Кралевскому, обходившему склады.
Размороженный, Экбатано не слишком удивился и не слишком огорчился.
Его вполне устраивало то, что на корабле не нужно думать о хлебе насущном.
Однако, общаться с уродцем никто не хотел: уж больно мерзко выглядела его
рожа. Потом кто-то из ребят Ху (предварительно проинструктированный
Оскаром), прицепившись к какому-то пустяку, хорошенько Авессалома
отметелил. Потом прошёл слух, что уродец болен чем-то заразным. Оскар к
этому не имел никакого отношения - но всё это вполне отвечало его планам.
Однако, самого Экбатано больше всего доставало не это. Его донимала
похоть. Зуд в крови был невыносимым. Рукоблудие, которым он постоянно
занимался, не помогало. Ему хотелось трахаться.
Авессалом не был рефлектирующей натурой. Он не размышлял о том, по
какой причине ему так ведёт. И, разумеется, он не подозревал, что Оскар
добавляет в его лепёшки Оскар кое-какие стимуляторы из корабельной аптечки.
Тем не менее, остатки природной хитрости всё-таки оставались при нём.
Он продержался неделю, прежде чем осмелился пристать к одному недавно
размороженному мальчику, выглядящему достаточно безобидно. Тот пожаловался
Оскару, но Кралевский оставил дело без рассмотрения, зато удвоил дозу
стимуляторов.
Первая попытка изнасилования Авессалому не удалась: мальчик вырвался и
убежал. Но Экбатано подкараулил его возле туалета и напал. Мальчик
попытался сопротивляться, и распалившийся Экбатано свернул ему шею.
Тут-то его и повязала команда Вилли.
*
Оскар разморозил уродливого подонка именно за этим. Авессалом Экбатано
со своей перекорёженной мордой выглядел достаточно противно, чтобы не
возбуждать ничьих симпатий. К тому же народ сходил с ума от скуки. Поэтому
решение Кралевского о смертной казни для насильника и убийцы было
воспринято с восторгом.
Экзекуция продолжалась почти весь день: Оскар разрешил каждому
человеку нанести удар плетью по телу преступника. Когда все
удовлетворились, Ху лично засёк Авессалома Экбатано до смерти. Особенно
эффектными получились удары по мошонке: Вилли всего тремя ударами стальной
плети превратил гениталии преступника в бесформенный кусок кровавого мяса.
Дождавшиеся конца казни смотрели на это как зачарованные.
- Между прочим, - сказал невзначай Вилли, переворачивая на живот
истекающее кровью тело, - это очень приличный хавчик. Не хуже говядины.
Через полтора часа выяснилось, что он всё же ошибался: мясо гражданина
системы E98IIVP, даже отбитое топориком и хорошо прожаренное (благо, в
бывшей столовой сохранился весь набор традиционных кухонных
принадлежностей, в том числе и огромная электрическая плита) было жёстким и
имело неприятный привкус. Тем не менее, это было настоящее горячее жаркое,
а кстати выданный спирт сделал его более чем приемлемым.
Часть туши убийцы была выделена друзьям жертвы - в качестве моральной
компенсации. Один из них отказался есть человечину, зато другой, наблюдая,
как лихо Ху и его коллеги уплетают жаркое, подсел к столу и получил свою
порцию.
Единственная часть тела убийцы, которая не пошла в дело, была его
голова. Её Оскар приказал отделить от тела и доставить ему лично. Ему
захотелось пополнить свою коллекцию ещё одним черепом. Первого человека,
которого убили по его приказу.
Наблюдавя за происходящим, Кралевский решил, что месяца через два
можно будет приступать к сладкому. К законной, справедливой, давно
взлелеянной мести.
*
Бывший начальник службы безопасности корабля Яйно Йорве пришёл в себя
после очередного болевого шока. Как обычно, первое, что он почувствовал,
была боль в заднем проходе: его распирала металлическая трубка, через
которую его кормили жидкой питательной смесью.
Как любезно объяснил ему Господин, эта смесь получалась на одной из
стадий вторичной переработки фекалий, и легко усваивалась организмом, но
была малоприятна на вкус. Хотя Йорве с удовольствием ел бы её ртом: всё
лучше, чем то, чем заставлял его есть Господин. В самом лучшем ему
приходилось кушать собственное дерьмо. Перед кормлением Господин любил
опрыскивать рот Йорве кислотой.
Узник прислушался, не идёт ли кто. Глаз у него не было: зрения, как и
некоторых других полезных функций, он лишился где-то с месяц назад, когда
Господин часто бывал не в духе. Тогда Йорве практически не покидал
медицинского отсека. Некоторые пытки, придуманные для него Господином, были
настолько изощрёнными, что требовали почти непрерывной работы медицинского
робота.
Рядом тихо заскулил Жиро. Йорве знал, что Господин почему-то бережёт
этого юношу - он даже не выдернул ему сухожилия. И до сих пор не
кастрировал: по приказу Господина Йорве регулярно приходилось делать Жиро
минет. Видимо, всё самое главное для Жиро Господин приберёг на потом. Когда
Йорве умрёт. А это когда-нибудь случится. Несмотря на постоянное
восстановительное лечение и противошоковые стимуляторы, вкачиваемые в
кровь, он чувствовал, что его тело истерзано почти до предела. Это
наполняло его тайной радостью: больше всего на свете он боялся, что
Господин найдёт какой-нибудь способ мучить его вечно.
На этот раз вместо Господина пришёл Ху с двумя ребятами. Значит, пытка
будет публичной, понял Йорве, и чуть было не отрубился снова: публичные
пытки были особенно жестокими.
Вилли молча выдернул из его задницы трубку. Так же молча подтёр кал и
кровь вокруг развороченного заднего прохода.
- Ну, мужик, - наконец, сказал он, - сегодня для тебя приготовили
что-то особенное. Тебе сказать или как?
Йорве промолчал. Он прекрасно знал, что ему всё скажут независимо от
того, хочет он того или нет.
- Господин сегодня решил заняться твоими ножками. Они у тебя такие
аппетитные. Мы их сначала отобьём для мягкости, а потом подрумяним. Ты не
против?
Яйно непроизвольно застонал. Кожу с ног ему сняли уже давно, и тогда
он чуть не сошёл с ума. Дробление костей и пытки огнём были ещё страшнее.
Он это хорошо знал, поскольку именно таким способом его избавили от рук. Но
сразу обе ноги... Может быть, на этот раз он не выдержит?
Увы. Медицинский отсек рядом, а Господин очень внимателен к состоянию
своих жертв. Когда он разморозил Яйно, он пообещал ему долгую, полную
острых ощущений жизнь. Судя по тому, что началось после этого, он
намеревался своё обещание сдержать.
- Ну ты не бойся, мы тебе оставим кусочек на закуску, - закончил Ху. -
А пока мы тебя немножко пощекочем... Ну а это лично от меня.
Он прижал к заднему проходу бывшего начальника службы безопасности
электрическую дубинку, некогда принадлежавшую самому господину начальнику.
Сам Яйно редко пользовался этой штукой, предпочитая истязать свои жертвы
собственноручно. Теперь его иногда посещала мысль (в те редкие моменты,
когда он был способен о чём-то думать), что он недооценивал возможностей
этого простого и полезного приспособления.
- Подожди, не торопись, - это был голос Оскара. - Я передумал. Сегодня
займёмся вторым. У меня есть несколько интересных идей насчёт его попки.
Яйно испытал нечто вроде облегчения: не сегодня. А завтра... завтра
будет завтра. Он уже давно разучился думать о том, что будет завтра.
Когда истязатели ушли, Йорве впал в короткое беспамятство, но вскоре
снова пришёл в себя. Боль лениво жевала его тело - обычная, фоновая боль.
Сначала он попытался - в который уж раз - перестать дышать. Как
обычно, не получилось: после недолгой борьбы задыхающееся тело отключало
разум и снова наполняло лёгкие воздухом. Но на этот раз он продвинулся
дольше, чем обычно. Во всяком случае, он успел потерять сознание и
скатиться с койки.
Когда у него ещё были глаза, Яйно успел изучить помещение, в котором
его держал Оскар. Это была маленькая комнатка, в которой когда-то стояли
шкафы с оружием. Поэтому она запиралась извне на кодовый замок. Впрочем,
даже если он сумел бы каким-то образом выбраться отсюда, ничего не
изменилось бы: бежать было всё равно некуда.
Он, извиваясь, пополз по полу, помогая себе обрубками рук. Культя
правой немедленно послала в мозг разряд сухой, обжигающей боли. Йорве
тихонько вскрикнул: на большее у него не хватило сил.
- Я соскучился по тебе, - раздался над ним голос Господина.
Бывший начальник службы безопасности в страхе скорчился: таких
неожиданных визитов он боялся больше всего.
- Я поймал себя на мысли, - почти нежно проговорил Оскар, - что забыл
некоторые детали того дня, когда мы познакомились. Помнишь тот кусок
дерьма? Помнишь, как ты сказал - "это я насрал"? Повтори, будь любезен.
Тяжёлый ботинок опустился на правую культю и прижал её к полу. Йорве
закричал, на этот раз громко.
- Нет, мой хороший, не так, - ботинок давил и плющил обожжённый
обрубок, - я хочу слышать те самые слова. Те самые слова. Ну-ка, давай-ка.
Без посторонних шумов. Повтори, мой сладкий, что ты тогда мне сказал про
боевое крещение?
- Я сказал тогда... что я... насрал... - выдавил из себя Яйно.
- Ах ты сучонок, - оскалился Господин, - тебе ведь было приятно
унижать меня? Ах, тебе было приятно, приятно... - нога всё вдавливала и
вдавливала культю в пол, Йорве корчился и кричал, - тебе было приятно, тебе
было приятно... Ты мне ещё сказал - "ну как, понравилось?" Повтори это
сейчас. Повтори. Я хочу это слышать. Слышать, мой сладенький, слышать, -
тут в раздавленной культе лопнул какой-то сосуд, брызнула фонтанчиком
кровь, и Оскар отнял ногу.
- Ладно, не буду тебя сегодня обижать, милый мой дружок. На самом деле
у меня для тебя хорошая новость. В самом деле хорошая. Видишь ли, мне
надоело воспитывать тебя. Я уже не так тебя ненавижу, как раньше.
Пресыщение, увы. Поэтому я намерен тебя заморозить. На годик-другой. Или на
сколько понадобится, чтобы обострить свои чувства. Замечательная вещь -
анабиоз. Года бегут так незаметно... Я намерен растянуть наши с тобой
отношения на возможно более долгий срок.
Йорве тоненько заскулил от ужаса.
VI
День начался как обычно: Оскар проснулся на своей койке в капитанской
каюте. Тонкая простыня приятно холодила тело. Под подушкой, как обычно,
дремал тепловой пистолет.
Одно время Кралевский взял привычку брать к себе женщину из гарема, но
потом решил, что тем самым роняет достоинство правителя. К тому же в
женских объятиях он слишком расслаблялся. Однажды утром он, полусонный,
поймал тяжёлый презрительный взгляд роскошной мулатки с C7IQR, которой он
был тогда нешуточно увлечён. В тот же день он отправил её в обратно в
морозильник, но урок запомнил. Потом он поговорил с Ли Юном, и китаец -
осторожно, намёками, - сказал ему, что спящий человек выглядит смешным и
жалким. С тех пор Оскар после любых гаремных утех обязательно уходил спать
к себе.
Он с удовлетворением отметил, что, несмотря на вчерашнее, у него
наличествует хорошая утренняя эрекция. Постоянное общение с медицинским
роботом и регулярные терапевтические процедуры очень помогали быть в форме.
В ванной комнате - в отличие от кабин экипажа, снабжённых простейшей
сантехникой, и палуб, на которых жили простые подданные, Оскар пользовался
великолепно оснащённой капитанской ванной - он умылся, почистил зубы,
показал зеркалу язык. С сомнением заглянул в огромную ванну, напоминающую
размерами небольшой бассейн. Одно время он любил часами лежать в тёплой
воде, время от времени прикладываясь к охлаждённой ёмкости с крепкой.
Теперь он позволял себе это нечасто - с тех самых пор, как на нижней палубе
случилась большая драка, и Ли Юн в отчаянии стучался в дверь его каюты, а
он, голый и распаренный, всё никак не мог прийти в себя и открыть.
Проблемы с выпивкой у него начались на третьем году правления. К тому
моменту он научился гнать из отходов вполне приличное пойло. Сначала он
выдавал канистры с прозрачной жидкостью своим приближённым, но потом
увлёкся этим делом сам. Медицинский робот эффективно снимал похмелье, но
зависимость от алкоголя крепла. Инцидент с ванной его встревожил, но
недостаточно. Даже всё уменьшающийся интерес к гарему его не волновал:
алкоголь оказался более покладистым, чем капризные женщины. Но однажды
вечером он решил немножечко выпить перед сном, а пришёл в себя на нижней
палубе, в каком-то вонючем углу. От одной мысли, что его подданные могли
его увидеть - пьяного, слабого, беззащитного, - его так затрясло, что
похмелье куда-то пропало. Кралевский потратил два часа, чтобы по
возможности незаметно добраться к себе в каюту. Там его уже поджидал Ли Юн
с какими-то иголочками. Улыбаясь и кланяясь, он объяснил, что господину
пора бы избавиться от пагубной привычки. Оскар, пришибленный и напуганный,
согласился на всё. Следующие две недели Ли Юн каждое утро начинал с сеанса
лечения. Он втыкал свои иголочки в нос, губы и уши Кралевского. Непонятно,
как это работало - но от сосущего под ложечкой желания принять на грудь он
и в самом деле отделался...
Теперь ему предстояла работа: проверка систем очистки и торжественная
раздача еды на сегодня.
Системы очистки были настроены лично Кралевским с таким расчётом,
чтобы никто, кроме него, не смог в них разобраться даже при большом
желании. Для этой цели он постепенно и планомерно снимал с труб указатели,
менял направление стрелок на кранах и вентилях, врезал в стояки ненужные
краны и путал проводку. В получившейся системе не разобрался бы даже
хороший профессионал. Оскар не без оснований опасался, что когда-нибудь он
разморозит человека, который будет что-нибудь смыслить в очистных
системах - и заранее принимал меры.
На этот раз, однако, он ограничился обходом и общей профилактикой.
Пришлось, правда, заменить забившийся очистной фильтр на подсистеме
переработки сахаров. К сожалению, липкая вонючая жидкость слегка испачкала
его рукав, и пришлось отмываться. Кралевский в который раз подумал,
насколько тяжёлым и неблагодарным трудом оплачивается его власть. Что ж,
тем больше прав он имеет на неё.
Раздача еды всегда была любимой забавой Кралевского. Раньше, когда
поданных было немного, он лично наделял едой каждого. Теперь был введён
институт раздатчиков пищи, контролируемая непосредственно его личная
гвардия. Были также учётчики, за которыми присматривала служба
безопасности, отделённая Кралевским в отдельную структуру. Их отчёты он
выслушивал регулярно после обеда.
Сама по себе процедура была не столь уж эффектной. Оскар снимал с
конвейера поднос с серыми лепёшками и передавал его очередному раздатчику.
Тот, склонив голову, благодарил господина за пищу, и торопился уйти. Но
Кралевского волновал этот момент соприкосновения - когда тяжёлый поднос
переходил из рук в руки. В этом было что-то такое, что Оскар про себя
называл "священным". Он всегда заглядывал в глаза раздатчикам, чтобы
понять, чувствуют ли они какой-то трепет сопричастности к таинству. Чтобы
подстегнуть их духовное развитие, он ввёл правило, согласно которому всякий
раздатчик, уронивший с подноса хотя бы кусочек еды, убивается на месте. В
дальнейшем - лет через пять-шесть - Оскар намеревался начать вводить культ
самого себя в качестве Подателя Жизни, в котором ритуал раздачи еды должен
был занять место причастия.
На этот раз всё прошло удачно: никто не споткнулся, ничего не полетело
на пол, все вели себя кротко и почтительно - именно так, как Кралевскому и
хотелось.
Теперь можно было и поесть самому.
*
Кралевский аккуратно разделывал ножом почечную часть Айши, тушёную с
овощами. Овощи были почитай что последние: корабельные холодильники
медленно, но неуклонно опустошались. Тем не менее, ему хотелось как-то
воздать должное своей первой женщине, и поэтому он пожертвовал для готовки
часть драгоценных запасов.
В последнее время Айша вела себя крайне дерзко, но окончательно
избавиться от неё он решился только после того, как её поймали около
анабиозной камеры: она пыталась нарушить режим разморозки тела, тем самым
покушаясь на жизнь женщины с C7IQR. В последнее время Оскару нравились
высокие блондинки с крупными формами, и маленькую черноволосую Айшу это
бесило. Какое-то время Кралевский терпел её выходки, но попытка порчи его
имущества переполнила чашу справедливого гнева.
Всё же он не стал отдавать девушку охране и не мучил её перед казнью.
Собственно, она даже не поняла, что её казнили: Оскар просто отправил её в
заморозку. Она заснула в уверенности, что господин просто устал от её
капризов и вскорости, соскучившись, вернёт её к жизни. Во всяком случае,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг