idee fixe состоит в том, что "самое главное в жизни - оторваться от земли".
Иначе говоря, для Буревестника жизнь - это служение какой-нибудь идее, как
правило - возвышенной и малореализуемой, и часто вся её возвышенность как
раз и состоит в её нереальности. Если бы мечты Буревестника вдруг
каким-нибудь чудом осуществились бы, он с презрением отвернулся бы от них:
Буревестник парит в невозможном, а все сколько-нибудь возможное считает
недостойным себя. Поэтому он, как правило, выбирает себе идеалы покруче, и
лишь интеллектуальная ограниченность хозяина Буревестника может вынудить
его ограничиться мечтами о великой любви ("...о, если бы меня кто-нибудь
по-настоящему понял!..") или графоманией. На самом деле никакая идея (даже
та, за которую Буревестник, кажется, готов живот положить) ему не важна,
иначе не был бы он тонкой фигурой. Всякая мечта или идея для него - только
повод вести определённый образ жизни, и больше ничего. Впрочем, Буревестник
может обходиться даже и без какой-то особенной идеи: например, человек с
большим Буревестником может просто "всю жизнь чувствовать себя не таким,
как все", даже если это ни в чём конкретно не выражается.
Буревестника часто путают с Драконом. Иногда они действительно
совокупляются, что выглядит впечатляюще. Но, в принципе, Буревестник
совершенно равнодушен к тому, какого мнения придерживается человек о себе и
своих достоинствах. Оно может быть любым. На самом деле для Буревестника
проблема самоуважения вообще не стоит.
Буревестник полностью лишён чувства юмора, суров и не терпит
насмешек - как Свинья или Дракон. Но если, к примеру, Дракон видит в
насмешке атаку против себя лично, то Буревестник считает, что ирония лишает
его среды, в которой он парит, то есть Высокого и Сакрального, уравнивая
всё это с низким и профанным, и тем самым прихлопывая его к земле, коей он
бежит. Но ещё больше Буревестник не любит попыток перевести "дело" или
"идею" из сферы восторженных мечтаний в какое-нибудь реальное действие,
поскольку тут или быстро выясняется, что идея туфтовая, или начинается
работа, а Буревестник этого не переносит, ибо труды мешают мечтанию.
"Земное" Буревестник, как правило, ненавидит, а если иногда и желает
на неё посмотреть, то исключительно сверху. Земля представляется
Буревестнику грязным, засранным местом, населённым недотыкомками. Он же
рождён парить - в пространствах ли "чистого духа", разговоров о высокой
политике, или, на худой конец, в мечтах о пальто с волосяным воротом. По
этой самой причине Буревестник полагает возможным вести себя на земле как
угодно - раз он на ней "в сущности" всё равно не находится, - а тех, кто
находится, считает ipse facto подонками и кретинами. В результате его
поведение иногда выглядит не более приглядно, чем выходки Свиньи. И
неудивительно: Буревестник и впрямь представляется чем-то вроде очень
духовной Свиньи с "настоящими запросами", Свиньи оперённой и крылатой. Тем
не менее разница между ними принципиальная. Если Свинья стремится к
реализации своих желаний любой ценой, то Буревестник, напротив, если чего и
боится, так это как раз всяческой реализации.
Взаимоотношения Змея и Буревестника вполне очевидны: Змей презирает
Буревестника, тот же Змея люто ненавидит. Это не мешает им работать в паре,
когда возникает реальная опасность (то есть человек всерьез пытается
обратиться к уму). Сходятся они на почве общей задачи: и Змей, и
Буревестник пытаются внушить человеку чувство беспомощности по отношению к
материальному миру, хотя используют для этого разные средства.
7. Третья пара: Дракон - Червь
7.1. Описание этих персонажей имеется в классическом труде
Подводного - хотя, к сожалению, в несколько смещенной перспективе
(поскольку они представлены там в качестве разных голов одного Дракона). На
самом деле это все-таки разные персоны (хотя при созерцании они иной раз
действительно предстают в слитном виде). Так, следует различать собственно
Дракона и его антагониста - Червя.
7.2. Собственно Драконом можно назвать то, что у Подводного называется
его первой и третьей головой. Он великолепно описан в первоисточнике; как
всегда, только небольшие замечания.
Дракон учит не столько гордости (это чувство вполне нормальное),
сколько вседозволенности. "Я Такой Замечательный, что Мне всё можно" - вот
основная максима Дракона. При этом Он претендует на какое-то особые права,
отличающие Его от окружающих ничтожеств. Раздувание гордыни здесь является
только приемом, ведущим к главной цели: внушить хозяину, что для Него закон
не писан. Особенно любит Дракон внушать это людям, облеченным властью,
причем необязательно большой. Например, Дракон вполне может оседлать
какого-нибудь инвалида, который будет устраивать скандалы по поводу того,
что "какой-то сопляк" не уступил ему места в метро. Дракон
покровительствует всем правдолюбцам и скандалистам "из принципа", поскольку
постоянно высматривает, не пытается ли кто уклониться от необходимости
оказывать ему должное уважение. Унижать же других он почитает своим долгом
и прямой обязанностью - или уж, во всяком случае, правом (поскольку все
права он признает только за собой).
В некотором роде Дракон является альтернативой Свинье: если та учит
безответственности, то Дракон - вседозволенности. В целом они образуют два
лика эгоизма. Тем не менее Дракон обычно легче находит общий язык с Жабой,
а не со Свиньей: их сближает общая тема накопления (только Дракон копит не
средства, а достоинства) и общая анальная гордыня. Как и у Жабы, в
поведении Дракона есть нечто от запора - достаточно посмотреть на его
натужно-самодовольную морду.
7.3. Червь является тем, что у Подводного называется второй головой
Дракона. Обычно его называют "комплексом неполноценности", но это не совсем
правильно. Понятно, что Червь внушает хозяину чувство своей никчемности и
ничтожности. Но главное не в этом. Червь пытается вызвать у человека отнюдь
не депрессию (это дело Серого), а все то же самое ощущение
вседозволенности - хотя и на другой лад, ближе к Свиной безответственности.
"Что с меня взять!" - покаянно восклицает Червь, тихонько добавляя: "а
значит, не стоит и стараться быть хорошим". Его кредо - "я такой плохой и
пропащий, что мне все можно".
По одному внешнему виду Червя можно догадаться, что он находится в
каких-то родственных отношениях со Змием. Так оно и есть. Их роднит
довольно многое, в чем может легко убедиться каждый читатель Достоевского
(особенно рекомендуемая литература - "Записки из подполья"), но в
особенности - пристрастие ко всему мелкому и гаденькому. Особенно хорошо
они действуют вдвоем, склоняя человека к сексуальным извращениям, причем
вначале действует Змей, а после - Червь. Кроме того, Червь в хороших
отношениях со Свиньей, поскольку они проповедуют, в сущности, одно и то же.
Свинья обычно хочет нажраться говна, а Червь ее добросовестно оправдывает
тем, что-де "я так ничтожен, что просто ничего не могу с собой поделать".
При этом речь идет вовсе не о великих искушениях, а о чем-нибудь маленьком,
но противном (скажем, искушении сказать подруге какую-нибудь гадость).
Отношения между Червем и Драконом относительно неплохие: Дракон,
конечно, презирает Червя, но Червь и сам себя презирает, а к Дракону
относится хоть и с ненавистью (Эдиповой), но ведет себя с ним крайне
подобострастно. Это и дает некоторые основания считать Дракона чем-то
одним, а Червя воспринимать как "еще одну голову".
8. Четвертая пара: Желтый - Бурый
8.1. Желтый, в общем, хорошо описан у Подводного. Как всегда, осталось
сделать лишь несколько дополнительных замечаний. Необходимо иметь в виду,
что Желтый ответственен не за ложь, а за хитрость (как черту характера) и
обман (как способ добиваться своих целей). При этом Желтый совершенно
равнодушен ко лжи как таковой. Нельзя даже сказать, что он предпочитает во
всех случаях жизни "говорить неправду". Напротив, Желтый испытывает
максимальное удовольствие, манипулируя в своих целях чистой правдой.
Желтый - великий мастер запутывать любое дело, представлять его "в
определенном свете", и вообще "дурить мозги", а если серьезно - подрывать
ум изнутри, используя его же творческие свойства в дурных целях. Для этого
Желтому приходится развращать человеческое воображение. В самом деле,
воображение дано человеку для того, чтобы он мог придумать выход из любой
ситуации; при этом, для того, чтобы найти этот выход, оставаясь честным,
нужно куда больше воображения, нежели для того, чтобы обмануть. Этим Желтый
и пользуется, искусно внушая человеку представление о его слабости, и о
силе противостоящих ему врагов. "Ты просто не можешь ничего добиться
честным путем" - вот первая мысль, которая внушается Желтым своему хозяину.
Этим Желтый (кроме всего прочего) искусно подрывает его самоуважение, чтобы
впоследствии вернуть его человеку - но только в форме самообмана. Вообще
говоря, Желтый работает на самообман своего хозяина куда интенсивнее, чем
на обман других, - и к тому же никогда не забывает подставить человека в
самый решительный момент какой-нибудь хитрющей комбинации. Поэтому особо
хитрые люди довольно часто попадают впросак в самых, казалось бы,
элементарных вопросах, и поэтому же говорят, что на всякого мудреца
довольно простоты.
Желтый, как правило, нелюдим, поскольку предпочитает держать своего
хозяина подальше от людей: в одиночестве как-то удобнее продумывать и
строить козни. В этом смысле он настоящий индивидуалист. Но он же
заставляет хозяина непрерывно думать о других людях, о их ходах, стратегиях
и тайных планах - так что человек никогда не остается наедине с собой, все
время мучительно размышляя о выражении лица Марь Иванны или хитрой усмешке
Павла Петровича - "что бы это могло значить"? Он обожает ссорить людей,
запутывая их отношения. Если же человек все-таки с кем-то общается, Желтый
подвигает его сплетничать (особенно если сплетня сопровождается клеветой).
Одно из самых известных изобретений Желтого - наркотики, то есть
вещества и средства, позволяющие обманывать самого себя уже на
физиологическом уровне. Желтый является гением-покровителем табака,
марихуаны, кокаина, а если нет - кайфует за чашечкой крепкого кофе.
8.2. Противником Желтого является своеобразный персонаж, которого я
после некоторых колебаний поименовал Бурым. Выглядит он как леший, - или,
для тех, кто незнаком с русским фольклором, как бревно с руками-корягами,
ногами-корневищами и носом-сучком. Вещает он обычно скрыпучим голосом,
напоминающим звуки, издаваемые гвоздем, царапающим по стеклу, или еще скрип
несмазанной двери. Впрочем, своим имиджем он обычно гордится, поскольку
неотесанность - это его излюбленный стиль.
Если Желтый отвечает за лживость (как душевное свойство), то Бурый
насаждает в душе нечто прямо ей противоположное, - но отнюдь не любовь к
истине, а так называемую кондовость. Проявляется она в особенной нелюбви ко
всему хитрому, запутанному, сложному, и вообще требующему сколько-нибудь
заметной работы ума, а полная и совершенная кондовость - это особенное
состояние души, не принимающей в себя никакого ума вовсе (то есть своего
рода "просветление"). Как и хитрость, кондовость является формой ненависти
к уму, причем открытой, явной и наглой, поскольку нападает на ум не
изнутри, а извне.
Одержимый Бурым человек легко узнаваем по выражению лица и лексике.
Его (а на самом деле Бурого) любимая присказка: "Хватит, бля, тут, бля,
рассусоливать, вы мне, бля, по-простому скажите, как оно там на самом деле,
а то, бля, чего-то крутят, крутят, ничего понять нельзя!" На самом деле
Бурый внушает своему хозяину недоверие как раз ко всему тому, что требует
понимания (то есть внимания и соображения), а "настоящая правда" для него -
это что-то такое, что никакого понимания (то есть работы ума) как раз не
требует. Всякая сложность приводит его в бешенство, так что при хороших
отношениях Бурого с Черным у человека немедленно появляется желание
съездить любого умнику по уху, "чтобы не умничал".
Бурый довольно общителен, и в союзе с Торопыжкой обычно бывает
несносен, ибо обожает всех поучать - в отличие от Желтого, который убежден
в том, что "язык дан человеку для сокрытия своих мыслей". В этом смысле
Бурый - "коллективист", за какового себя и любит выдавать. Но за внешним
радушием Бурого скрывается все то же самое главное его свойство:
подозревать всех в обмане и умничаньи, так что собеседник он довольно
неприятный. Всячески поощряя человека к общению ("не сиди один, как сыч, не
сиди, к людям иди, к людям!.."), он одновременно не позволяет ему думать о
других. Особенно ненавистны ему пристойность и правила приличия: "неча,
бля, рассусоливать да церемонничать, бля, мы, чай, простые, какие есть,
бля, без этих всяких там, бля, хитростей".
Интересно отношение Бурого к наркотическим средствам. Если Желтый -
это наркотик, то Бурого можно рассматривать как то, что по-научному
называется delirium, а по-кондовому отходняк. Если наркотик обманывает
тело, внушая ему, что "все хорошо", то отходняк - состояние кондово
правдивое, хотя естественным его назвать нельзя. Если Желтый может устроить
великолепную вечеринку, когда все женщины будут казаться (особенно в желтом
свете свечей) красавицами, а мужчины - добрыми друзьями, то Бурый во всей
своей красе явится наутро, когда небо серенькое, во рту словно кошки
нассали, голова раскалывается, а в раковине свален ворох грязной посуды, и
по треснувшему краю тарелки лезет таракан. Но обычно Бурый не склонен ждать
так долго, поскольку колдовские штучки Желтого ему очень не по нраву. Он
предпочитает, чтобы и веселье шло с его участием. Поэтому ему особенно
угодно распитие водки, желательно под кильку в томате (его любимое блюдо).
Такого рода угрюмое веселье, особенно с мордобитием и пьяными слезами,
плавно переходящее в похмелюгу, Бурый по праву рассматривает как час своего
торжества.
Кондовый (то есть одержимый Бурым) человек, как правило, свято чтит
Правду-Матку, являющейся чем-то вроде супруги или женской ипостаси Бурого
(равно как для Желтого тем же является Великая Иллюзия-Майя). Правда-Матка
при медитативном созерцании ее визуализируется, как правило, в образе
Портянки (это ее символический атрибут, наподобие молота Тора или трезубца
Шивы), а при более сильной концентрации - в виде дебелой бабы (точнее,
бабки) с напузыренными глазами, лузгающей семечки и сплевывающей шелуху
прямо в рожу созерцателя. Ее мантра - священный слог бля, который при
частом произнесении сильнейшим образом инвольтирует Правду-Матку, и,
соответственно, Бурого.
Интересно, что Правда-Матка глубоко презирает всякое
"правдоискательство". Да и немудрено: на хрена искать какую-то "правду"
помимо Матки? В частности, она (и, соответственно, Бурый) всегда стараются
пресечь любые размышления на тему добра и справедливости, пусть даже и
самые невинные. "Те что, бля, больше всех надо?" - грозно вопрошает Бурый.
"Жисть, она, бля, такая, какая есть, бля, и не хуя тут разводить!" - трясет
он за плечи человека, задумавшегося о том, почему у него все так плохо и
гадко. Если же тот не оставляет раздумий, Бурый присаживается к нему на
левое плечо, и начинает приставать. "Давай, бля, мужик, поговорим по
жизни", - начинает он свою задушевную беседу. "Ты, бля, чегой-то там хитрое
крутишь, от этого-то все твои беды и заморочки", - убеждает он. "А я тебе
вот что скажу - ты, это, бля, от жизни бегаешь. Сидишь тут, как сыч, свету
белого не видишь. Сходи к друзьям, выпей водочки, поговори за жизнь - сразу
легше станет. Жисть - она штука такая, с ней хитрить бестолку, она, бля,
какая есть - такая она и есть, и ничего ты с этим не сделаешь, хоть ты тут,
бля, думай, хоть ты тут не думай, а ее не обманешь..." Если учесть, что
хвалимая им Жисть Как Она Есть - просто-напросто девичья фамилия
Правды-Матки, то позиция Бурого становится вполне ясной.
Отношения между Желтым и Бурым просты и понятны. Желтый Бурого
презирает (за неотесанность), Бурый Желтого ненавидит и считает основным
врагом.
8.3. Желтый обычно находится в хороших отношениях со Змеем. Чаще всего
они дружат, а если учесть некоторые наклонности Змея, то их дружба часто
перерастает в нечто большее. В результате возможно появление синтетической
фигуры Желтого (или Золотого) Змея (известного под еврейской фамилией
Мамонна), выглядящего чрезвычайно импозантно: непомерной длины, с
великолепной блистающей чешуей и с золотой короной на голове. Значение этой
фигуры в истории человечества очень велико, поскольку он является
тотемом-покровителем современного Запада.
Впрочем, кроме правящего Желтого Змея, на Западе имеется еще и
принц-наследник: Желтый Буревестник. Визуализировать его трудно, но можно,
обдолбавшись марихуаной или ЛСД. Время от времени он пробует силу в разного
рода "альтернативных молодежных движениях" типа хиппи (где известен как
"чайка по имени Джонатон Ливингстон"), а в последнее время патронирует "Нью
Эйдж". Отношения между правителем и наследником довольно сложные.
Необходимость противостояния набравшему силу Золотому Змею вызвала к
жизни довольно противоестественную фигуру - Бурого Буревестника, или
Бурывестника, тотема России (и особенно Советского Союза). Бурывестник
(иногда еще именуемый Ёптыть и Ухряб) выглядит не очень привлекательно.
Больше всего он похож на летающий веник, или, скорее, метлу, с двумя
портянками вместо крыльев. В полете он противно скрипит и непрерывно гадит.
Своеобразное сочетание кондовости и своего рода романтического идеализма
(хорошо заметное в словосочетаниях типа "ударная вахта" или "битва за
урожай", не говоря уж о романтике комсомольских строек) оказалось, однако,
непрочным - возможно, потому, что брак был заключен без любви (Бурый
попросту изнасиловал вырывающегося Буревестника). В настоящее время на его
место претендует другой персонаж, а именно Бурый Змей, эзотерически
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг