Владимир Фильчаков
Паук
Корзунов выпил, понюхал хлебную корочку, посмотрел мутно.
- Так и живешь, значит, - сказал, обводя взглядом столовую. -
Ничего, ничего. За третий сорт сойдет. Ты не обижайся, - остановил он
Прошина, собравшегося было возмутиться. - Не обижайся, сам ведь знаешь,
как сейчас люди живут. Вон, Кузьмина возьми. Писатель, между нами, так
себе. Конъюнктурщик. Коммерческую лабуду гонит. А особнячок его видел?
Ну, то-то. У тебя, конечно, что же, чисто, ухожено, выше среднего, но...
не то. Квартира. У меня, кстати, так же. И столовая почти такая, с
кухней совмещенная, и гарнитурчик похож, только другого цвета. Ну ты
видел, знаешь. Да ты наливай, не стесняйся. - Корзунов помолчал, выпил,
вытер губы рукой, подхватил с тарелки соленый огурчик. - Ммм, вкусный,
сволочь. Где покупал? Ах, да, ты же сам солишь. Хоть бы рецепт списал.
Да знаю, знаю, что раз двадцать списывал. Ну не получается у меня огурцы
солить. Мягкие выходят и осклизлые. А у тебя, стало быть, талант есть. -
Он загрустил, тяжело вздохнул. - Так о чем это я? Ах, да, о Кузьмине.
Между нами, опять же, я тоже писатель не ахти какой. Да, чего греха
таить. Ну, и ты не Достоевский. Да не дергайся ты! Я ведь к чему клоню?
Таланту у нас, брат, не хватает. Мы даже коммерческую лабуду гнать не
можем. Тут ведь как? Тоже талант нужен. А? А ты думал? Это ведь рынок,
брат, там нужно держать нос по ветру. И чутье иметь. Так-то вот. Я ведь
к чему клоню? - Корзунов навалился на стол, приблизил пухлые губы к лицу
Прошина и прошептал: - Есть, говорят, человечек такой, у него можно
таланту... - он замолчал, подмигнул.
- Что? - выдохнул заинтересованный Прошин.
- Купить! - Корзунов разрубил воздух ладонью.
- Ффу! - выдохнул Прошин, отстранился от лица собеседника. - Ну ты
сказал тоже! Купить! Если б его можно было купить...
- А ты послушай, послушай, - сурово произнес Корзунов, приглаживая
редкие сальные волосы, зачесанные назад. При этом он неотрывно смотрел
на Прошина маленькими неподвижными глазками. - Не маши руками, не
пугало, чай. У меня и адрес имеется. Сходи. Попытка не пытка.
- А сам-то что же?
- Я, - Корзунов опустил глаза и заметно смутился. - Не могу я...
- Это почему же?
- Ну... - глазки Корзунова забегали, он спрятал руки под стол и
нервно хрустнул пальцами. - Боюсь я! - выпалил неожиданно.
Прошин вздрогнул.
- А я, стало быть, не боюсь?
- Ну ты же у нас всегда был смелый, - забормотал Корзунов,
заглядывая Прошину в глаза. - Ты же всегда был рубаха-парень, которому
все нипочем, что море, что ручей.
- Какой ручей?
- Да это я так, к слову! Решайся, старик, я тебе адрес дам. А потом
уж и я, следом за тобой, помолясь.
- Ну, давай, - неожиданно согласился Прошин, протянул руку.
Корзунов остолбенело уставился на руку. Потом начал хлопать себя по
карманам, достал пухлое портмоне, из него посыпались какие-то листки,
чеки, квитанции, он бросился поднимать.
- Сейчас, сейчас, - бормотал Корзунов исступленно. - Где же она?
Ага, вот!
Он поднял смятую и надорванную бумажку, на которой карандашом был
написан адрес. Прошин посмотрел, кивнул. Корзунов бережно спрятал
бумажку обратно.
- Так пойдешь?
- Пойду, - легко согласился Прошин.
- Э, никуда ты не пойдешь! - пытливо вглядываясь в лицо
собеседника, заявил Корзунов. - Сидишь и думаешь, как бы поскорее от
меня отделаться. Я-то уйду, уйду. А вот ты-то останешься. А потом всю
жизнь будешь вспоминать адрес, и не вспомнишь ни за что. Локти ведь
изгрызешь себе! А второй раз я тебе бумажку не покажу...
- Королёва девять, квартира семнадцать, - буркнул Прошин.
Корзунов потупился, хмыкнул.
- Гляди-ка, запомнил. Ладно, я пойду - он поднял грузное тело со
стула, постоял немного, опираясь о стол, выпрямился.
- Погоди, - смущенно сказал Прошин, кивая на бутылку. - Допьем
хоть...
- Старик, да разве ж я за этим к тебе приходил? Ты думаешь, у меня
дома таких бутылок нету? Эх!
Корзунов с досадой махнул рукой и пошел в прихожую. Прошин заспешил
следом.
- Март месяц, - прошептал Прошин, глядя в небо, с которого сыпались
крупные снежинки.
Он зябко поежился, поправил кашне и продолжил путь. Быстро темнело,
кто-то красил небо черной краской и прокалывал в нем отверстия для
звезд. Прошин давно не бывал в этой части города и плохо ориентировался.
Кажется, где-то здесь. Ага, вот! Улица Королева. Интересно, какого
Королева? Того самого, который космические корабли строил, или какого-
нибудь "героя" гражданской войны, прославившегося в боях с собственным
народом?
Нечетные номера оказались на другой стороне улицы. Осторожно
ступая, чтобы не поскользнуться, Прошин перешел дорогу, огляделся.
Старые, еще дореволюционные дома. Узкие окна, лепные карнизы, атланты с
вздутыми мускулами. Пустые подворотни, решетки на окнах первого этажа.
Прошин завернул в подворотню дома номер девять, прошел по двору, где под
снегом стояло несколько автомобилей, высились мусорные баки и детский
"грибок".
- Не подскажете, где квартира номер семнадцать? - обратился он к
подростку в яркой спортивной куртке.
- Там, - парень махнул рукой в сторону подъезда, закрытого тяжелой
металлической дверью. Он заинтересованно посмотрел на Прошина и
неожиданно спросил: - И вы туда же?
- В смысле? - Прошин остановился, и у него противно заныло в
желудке.
- Да нет, - смутился парень. - Это я так, про себя.
Прошин постоял немного, посмотрел ему вслед. И какого черта он,
Прошин, сюда все-таки приперся? Купить таланту? Взвесьте, пожалуйста,
сто пятьдесят граммов. В бумажный кулек, как в старину. Ха! Ведь смеялся
же в душе над Корзуновым! Ах, да, его пригнало сюда любопытство. Эдакий
писательский интерес - а каким это образом здесь простаков облапошивают?
Вдруг пригодится когда?
А может не ходить? Враки ведь и надувательство одно. А почему не
ходить? Вдруг встретится некий типаж, которого потом можно будет описать
в новом романе? Этакий маг-кудесник в черном плаще со звездами, творящий
пассы над ретортами, в которых кипят ядовитые жидкости. Вздор! Что за
штамп! Сидит там одутловатая старуха в пуховой шали, раскидывает
засаленные карты и врет про судьбу, глядя честными глазами. Наврет и про
талант, недорого возьмет.
Писатель вздохнул, еще раз глянул в черное небо, сеющее снег, и
побрел к подъезду. Железная дверь оказалась запертой на кодовый замок.
Прошин усмехнулся - цифры один семь и девять оказались почти стерты
пальцами. Он нажал кнопки, и дверь распахнулась. Подъезд приятно поразил
писателя. Во-первых, везде горели лампочки. Прошин вспомнил, какие
скандалы устраиваются у него в подъезде по поводу замены перегоревших
лампочек, потому что домоуправление менять их ни в какую не хочет, хоть
расстреляй всех. Во-вторых, в подъезде изумительно чисто. В-третьих,
стены окрашены не траурной зеленой краской, а веселой голубой эмалью.
Ну, и, в-четвертых, на двери квартиры номер семнадцать во втором этаже
висела табличка из нержавеющей стали, которая сообщала черными буквами,
что в ней проживает некто Ройстерман А.М.
Прошин нерешительно потоптался перед этой дверью. Ох, польстил ему
Корзунов, когда говорил, что он, Прошин, рубаха-парень и смельчак, ох
польстил! Искуситель хренов! Вот его бы самого сюда, под дверь с
табличкой, пусть бы хоть кнопку звонка надавил, а то у Прошина, руки не
поднимаются. Нет, он смельчак, смельчак! Вон, Корзунов признался же, что
боится. А Прошин пришел. Стоит под дверью, мнется. И за одно это его уже
можно назвать героем. Или дураком. Как кому больше нравится.
Прошин насмелился наконец, нажал кнопку. В глубине квартиры
мелодично прозвенел колокольчик. Писатель спрятал руки за спину, потом
испугался, что это может выглядеть слишком вызывающе, заложил руки в
карманы пальто, снова испугался, скрестил на груди, потом опустил. И тут
щелкнул замок, и дверь открылась. В щели показался равнодушный
старушечий глаз, горбатый нос, верхняя губа, покрытая жесткой щетиной и
подбородок лопатой.
- Я... Эээ... к Ройстерману... А Эм. - сказал Прошин, глядя на старуху
сверху вниз и ужасаясь ее малому росту - в ней было не более метра
тридцати пяти.
- Вам назначено? - надменно осведомилась карлица.
- Эээ, да, - соврал Прошин и тотчас же струсил, с тоской подумав,
что его тут же выведут на чистую воду.
Старуха сделала приглашающий жест рукой, причем писатель заметил,
что рука невероятно худа и напоминает мощи. Прошин вошел, и за ним с
тюремным лязгом захлопнулась дверь. Он оглянулся. Старуха исчезла из
передней, оставив его одного. Он снял пальто, повесил на антикварного
вида деревянную стойку с вешалкой, пригладил волосы, рассматривая себя в
огромном черном зеркале в тяжелой раме. В зеркале отражался робкий
человек лет тридцати пяти, высокого роста, худой, с усами и
пробивающейся бородкой.
- Ну-с, молодой человек, проходите, - неизвестно откуда раздался
мужской голос, и писатель вздрогнул.
Он потоптался нерешительно и двинулся в раскрытую дверь. Комната, в
которой он очутился, пройдя по коридору, скорее всего, служила
кабинетом. Тяжелые книжные шкафы совершенно скрывали стены, за
стеклянными дверцами угадывались книги в кожаных переплетах с золотым
тиснением; посередине кабинета стоял внушительных размеров письменный
стол, освещаемый массивной настольной лампой с зеленым абажуром. Рядом
возвышалось кожаное кресло с высокой спинкой. За столом сидел хозяин
квартиры, необычайно похожий на давешнюю старуху и насмешливо
разглядывал посетителя. Несколько минут стояла тишина.
- Зачем же вы, сударь, обманули мою сестру? - спросил хозяин, щуря
глаза под мохнатыми бровями. - Вам ведь вовсе не назначено?
- Я... Эээ... извините, - Прошин совсем смутился, не знал куда
деться от стыда, и попятился было назад.
- Сядьте-ка, - повелительно сказал хозяин и Прошин послушно упал в
кресло, сложив ладони на коленях и не смея коснуться спинки. -
Соблаговолите кратко изложить цель своего визита.
Писатель начал что-то мямлить, мычать, пытаясь иносказательно
передать свою мысль, опасаясь высказать ее прямо. Впоследствии он никак
не мог вспомнить, что именно говорил, потому что под взглядом
Ройстермана совершенно потерялся. Очнулся он только тогда, когда хозяин
рассмеялся трескучим смехом.
- Что? Как? Купить таланту? Ну вы, сударь, рассмешили старика!
Отсмеявшись, Ройстерман сурово посмотрел на писателя и молвил
зловещим голосом:
- Это вам Корзунов наговорил глупостей?
- А вы знаете Корзунова?
- Я и вас теперь знаю, - непонятно ответил старик. - Врун, болтун и
хохотун. Кажется, так у Высоцкого? - и неожиданно сказал голосом
Корзунова: - Не маши руками, не пугало, чай. У меня и адрес имеется.
Сходи. Попытка не пытка.
"Елки-палки", - смятенно подумал про себя писатель и добавил
крепкое словцо. - "Он еще и голосам подражать может".
- Могу, - согласился старик, и Прошин совсем съежился. В голове у
него сделалась каша, и эту кашу кто-то интенсивно размешивал, не давая
сосредоточиться. - Так, стало быть, насколько я понял из вашего
путанного объяснения, вы пришли купить у меня таланту?
Прошин униженно кивнул.
- Что делается, - вздохнул старик и встал, подойдя к писателю
вплотную. Прошин увидел, что он в длинном, до пят, халате, и что их лица
находятся на одном уровне. - Что делается! Не вы ли говорили Корзунову,
что талант не купишь?
- Откуда вы знаете? - слабея, прошептал Прошин.
- И правильно говорили! Какого черта? Ах да! Я понимаю. Надежда на
чудо. Человеку свойственно надеяться. Даже тогда, когда надеяться уже
совершенно не на что. Вы полагаете, что я могу творить чудеса?
- Полагаю - да! - неожиданно для себя выпалил Прошин.
- Хм! - старик смерил его глазами, постоял, покачиваясь, потом
резко вернулся на свое место за столом. - И вы готовы платить?
- Ну... в разумных пределах.
- Сто тысяч! - объявил старик и вперил в писателя тяжелый взгляд.
- Долларов? - ахнул Прошин.
- Молодой человек! - старик надменно задрал нос. - Я знаю не только
Корзунова, но и вас. Я уже имел случай сказать вам об этом. Сто тысяч
долларов вам не одолеть. Рублей.
- А... Простите... Гарантия? Гарантию вы даете?
- Молодой человек! - старик укоризненно покачал головой. - Вы не в
магазине, и покупаете не холодильник какой-нибудь. Я гарантий не даю.
Более того, вы можете надеяться только на чудо! Поэтому подумайте
прежде, чем платить. Крепко подумайте!
- Спасибо! - Прошин вскочил. - Спасибо! У меня столько сейчас нет,
но я соберу, я соберу! Непременно! Обязательно! - выкрикивая, он
пятился и двигался в сторону передней.
- Я провожу вас, - сказала невесть откуда взявшаяся старуха, и у
писателя мелькнула шальная мысль о том, что это сам старик, который
надел парик с длинными седыми волосами, забранными в жидкую косицу, и
сменил халат.
Он выпал из квартиры совершенно оглушенный, в невменяемом
состоянии, вылетел из подъезда, страшно поскользнулся на льду, чудом не
упал, безумными глазами обвел двор и побежал к выходу.
- Откуда ты его знаешь? - в сотый раз вопрошал Прошин, нависая над
Корзуновым, который молитвенно складывал ладони и кроил мину
воплощенной невинности.
- Поверь, старик, не знаю я его, - бубнил он, глядя на Прошина со
страхом. - Чем хочешь поклянусь. Мамой поклянусь, женой, дочерьми...
- Не надо! - Прошин бегал по Корзуновской столовой, всплескивая
руками. - Не надо клясться! Но он сказал, что тебя знает!
- Послушай, старик, ну мало ли кого он там знает! - Корзунов быстро
схватил бутылку водки, плеснул себе в рюмку и залпом выпил, Прошин даже
ахнуть не успел. - Я про него от Кабанова услыхал. Тот по пьяне мне
слезно признавался, что собирается к этому Ройстерману сходить. Вот ей-
богу! - Корзунов накладывал на себя размашистое крестное знамение. - А
по трезвяне смотрел на меня коровьими глазами и открещивался обеими
руками!
- А! - Прошин безнадежно махнул рукой, сел на стул, ссутулился.
- Сколько он запросил? - раскрыв рот, хрипло выдавил из себя
Корзунов.
- Сто тысяч рублей.
- Всего-то? - Корзунов хохотнул, покачал головой.
- Всего-то? - Прошин вскочил, снова забегал. - У меня и половины
нет!
- Я тебе займу. Нет, не все, но двадцатку займу. Насобираешь с миру
по нитке.
Пррошин сел, уставился на приятеля.
- Ты рехнулся? С чего ты решил, что я буду платить? Это ж
надувательство одно!
- Не рехнулся я! - Корзунов приблизил лицо, зашептал, оглядываясь
на кухонную дверь. - Надувательство, как же! Кузьмин вон - купил таланту
себе. Знаешь ведь, как он живет...
- Вздор! - закричал Прошин, Корзунов зашикал на него, тот прикрыл
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг