ВАСИЛИЙ ЩЕПЕТНЕВ
ПОЗОЛОЧЕННАЯ РЫБКА
(ЭПИЛОГ ©2)
Сегодня он обедал в одиночестве. Дивный шашлык, брюссель-
ская капуста, виноград "дамские пальчики", вино - выдержан-
ная "Массандра", поданная в хрустальном графине, - не вызы-
вали никакого отклика. А как он радовался этому изобилию в
первые дни! Нет, не так. Он радовался всему, и в первую оче-
редь - возвращению. Радовался и предвкушал. Конечно, он по-
нимал, что время всенародного ликования, демонстраций, лис-
товок, кубометрами разбрасываемых с вертолетов, и сияющих
пионеров с огромными букетами сирени прошло, но все же, все
же... "Покорители Венеры, вас приветствует Родина", что-ни-
будь в этом духе ожидалось непременно. А получилось куда
проще, скромнее, приземленное, что ли. Смотри, почти калам-
бур, жаль, сказать некому.
Быков налил вино в рюмку, посмотрел на свет. Красное ви-
но. Багровое. Входит в курс восстановительного лечения. По-
началу думалось, что вино означает - все, кончилась команди-
ровка, привыкай к Земле, товарищ, но и Михаилу полагался без
малого литр на день, а уж Крутикова отлучать от космоса явно
не собирались. Вымывает радиацию, объяснял Миша (с Михаилом
Антоновичем они довольно быстро и естественно перешли на
"ты" еще до посадки). Либо плохо вымывает, либо многовато ее
скопилось, радиации.
Быков ограничился единственной рюмкой. Достаточно. Кивком
поблагодарив официантку, он вышел из столовой. После ужина
они с Мишей гуляли с полчасика по берегу, и привычка эта
укоренилась.
Ветра сегодня почти не было, море спокойное. Неплохо бы
летом приехать, пусть не сюда, а в Ялту или Анапу. И не од-
ному, конечно, и даже не с Мишей.
Быков выбрал голыш, запустил в море. Блин, блин, блин,
бульк. И пляж этот, и море, и прогулки казались странно зна-
комыми, виденными, хотя никогда раньше он не был не то что в
санатории - просто на море. В кино, правда, часто видел
здравницы. Да еще Иоганыч про свою любимую Прибалтику расс-
казывал, дюны и сосны, так честно рассказывал, что поначалу
мерещились они на каждом шагу. И сейчас мерещатся.
Стало скучно, почти тоскливо, и он пошел дальше, шагом
бодрым, энергичным. Нам нет преград ни в море, ни на суше.
Давай, давай, иначе закиснуть можно. Очень даже скверно по-
лучится - закисший капитан Быков на почти необитаемом остро-
ве. В ожидании Пятницы. Правда, капитан сухопутный, броне-
танковых войск.
Впереди показался пирс. И часовой в будке, готовый вежли-
во, но твердо завернуть товарища капитана. Конечно, стро-
гость - вещь полезная и даже необходимая, но с тех пор, как
Черное море стало внутренним морем... Впрочем, время вокруг
непростое. Тревожное время, товарищ Быков.
Он повернул назад, досадуя, что снова начал думать о неп-
риятном. А как не думать? Рычагом по голове, понимаешь, и
всего делов...
В холле, пустынном, гулком, мерцал экран стереовизора.
Опять про высокочастотную вспашку. Жизнь идет своим чередом,
дорогие товарищи, неуклонно претворяются идеи партии, растет
благосостояние, и крепнут ряды.
Быков послонялся по холлу, пальцем потыкал землю в цве-
точных горшках - влажная, поливают, - полюбовался полотном
Айвазовского "Бриг "Меркурий"", авторская копия. Спать рано,
рано до неприличия. Он зашел в музыкальный салон. Музыкаль-
ных предметов здесь было два: кабинетный рояль, закрытый
чехлом серой материи, саржи, что ли, и радиола "Фестиваль".
Рояль за все время пребывания Быкова в санатории не раскры-
вали ни разу, радиолу слушали постоянно. Это дозволялось,
более того, было практически обязательным - для поддержания
языковых навыков. Китайская, немецкая, английская речь. Ап-
парат хороший, с чувствительным коротковолновым диапазоном,
не то что "Панония", изделие братской республики, двухлампо-
вая машина, которая исправно ловила местную станцию, напри-
мер, тот же Ашхабад, а при великой удаче - еще и Москву с
Пекином. Впрочем, у большинства нет и "Панонии", довольству-
ются проволочным радио. В последнее время появились новые
модели, трехпрограммные, Быков получил такую одним из первых
- премировали за спасательную операцию, когда Иоганыча выру-
чать пришлось.
Он нажал клавишу, засветилась веселым желтеньким цветом
шкала, затем разгорелся зеленый глаз, и звук глушилки ударил
по перепонкам. Лягушка в футбольном мяче, да. На матче ЦДКА
- "Спартак", и мяч тот влетел в ворота "Спартака".
Быков повернул ручку настройки. Рев смолк, музыка, явно
азиатская, заполнила комнату. Братья-китайцы. Мимо, мимо. Он
шарил по диапазонам, пока наконец не набрел на передачу из
Торонто. Английским Быков владел скверно, и в школе, и в
училище долбили: "Зыс из зе тэйбл", и далее почему-то дело
не двигалось. Впрочем, техническую литературу читать он в
конце концов научился, но разговаривать...
Ничего, он ведь не разговаривать собирается, а только
слушать.
Диктор частил взволнованно и горячо, Быков уловил назва-
ния Киева и Москвы, а затем длинный перечень городов амери-
канских. Корабли, танки, вторжение, бомбардировки, часть
слов он угадывал, а остальное просто додумывал. С каждой се-
кундой додумок становилось больше и больше, пока он с доса-
дой не выключил приемник. Информационный блок, безо всяких
там релятивистских теорий старика Эйнштейна. Правильно Миша
говорит, языки учить нужно, без них тяжело. Где-то он видел
набор пластинок. Завтра и начнет. "Зыс из зе тэйбл".
На столиках лежали подшивки газет, около дюжины. Конечно,
"Правда", "Известия", "Труд", еще какие-то. Газеты свежие,
есть и сегодняшние. Он по привычке начал с "Правды", затем
перешел к "Известиям". Трудящиеся столицы обязуются сделать
город краше прежнего, и по сему (так и написано: "по сему",
- блюстители чистоты родного языка брали за образец петровс-
кие указы и ломоносовские оды) рабочие смены отныне длиться
будут двенадцать часов, а выходные упраздняются вплоть до
полного выполнения обязательств. Значит, краше прежнего. А,
вот еще: полностью восстановлено движение по Садовому коль-
цу. Большего, как он ни старался, отыскать не смог. Новая
посевная станет триумфом высокочастотной вспашки - все газе-
ты писали именно об этом, даже "Советский спорт", даже "Ой-
мякон штерн", невесть как попавшая сюда. Да, придется вам
научиться мерзлоту пахать, ребятушки. Или надейтесь на манну
небесную.
Сестричка милосердия пригласила его на очередной осмотр.
Доктор долго расспрашивал про самочувствие, потом загнал в
ящик, опять укол, опять мудрые, обязательные к исполнению
советы - сон, прогулки, диета.
- Настоятельно рекомендую настольный теннис.
- Слушаюсь, доктор. - Он осмотрел себя в зеркало. Краше
не стал, но отъелся почти до прежних размеров, одежда уже не
болталась, и сила возвращалась помаленьку. - Только ведь иг-
рать вдвоем нужно, а я один с некоторых пор у вас числюсь.
- А вот со мной и сыграем.
Минут сорок они гоняли целлулоидный мячик. Доктор двигал-
ся с удовольствием, и Быков сообразил - прописали ему
пинг-понг из корыстных интересов. Злоупотребление служебным
положением. Тогда он собрался и начал так подрезать мячи,
что доктор быстренько счел - на сегодня довольно.
- Долго мне еще... быть тут? - решился на вопрос Быков.
Спорт, он сближает.
- С медицинской точки зрения процесс реабилитации практи-
чески завершен, но в отношении вас никаких распоряжений пока
не поступало, - честно ответил зауважавший его доктор. - Да
вы отдыхайте, отдыхайте, запасайтесь здоровьем впрок. Никог-
да, знаете ли, не помешает. Завтра реванш?
- Завтра, - согласился Быков.
Горячая вода отпускалась щедро, струи хлестко били по ко-
же, вымывая из пор накопившуюся за день усталость. Хороший
санаторий, об этом в один голос говорили и остальные - кос-
могаторы, атмосферные летчики, подводники, все те, с кем от-
дыхал здесь Быков еще неделю назад. А сейчас он один, ос-
тальные убыли по срочному вызову, многие - не съев и трех
обедов. Убыл и Миша, обняв на прощание, вздохнув и пожелав
спокойствия:
"Ты, Алешенька, не тревожься. Все хорошо, все будет хоро-
шо".
С той поры он и тревожится.
Никогда, осознал вдруг Быков, никогда он не был наедине с
собой так долго - неделю. И в сиротском доме (до сих пор он
старался думать "школа-интернат", но сейчас не хотелось"
лгать и приукрашивать. Сиротский дом, паршивый, холодный и
жестокий - при том, что он, Быков, не был забитым, изгоем,
лишним, напротив, сам полбешники раздавал, впрочем, не часто
и только за дело, даже старшие ребята его уважали и принима-
ли в свою компанию), и в училище, а больше всего, как ни
странно, в пустыне, всегда он был на людях, среди товарищей,
весь на виду. Посидеть в покое, подумать ни о чем, о себе, о
жизни было негде, разве в библиотеке.
Лечение одиночеством. Выздоровление хуже болезни. Очень
не хочется поправляться.
Он вышел на балкон. Вид на море, вставить в рамку и пред-
лагать лучшим музеям. Наверху, среди неподвижных звезд, плы-
ла неспешно точка, яркая, даже не точка, диск. Патруль. Аш-
хабад может спать спокойно - он невольно поискал дерево,
постучать. Ничего, сгодится и плетеный стул, материал родс-
твенный.
Хватит, нужно ложиться. Прохладные льняные простыни нежи-
ли кожу. Смотри, капитан, привыкнешь, барчуком станешь, из-
балуешься.
Быков уснул как в лучшие времена, быстро, почти без мая-
ты. Сквозь третий сон донесся гудящий низкий звук, шмели
разлетались, он повернулся на другой бок, не желая просы-
паться, и не проснулся, о чем там, в третьем сне, подумал с
удовлетворением.
Потом, уже в следующем сне, постучали в дверь.
- Войдите, не заперто. - А и возжелай он закрыться - не
смог бы. Замков на дверях не было, таких замков, которые
можно открыть и закрыть изнутри.
- Не обеспокоил доблестного специалиста по пустыням?
- А... Добрый вечер. - Быков нашарил наконец шнур плафо-
на, дернул и теперь привыкал к свету.
- Вижу, обеспокоил. Но с самыми лучшими намерениями. -
Юрковский стоял в проеме двери, свежий, стройный, просто
английский лорд на рауте.
- Рад тебя видеть, пижон. - Быков действительно был рад.
Сразу по возвращении Юрковский и Дауге исчезли. Иоганыч, ко-
нечно, в госпиталь попал, а вот Володька... Даже обидно бы-
ло. Но Крутиков объяснил, как всегда, просто и доходчиво:
служба.
- А уж я-то! Ты давай, поднимайся, нам срочно лететь ту-
да. - Юрковский показал пальцем на потолок.
- В космос? На Венеру?
- Вошел во вкус, космопроходец. Не на Венеру. Нас хотят
видеть очень ответственные лица.
- Прямо сейчас?
- Именно. Покоя лишились, подай, говорят, сюда специалис-
та по пустыням, и все тут. Снарядили экстренный гидроплан,
аллюр три креста, и вот я здесь. А к утру требуется быть -
там. Ты собирайся, назад возвращаться не будем. За четверть
часа уложишься?
- Уложусь, - коротко ответил Быков.
Хватило четырнадцати минут, вместе с бритьем и чисткой
зубов. Все это время Юрковский говорил о пустяках, передавал
приветы от незнакомых людей, ходил по комнате, комментируя
репродукции на стенах.
В коридоре мелькало лицо доктора, но входить тот - не ре-
шался.
- Я готов. - Быков поднял чемоданчик, девять килограммов
личных вещей.
- Ничего не забыл?
- Предписание, оно...
- Товарищ, можно вас? Документы на товарища Быкова гото-
вы?
- Пожалуйста. - Доктор протянул коричневый конверт. Юр-
ковский заглянул внутрь, потом сунул конверт во внутренний
карман шинели.
- Все, Алексей, при нас документы. - Он нарочно сделал
ударение на второй слог, на "у".
- До свидания, - попрощался с врачом Быков. - В другой
раз сыграем.
- Непременно, непременно сыграете, а пока - прощайте.
Слушайте утренние новости. - Юрковский повел Быкова наружу.
Идти пришлось к самому пирсу. Пропустили, часовой даже
под козырек взял.
- Ты не упади, смотри, - предупредил Юрковский.
Из темноты выплыл катер, катерок даже, маленький, вертля-
вый.
- На нем? - не мог поверить Быков.
- Сто метров. Кабельтов - по-морскому. Вытерпишь?
Действительно, плыли всего ничего. До самолета-амфибии,
что ждал их неподалеку. У люка их встретили, помогли заб-
раться, с чемоданом было бы неловко.
- Можно взлетать, Владимир Сергеевич? - Летчик лихой, до-
вольный. В три часа ночи, а довольный.
- Можно. - Узким проходом они прошли в салон.
- Однако, - только и нашел что сказать Быков.
- Нравится?
- Шахрезада, тысяча и одна ночь.
Салон занимал почти весь фюзеляж. Стол, диван, несколько
кресел, даже буфет. Никакого пластика, дерево, кожа, шелк.
- Ты садись, садись, космопроходец.
Быков сел. Приятное кресло, в меру мягкое, в меру упру-
гое. Тихо загудели турбины, гидроплан приподнялся на подуш-
ке, понесся вперед. Быков глянул в иллюминатор, не надеясь
увидеть момент взлета, а просто - посмотреть.
- Видно что-нибудь? - Юрковский сидел вольно, свободно.
Отдыхает.
- Темно.
- Ничего, Алексей. С завтрашнего дня светомаскировка ста-
нет историей. Вернее, с сегодняшнего. - Он потянулся, и Бы-
ков понял, что Юрковский устал. Очень устал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг