы он все время помнил о ней, нет. Этот образ порой оживал
сам собой, безо всякого усилия или заведомого желания. И становилось до
тоски ясно: будь у него "Беллерофонт", вся его жизнь была бы совершенно
иной. И он сам представал перед собой тем, другим, кем угодно, только не
инспектором по гражданскому строительству в краю, где мужицкая хитрость и
ненависть к надзору почитались доблестями, достойными народной памяти.
Чтобы ничего подобного не случилось с Джонни, он и купил сыну желанный
мотоцикл...
- Живодер говорит, что сейчас они ничего не собирались выбрасывать на
рынок. Говорит, что лет через двадцать этим вещам не будет цены, - пел
лейтенант-победитель.
- Что ж, наверное, он прав, - тихо сказал Спринглторп, повернулся,
тронул жестяную печурку. Она ответила гулким шуршанием прокаленной и
остывшей ржавчины. "И парус напряжен, как грудь поющей девы" - откуда это?
Палатка, пропахшая потом опасливой возни в развалинах. И "Беллерофонт".
Встретились.
Закрывая выход из палатки, перед ним высился капитан Двайер.
Спринглторп поднял на него вопросительный взгляд.
- Лейтенант, выйдите, - негромко скомандовал капитан. - Спринглторп,
постойте минутку. Нам надо серьезно поговорить. Сядьте.
- В чем дело? Что случилось? - удивился Спринглторп, послушно садясь на
шаткий раскладной стульчик.
- Прочтите это и подпишите, - сказал Двайер, протягивая сложенный лист
бумаги.
Текст был отпечатан на плохой машинке через очень жирную ленту, так что
отдельных букв было просто не разобрать. "К народу и армии, - читал
Спринглторп. - В тяжкий час нашей отчизны бремя власти пало на моих
сгорбленных годами плеч. Я, как мог, прилагал все силы для спасения нашего
страдающего народа, его материальных и духовных ценностей. Я знаю, что вы
верите в честность и глубину моих усилий, и тем более горестно для меня
сознание, что тяжесть лет и пошатнувшееся здоровье препятствуют мне на этом
пути, лишая мой труд той полноты, которая необходима в это судьбоносное
время. Но рядом со мною трудятся молодые и сильные люди, которые, по моему
убеждению, достойны стать у кормила власти. Настоящим я слагаю с себя всю
полноту власти и назначаю своим преемником на посту президента республики
Осгара Милтона Двайера и рекомендую ему назначить на пост вице-президента
Ройга Нейна Калверта. Я призываю вас объединиться вокруг них с той же
самоотверженностью, с тем же патриотизмом, с каким вы объединялись вокруг
меня, с каким неизменно объединяется наш народ вокруг своих вождей в часы
испытаний. Н.С.Спринглторп. Линкенни, января".
Не смотреть на Двайера - это было самое главное. Не смотреть. И он
поднял на него глаза. "Молчи! Не говори ни слова! Молчи!" - твердил он себе
и лихорадочно перебирал мятые слова, обрывки фраз, чтобы что-то сказать,
потому что молчать было невозможно. Молча встать и пойти прямо на Двайера,
как на пустое место! И что он сделает? Будет кричать? Попытается остановить
силой? Ах да, он достанет пистолет и будет грозить пистолетом.
И вдруг Спринглторпу стало смешно. Ну да! Двайер будет пугать его
пистолетом. Его! Схоронившего сына! Схоронившего жену! Схоронившего, давно
схоронившего свою былую жизнь! Живущего не по своей воле, согласившегося
стать чем-то простым, полезным, почти неодушевленным! Сначала для Уипхэндла!
Потом для Джеффриса! Потом для Баунтона, потом для всех-всех. Разве его
можно испугать пистолетом! Как он смешон, этот захолустный бонапартишка! А
Калверт? Гадатель по географической карте! Ополчились! Заговорщики! Кто это
сочинял? Калверт, Калверт! Уж больно высокопарно. Тайком отстукивал одним
пальцем на машинке. А каково ему было выбивать священные литеры своей
фамилии на втором месте! Да его же корчило от уязвленного тщеславия!
- Нет, - сказал Спринглторп. - Я не подпишу. Я не могу подписать такую
безграмотную стряпню. "Пало на моих сгорбленных годами плеч". Где вас учили
грамматике? Я так, по-вашему, благообразно выражаюсь, и вдруг окажется, что
я первый в мире малограмотный президент тонущей республики. Исправьте текст.
И Двайер, взъерошенный Двайер, глава заговорщиков, лично исполняющий
тайное кощунство высшей государственной измены, растерянно принял протянутую
бумагу и полез за пазуху. Не за кинжалом! Не за пулеметом о десяти стволах!
За канцелярской принадлежностью! И стал на весу царапать ручкой по своему
поддельному манифесту, пятнистому от тошного пота нелегальщины. И конечно
же, ручка не писала.
Спринглторпа разбирал смех. "Дурацкий смех", - определил он и сказал:
- Положите вон туда. Вам будет удобней.
И указал на куб с "Беллерофонтом".
Двайер оглянулся на куб, поколебался и пошел к нему по проходу между
надувными матрацами. На пути у него был рюкзак. Лейтенант обошел рюкзак. А
Двайер не обойдет. Он слишком обозлен. Он его пнет - Спринглторп понял это
мигом раньше, чем Двайер поднял ногу и пнул...
Ослепительная вспышка брызнула в глаза Спринглторпу, по лицу словно
веником хлестнуло, громом шарахнуло по ушам, снесло со стульчика, он упал,
зажмурился, открыл глаза и сквозь темные пятна в них увидел, что лежит под
открытым небом. Где же палатка? Он с трудом сел, огляделся и понимающе
кивнул лежащей в стороне куче мерзлого брезента. "Сорвало, - подумал он. - А
где Двайер?" И тут его подхватили, подняли, ощупали; вокруг замелькали
люди - целая толпа, - губы у всех шевелились, но он ничего не слышал. Он
вдохнул, и вся глотка заполнилась гнусной химической смесью. В горле
запершило.
- Где Двайер? - спросил он и вместо собственных слов услышал неясное
лающее повизгиванье, больно отдавшееся в голове.
Куб с "Беллерофонтом" стоял, как стоял, спереди к нему обожженным
комком прислонился дымящийся рюкзак, а чуть дальше на брезенте палаточного
пола лежало что-то громоздкое, неузнаваемое.
Подбежали двое с носилками.
- Не надо, - сказал он и отрицательно повел рукой. Шагнул. Пошатнулся.
Еще шагнул. Увидел пленных. Они не сидели на снегу, они лежали, кто как, и
были недвижны. "Застрелили, - понял он. - Охранники с перепугу их
застрелили". Он дернул и повел шеей, чтобы не было так душно, и увидел у
своих ног лист бумаги. "К народу и армии". С натугой присел, взял лист в
горсть, смял и сунул в карман. Встал.
В правом ухе зазвенело, что-то распахнулось, и он услышал сразу все, а
громче всего голос лейтенанта:
- ...аше превосходительство, я прошу вас. Ваше превосходительство!
О чем он просит?
- Что с Двайером? - спросил Спринглторп, и тут распахнулось во втором
ухе.
- Капитан Двайер убит, - заспешил-заспешил лейтенант. - Прошу вас в
вертолет, ваше превосходительство. Вас должен осмотреть фельдшер. Вам
необходим покой.
Покой. Спринглторп криво усмехнулся. Господину президенту, фигуре,
кое-как сляпанной ради людей и обстоятельств, нужен покой. Значит, Двайер на
свой страх и риск... Значит...
От усилия осмыслить стало дурно.
- Я сам, - сказал Спринглторп. - Сам пойду.
Ни на ком не обвиснуть, дойти, сесть, лечь. Самому. Нет, ложиться
нельзя. Ходить-ходить-ходить, держать себя в руках. Превозмочь.
Он пошел. Ему казалось, что он идет прямо к подножке вертолета. Откуда
ему было знать, по какой извилистой кривой добрался он наконец до
вонзившихся в снег железных ступенек.
***
Когда открывалась дверь, Спринглторпу становился виден сидящий у
противоположной стены коридора человек в сером рабочем комбинезоне. Лицо его
было полуприкрыто съехавшей вперед каской, он сидел неподвижно, видимо,
дремал, поддерживая руками и высоко поднятыми коленями поставленный на попа
огромный пулемет.
В комнате было полутемно. На панели селектора бестолково помаргивали
лампочки. И все они: он сам и Куотерлайф, сидящие у стола, и старик Мартин
Кэйрд, сгорбившийся на кресле в углу, - молча смотрели на эти лампочки,
мигание которых только представлялось бестолковым, а по сути дела было полно
тайного напряженного смысла. Вот-вот он должен был открыться, и все станет
ясно.
Сколько своих людей и кого именно Двайер взял с собой в лагерь гиен,
было неизвестно. Но они там были, и в их число входил кто-то из трех
радистов. Иначе нельзя было объяснить, откуда Калверт узнал о происшедшем. А
он узнал, и явно раньше, чем пришедший в себя после антишокового укола
Спринглторп успел связаться с Памелой Дэвисон со взлетевшего вертолета.
Узнал и начал действовать.
Дэвисон немедленно вызвала в президентский барак всех членов
правительственного совета. Явился Кэйрд-старший, явился Ангус Куотерлайф.
Отец Фергус вел в Париже переговоры с австралийцами. Калверта и
Мартина-сына, заботам которого была поручена лаборатория Левковича, Памеле
найти не удалось.
Армия - если можно назвать армией две караульных роты, роту связи,
взвод аэродромного обеспечения и взвод в мотопарке - была вся в разгоне на
работах. Старший офицер штаба - хорошо знакомый Спринглторпу по совместным
поездкам лейтенант Хорн - спокойно выполнил все приказы Памелы, объявил сбор
в лагерь всех воинских команд, по роду работы способных временно прекратить
исполняемые дела, и сам явился в президентский барак. Памела тут же
назначила его командующим.
Куотерлайф связался с авиамастерскими, где заправлял другой хороший
знакомый Спринглторпа, бывший брокан-ский профсоюзный староста Дедад
Борроумли, и поручил ему обеспечить порядок на аэродроме и встречу
возвращающегося президента, буде он, Ангус, не успеет прибыть вовремя. Ему
уже подали джип, когда Борроумли, сообщил, что на поле появилась группа
военных и штатских - человек сорок - и спешно грузится в вертолеты. На
верстаке у Борроумли был только что проверенный пулемет. Он не замедлил
пустить его в дело. Два вертолета все же ушли, три других удалось отбить.
Большая часть группы осталась на земле и отступила от аэродрома и от
близлежащего главного оружейного склада, караул которого, поддержанный
Борроумли, открыл предупредительный огонь.
Получаса не прошло, как из мотопарка сообщили о нападении и об уводе
четырех бронетранспортеров - Спринглторпу памятны были эти машины.
Куотерлайф тут же распорядился снять печати со склада и вооружить людей
Борроумли - человек тридцать рабочих авиамастерских. И вовремя.
Транспортеры, еще издали постреливая для острастки, не замедлили вломиться
на летное поле.
Один из парней Борроумли всадил в головную машину противотанковую
ракету. Машина потеряла ход. Остальные развернулись и ушли прочь. Подбитая
машина, по терминологии Борроумли "скорпиончик", угрожающе ворочала
башенкой, изредка отплевываясь огнем и никого к себе не подпуская. К
счастью, оставшиеся на поле вертолеты оказались в мертвом углу для ее пушки.
Люди Борроумли постепенно окружили транспортер, но особенно не высовывались.
Вернувшиеся из лагеря гиен вертолеты пришлось сажать прямо в барачном
городке среди поднявшейся метели. Горючее у них было на исходе.
Спринглторп, отряхивая снег, вошел в кабинет Памелы как раз в ту
минуту, когда та говорила по селектору с Левковичем:
- Ради бога, профессор, не подавайте вида, что вы встревожены и что-то
знаете. Старайтесь держаться от них подальше и не теряйте связи с нами. Мы
вас в обиду не дадим. Это исключено.
Она подняла глаза на Спринглторпа:
- Кэйрд-сын там. С ним десятка полтора вооруженных людей. Пока ведут
себя тихо, ни во что не вмешиваются. Прилетели на двух вертолетах. Явно
ждут. Ждут Калверта, это ясно. Калверт идет туда на бронетранспортерах. Нам
шах. Они занимают лабораторию и грозят уничтожить ее, если мы не
капитулируем. Лаборатория дороже всего. Мы капитулируем. Нужно остановить
Калверта. Во что бы то ни стало! Хоть на самом пороге!
- Слушайте, Спринглторп, - натужно бормотал Кэйрд. - Дайте мне
возможность связаться с Мартом. Надо вызвать Мардж. Мы поговорим с пацаном.
Не может быть, чтобы он спутался с этой компанией! Чушь какая-то! Объясните
хоть вы!
Спринглторп молча выудил из кармана мятый манифест капитана Двайера и
протянул Кэйрду.
- Дэд, к вертолетам пройдешь? У тебя там есть кто-нибудь, кто может
вести вертолет? Отлично, Дэд! - надрывался Куотерлайф. - Сажай вместо себя
кого-нибудь, бери человек двадцать, бери вертолет и немедленно дуй к
лаборатории! Те три скорпиона прут туда! Ты понял? Не должны допереть, ты
понял меня? Там в лаборатории младший Кэйрд. Они что-то замышляют, они не
должны соединиться! Седлай дорогу! Выстой полчаса! Через полчаса наших будет
что гороху! Быстро, быстро, Дэд!
- Профессор, - торопливо говорила Памела по другому каналу, - от вас
нужен радиосигнал. Пеленг. Немедленно. Вы можете это сделать, не подвергая
риску себя и своих людей? Это очень нужно, профессор.
- Мистера Кэйрда к телефону Баракеш, - щебетало по третьему каналу. -
Алло, мистер Кэйрд у вас? Срочный вызов.
Лейтенант Хорн по четвертому каналу вызывал бензовоз и собирал роту,
чтобы отправить ее следом за десантом Борроумли к лаборатории на вертолетах,
приземлившихся у президентского барака.
- Есть пеленг! Хорн, Куотерлайф, есть пеленг! - воскликнула Памела. - У
Левковича работает плазменная горелка. Минуту работает, полминуты перерыв.
Пусть ловят шумовой пеленг: минута шум, полминуты молчание. Ангус, вы
остаетесь здесь, у вас хорошо получается. Я пойду с Хорном к лаборатории.
Хорн, готовьтесь. Организуйте мне оружие.
- Спринглторп, послушайте, - молил Мартин Кэйрд.
- Что тут слушать! - резко обернулась Памела. - Они стреляют, Мартин!
Вы слышите? Они стреляют.
- Поверьте, Мартин, мне очень жаль, - с трудом находя себя в
обрушившейся суете, сказал Спринглторп. - Я не знал, что Март с ними. Я его
очень уважаю и...
- Алло! Алло! Баракеш на проводе, - щебетал селектор.
- Мартин, что в Баракеше? - перебил Куотерлайф.
- Они задержали транспорт вольфрама для Левковича. Шестьдесят тонн.
Техконтроль не выпускает машину. Развалина, говорят, а не самолет. Правы,
конечно. Я намекнул: дай, мол, бакшиш. Вот вызывают. Ну их к черту!
- Балаган! У, балаган! Алло, давайте Баракеш сюда. Будет говорить
Куотерлайф. Куотерлайф!
Дэвисон торопливо совала в карман куртки принесенный кем-то пистолет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг