Владимир Фильчаков
Наваждение третьего уровня
Я всегда прихожу в школу со страхом, а в этот раз боюсь еще больше,
потому что мамы сегодня с нами нет. Я держу Наташку за руку и молю Бога
только об одном - чтобы она чего-нибудь не натворила. Потому что были
случаи. Не хочется только мне о них вспоминать. Из-за одного такого случая
мамы сейчас с нами нет. Она не умерла, она в больнице. В нехорошей больнице,
вот.
Перед тем, как зайти в школу, я решил поговорить с Наташкой.
- Наташка, - говорю я. - Сейчас мы зайдем в школу и будем упрашивать,
чтобы нас взяли. То есть это я буду упрашивать, а ты молчи, что бы ни
случилось. Ладно? И не делай ничего, я тебя прошу. Ладно?
Ну, Наташка девчонка понятливая, она кивнула несколько раз. Глазищи у
нее... Большие-большие и синие. То есть не голубые там, а синие. Ярко-синие,
вот. Смотрит она на меня своими глазищами и моргает, а я не знаю, что у нее
там в голове происходит.
- Наташка, - говорю я. - Ну ты поняла, да? В прошлый раз нехорошо
получилось, да? Мама вот теперь в больнице. Помнишь, что мама говорила? Что
нам нельзя никому показывать то, что мы можем. Помнишь? Ну вот. Веди себя
спокойно. Вот что. Ты вообще не слушай ничего. Думай о чем-нибудь приятном.
О маме, например. Помнишь, как в прошлом году в луна-парк ходили? Помнишь?
Ну вот. Здорово же было, да? Ну вот и думай об этом. А разговаривать я буду.
Ладно?
Ну, Наташка просветлела, когда я ей про луна-парк напомнил - так там
хорошо было. И мама счастливая была тогда, улыбалась и шутила. Эх... Хорошее
было время... Мы на американских горках катались раз десять... И мороженое
ели. И на каруселях крутились. Я даже сам разулыбался, как вспомнил про
луна-парк.
Но надо идти. Нам учиться нужно. Мама говорила, что без ученья,
конечно, прожить можно, только плохо прожить. Поэтому она всегда нас в школу
устраивала, как только мы переезжали. Ну а теперь она в больнице, приходится
нам самим устраиваться. Честно говоря, у меня поджилки трясутся. И не только
от того, что Наташка может чего-нибудь натворить. Даже вовсе и не из-за
того. Никогда я со взрослыми не разговаривал вот так, как сейчас придется.
Всегда это мама делала... Но делать нечего, надо идти.
Школа оказалась старая, оштукатуренная и выбеленная желтой известкой.
Трехэтажная. Во дворе клумбы с цветами, деревья. За школой - футбольное поле
и всякие снаряды - турники и лесенки. Крыльцо высокое, мраморной крошкой
отделанное. Ну, вошли это мы, у какого-то пацана спросили, где директор. Он
на нас посмотрел как-то дико, дескать вы что, с ума сошли, что вам директор
нужен, махнул рукой - туда, мол. Народу в коридоре почти не было - мы когда
к школе подходили, слышали, как звонок прозвенел. Ну, пошли это мы по
коридору, вижу, табличка: "Приемная". Ага, значит здесь. Я стучу, из-за
двери говорят "Войдите". Ну, мы входим. Тетка сидит, молодая вроде.
Крашеная, сразу видно. То есть свои волосы у нее темные, а она их в белые
покрасила, значит. Смешно, ей-богу. И зачем тетки волосы красят? Да ладно бы
красили, так они раз покрасят, и все, а волосы-то отрастают, и растут-то
того цвета, какие должны. В общем, не нравятся мне, когда тетки крашеные.
Почему-то.
- Чего вам, ребята?
- Да вот, - отвечаю, - пришли к директору. В школу устраиваться.
В общем, выспрашивала она, выспрашивала, почему одни, да где мама с
папой. А папы-то у нас как раз и нет. И не было никогда, вот. Ну, в общем,
через некоторое время она на нас стала смотреть с жалостью, дескать сироты,
бедненькие да несчастненькие. А мы и не сироты вовсе, у нас мама есть. Ну и
что, что она в больнице, не вечно же она там будет лежать, выйдет же
когда-нибудь. А потом тетка сказала, что сейчас директор придет, и чтобы мы
подождали. А потом еще и чаю нам предложила. Хорошая тетка оказалась, даром
что крашеная. Ну, мы чаю выпили, а тут и директор пришел... То есть пришла,
потому что это тоже тетка оказалась, пожилая такая, строгая, ну, как и
полагается директору. Та, крашеная тетка ей все про нас объяснила, директор
головой покачала и зовет нас к себе в кабинет. Ну, мы зашли, я Наташку за
руку держу, и руку ей так слегка пожимаю, дескать, помни, что я тебе
говорил. Ну, директор давай все о нас подробно выспрашивать, кто такие, да
откуда, да где учились и как учились, да какие у нас есть документы. А у нас
как раз документов-то никаких и нету, потому как из того города, где мы
раньше жили, нам драпать пришлось со всех ног, ну и, конечно, никаких
документов про учебу мы не взяли. Ну, у нас есть свидетельства о рождении, я
их на стол и выложил и руками развожу, дескать, больше ничего нету, сгорело
все при пожаре. При словах о пожаре чувствую, как Наташка напрягается. Я ей
в ответ руку пожимаю, дескать, сиди, не рыпайся, что я ей, правду, что ли,
говорить должен? От этой правды у нее ум за разум зайдет, чего доброго. Это
я директора имею в виду, конечно.
Ничего страшного, говорит директор, документы мы восстановим, пошлем
запрос в тот город, где вы раньше жили, оттуда пришлют все что нужно. А
сейчас мы определим вас в классы. Вот тут-то и начинается самое трудное. Я
говорю:
- Только нам с Наташкой нужно в один класс. И чтобы за одной партой
сидеть. Иначе мы не согласные.
- Ну, Валя, - говорит директор. - Как же я определю вас в один класс,
когда тебе тринадцать, а ей еще одиннадцати нету? Ты же большой мальчик, ты
должен понимать...
- Я понимаю, - говорю с тоской. - Только и вы нас поймите. Нам
разлучаться никак нельзя. Плохо нам бывает, если мы разлучаемся. Очень
плохо. Болеем мы. Понимаете? - А сам вижу, что она не понимает, и чувствую,
как Наташка накаляется. - Ну в виде исключения, а? - умоляю я. - В прошлой
школе нас вместе учили, и ничего. Да вы посмотрите на нас. Я всего на два
сантиметра выше Наташки, она девчонка высокая, никто и не догадается, что я
ее на два с лишним года старше.
- Да в какой же вас класс определить? Тебе надо в седьмой, а ей - в
пятый.
- А в седьмой и определите. Наташка, она умная очень, она и в седьмом
может. А то если в пятый, то мне там плохо будет. В прошлой школе мы в
седьмом учились, - вру я напропалую. - Поймите, пожалуйста. Плохо будет нам,
если раздельно. Умереть мы можем. - Зря я так сказал. Надо было давить на
жалость сиротскую, дескать не можем друг без друга, и все тут. Правду ни в
коем случае нельзя говорить, так мама меня учила.
- Ну уж, так и умрете, - усмехается директор. - Вообще-то не полагается
так делать. - Она задумывается ненадолго. - Ну да ладно. Пока документы ваши
не придут, можете в одном классе учиться. В шестом. А там видно будет.
Только вот что. Если окажется, что Наташа материал плохо усваивает, и
предыдущего не знает, не обессудьте - переведем ее в другой класс. Понятно?
- Понятно! - радостно говорю я, чувствуя, как Наташкина рука
расслабляется. - Спасибо вам!
Здорово как, думаю. Даже не ожидал, что так гладко все пройдет. В
прошлый раз мама часа два уламывала директора, чтобы нас в один класс
поместили, а тут - нате вам, и уламывать не пришлось. А за Наташку пусть не
беспокоится, мы с ней ночами будем сидеть, если нужно, у нас от зубов будет
отскакивать этот ваш... материал.
- Только что же это Наташа все молчит? - неожиданно говорит директор. -
Пусть скажет хоть пару слов.
Я Наташку толкаю в бок, дескать, не молчи, скажи что-нибудь, а то
подумает, что ты лухонемая какая-нибудь.
- Я не глухонемая, - говорит Наташка, насупившись.
- Господи, - всплескивает руками директор, - да кто ж сказал, что ты
глухонемая? Никто и не говорил. Ладно, ребятки. Посидите-ка в приемной, я
сейчас вашего классного руководителя вызову.
Ну, сидим это мы в приемной, а я гадаю, классный руководитель - мужик
или тетка? Грамотный директор какой. А в прошлой школе директор был мужик,
да еще когда-то русский язык преподавал, так он говорил "классная
руководительница". Только мне его вспоминать не очень охота, Наташка тогда
его сильно уделала. Слава Богу, что он не понял ничего, а то нам досталось
бы. А все из-за того, что он не хотел нас в один класс посадить. С этой
Наташкой хлопот не оберешься, не умеет она себя сдерживать. Глаз да глаз
нужен, поэтому я и должен быть все время рядом, а не только из-за того, что
мы умрем друг без друга. Хотя тут я не очень наврал - когда мы отдаляемся
друг от друга больше чем на два метра, у меня в голове начинается такая
ерунда, что просто бррр! Не хочу об этом вспоминать. Кто знает, может и
умрем друг без друга. У Наташки вон тоже что-то в голове происходит, потому
и она от меня не отходит ни на шаг.
Через некоторое время в приемную заходит тетка, немолодая уже, но и не
очень старая, волосы у нее стянуты на затылке в такую тугую шишку, темные
такие волосы. Тетка строгая такая, строже, чем директор, только вижу я, что
строгость эта совсем другая, скорее это даже не строгость, а упрямство. В
общем, не понравилась мне эта тетка. И, чувствую, что и Наташке она не
нравится. Ну, тетка на нас глянула колючими глазами, и в кабинет к
директору - шмыг. Мы сидим. Думаю, послушать, что они там говорят, что ли? А
потом рукой махнул - не стану подслушивать, нас с Наташкой для того и
выставили из кабинета, чтобы мы не слышали, о чем они там разговаривать
будут. Только чувствую - напряженно там, в кабинете-то. Что-то у них там не
складывается. Наташка, конечно, тоже что-то чувствует, потому как рука ее
увлажняется немного. Я эту руку пожимаю, мол, сиди, не рыпайся раньше
времени, да и вообще - не рыпайся, помни, что я тебе говорил. Ладно. Через
некоторое время тетка выходит из кабинета, недовольная, с красными щеками и
ушами, будто ее там по лицу лупили. Смотрит на нас зло. Я опять Наташке руку
сжимаю.
- Так, - говорит тетка. - Вас как зовут?
Ну, мы встали перед ней, стоим. Я говорю:
- Меня зовут Валя, а вот ее - Наташа. Это моя сестра.
- Очень хорошо, - отвечает тетка. - А меня зовут Анна Михайловна. Я
ваша классная руководительница. - Я усмехаюсь про себя, а она продолжает: -
Я преподаю математику. Сейчас я отведу вас в свой класс, там идет урок
географии. Пойдемте.
- Только... Анна Михайловна, - мнусь я. - Нам надо на одну парту.
- Да слышала я уже! - Анна Михайловна недовольно морщится. - Посидите
на разных, ничего с вами не случится.
- Извините. - Говорю как можно вежливей, а сам изо всех сил руку
Наташке сжимаю, - Извините, но мы так не можем. Ну просто никак не можем.
Извините.
Анна Михайловна темнеет лицом, ноздри у нее раздуваются, так и кажется,
что она сейчас закричит: "Бунт на корабле?!" или "Что? Бунтовать?". Боже
мой, думаю, только бы Наташка не сорвалась, а сам жму ей руку, жму...
- Ладно, - говорит Анна Михайловна. - Что-то не похоже, что вы сироты.
У вас какая-то рука волосатая есть, раз директор так поступает, против
всяких правил. Пойдемте.
Мы идем следом за ней, и я слышу Наташкины мысли: "Отпусти ты руку,
больно же!" Спохватываюсь, что до сих пор изо всей силы сжимаю ее руку,
ослабляю хватку. Я не люблю мысли слушать, у меня от чужих мыслей в голове
сначала щекотно, а потом зуд начинается нестерпимый, это если долго слушаю.
Да не снаружи зудится, а внутри, и не почешешься. Наташка об этом знает,
поэтому больше не лезет со своими мыслями.
Идем это мы по коридору, по сторонам глазеем. Школа как школа, пол
дощатый, стены до половины крашеные голубой краской, а выше беленые, на
стенах всякие стенды с фотографиями, наглядная агитация, значит. Ну,
цветочки в горшочках кое где стоят. Чисто, в общем-то. Подводит нас Анна
Михайловна к одной из дверей, заглядывает в класс, зовет учителя, о чем-то с
ней долго шепчется. Я не слушаю, хотя и мог бы, просто мне не хочется. Стою
и думаю о том, можно ли учителя называть учительницей, если он, учитель,
женского полу. Прихожу к выводу, что можно. Учительница высокая, стройная,
настоящая красавица. Я стараюсь на нее не смотреть, потому что мне
влюбиться - раз плюнуть, а она-то в меня не влюбится, я же для нее маленький
совсем... Красивая тетка. Черты лица правильные, глаза голубые, а волосы
светлые, и видно, что не крашеные, а настоящие. И еще я чувствую, что ей с
Анной Михайловной рядом не очень-то удобно, что-то ей не нравится. А Анна
Михайловна все нашептывает ей что-то и нашептывает, и в нашу сторону кивает.
Про нашу волосатую руку что-то говорит, не иначе. А нету у нас никакой руки,
ни волосатой, ни безволосой, мы сами по себе, а то, что директор пошла нам
навстречу, так это она по собственной воле, никто ее не принуждал. В общем,
подходит эта красивая тетка к нам, наклоняется и говорит:
- Меня зовут Мария Николаевна, я географию преподаю. А вас как зовут?
Ну, сказал я ей, как нас зовут, а сам думаю: "Надо же, вторая хорошая тетка
за день попадается. Видно скоро будет плохо, потому что не может быть так
много хорошо". Я хорошего человека сразу вижу, даже не вижу, а чувствую.
В общем, заводит Мария Николаевна нас в класс, говорит ученикам, что
вот, мол, ваши новые товарищи, Наташа и Валя, они будут с вами учиться и так
далее. А потом просит:
- Петя, пересядь, пожалуйста, на третью парту.
Петя - это мальчишка с последней парты, вихрастый такой, хулиганистый
на вид и, чувствую, противный-противный. Он встает и хмуро так начинает
канючить, что мол, ни за что не пересядет, чего это он должен
пересаживаться, с каких таких обстоятельств. В общем, дело в том, что на
второй парте место пустое, а рядом сидит девчонка такая вся из себя
задавака, а Петя, значит, сидеть с ней ни в какую не желает. В общем, дело
кончается тем, что Петю, все-таки, усаживают рядом с девчонкой и тот бросает
на нас с Наташкой такой взгляд, что Наташка вздрагивает, а я молюсь только
об одном - чтобы она в ответ на этот взгляд ничего не сделала. Руку ей я
сегодня точно измочалил, она у нее болеть будет, и синяки появятся, как пить
дать. В общем, мы с Наташкой усаживаемся на последнюю парту и тут я позволяю
себе отпустить ее руку, потому как и сам устал все время держать ее, и
Наташка измучилась. А урок-то совсем скоро заканчивается, звенит звонок,
всех детей словно сквозняком выдувает из класса, остаемся мы с Наташкой и
Мария Николаевна. Она нас подзывает и вручает две ученические тетрадки и две
авторучки.
- Вот, возьмите, - говорит она и ласково улыбается. - Вижу, у вас с
собой ничего нет.
- Да у нас дома все есть, - смущенно бормочу я.
- Ну конечно есть, - соглашается Мария Николаевна. - Это пока, на
сегодня. А дома перепишете все в отдельные тетрадки.
- Спасибо, - бормочу я, чувствуя, что влюбился уже в нее. Наташка это
тоже чувствует, потому что смотрит на меня и вздыхает потихоньку. Она всегда
так вздыхает, когда я влюбляюсь в кого-нибудь. Да я и сам не прочь
вздохнуть, потому как понимаю, что любовь моя, как обычно, безответная...
Потом мы идем в другой класс, потому что в этой школе занятия
проводятся в разных помещениях, география - в одном, а русский язык,
скажем, - в другом. В школе царит бедлам, как всегда на переменах. Проходим
мимо своих одноклассников, среди них Петька, он стоит у окна, со стороны
Наташки, и ставит ей подножку. Ну, этого ему ни в коем случае не следовало
делать. Начать с того, что Наташка узнала о том, что он хочет поставить ей
подножку почти одновременно с ним самим. И, естественно, ногу успевает
поднять. А вот я не успеваю среагировать и Петька получает по заслугам
электрический удар от Наташки. Нога у него немеет, он сдавленно вскрикивает,
смотрит испуганно, ковыляет подальше от нас.
- Наташка! - мысленно говорю я. - Ну что ты делаешь, а? Ну сколько тебе
говорить, а?
- Да ладно, - отзывается Наташка, тоже мысленно, - так ему и надо. Ну
ладно, ну что ты, ну знаешь же, что я сначала отвечу, а потом думаю, что не
надо было отвечать, ну что я с собой могу поделать...
Да, Наташка ничего с собой не может поделать, это точно. Только ведь
нам от этого не легче. Сколько уже было неприятностей, и не сосчитать... Вот
и сейчас. Петька явно что-то заметил, да и та девчонка, с которой его
посадили, Оксана, тоже видела, как Наташка посмотрела на Петьку и тот
вздрогнул, и быстро отодвинулся в сторону. Они пока ничего не понимают, но
ведь это только пока. Эх, Наташка, Наташка, ну почему ты не сдержалась?
Следующий урок - математика. Сразу после звонка в класс входит Анна
Михайловна. И, как я и думал, она принимается за меня и Наташку. Первым
делом она вызывает к доске меня. Приходится выпустить Наташкину руку и идти.
Я посылаю Наташке мысленную слезную просьбу ничего не делать - я сам
справлюсь со своими проблемами. Наташка заверяет меня, что она очень
постарается. Я вздыхаю про себя и бреду к доске. Анна Михайловна берется за
меня всерьез. Она гоняет меня по всему курсу математики, начиная с первого
класса. Я отвечаю как могу и вскоре чувствую себя мокрым от пота, хотя в
классе совсем не жарко. Да и в голове начинает гудеть как в трубе, и зудится
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг