потерянном актере - она волновалась, сердилась на Олега и в результате
спутала выходы актеров - вместо Люси выпустила Мартына. А кот и не подумал
помочь ей: разлегся на ширме, свесив в сторону зрителей свой пышный
хвост, - и все...
И вот тут-то всех выручил Петрушка: он неожиданно пустился в пляс!
Не беда, что по ходу действия он должен был плакать, - зрителям это
все равно понравилось. А пока он плясал, Муся восстановила на ширме
порядок, и спектакль пошел своим чередом.
- Настоящий товарищ! - решили актеры и дружно приняли нового Петрушку
в свою шумливую, бестолковую и веселую семью.
Только кот Мартын... Хотя именно его выручил в спектакле Петрушка, кот
Мартын помалкивал. О чем он думал, было неизвестно
В самом деле, вы знаете, о чем думает кот, когда глядит на вас
прищуренными зелеными глазами?
Не знаете? И я тоже.
Глава девятнадцатая
ПОЛЕВАЯ ДОРОГА
Костя неторопливо шагал по дороге и насвистывал песню. Если бы в этой
песне были слова, они звучали бы примерно так:
Дорога, длинная, прямая,
Веди меня, веди вперед.
Вот облака на небе тают,
Вот иволга в кустах поет.
Там, может быть, сейчас лисица
За мной внимательно следит.
А поле - поле колосится,
Пшеница спелая шумит.
Такую совсем простую и незатейливую песню можно было бы услышать, если
перевести язык свиста на язык слов. А может быть, и не совсем такую. Ведь
всякий, даже самый лучший перевод бывает всегда немного неточным.
Но в чем можно не сомневаться, так это в том, что Костя с великим
наслаждением шагал по горячей полевой дороге.
Слева от него было поле, справа - невысокий кустарник. И вполне
возможно, что из-за кустов за ним наблюдала осторожная лисица. И совершенно
несомненно, что в небе таяли легкие облака, и воздух был напоен горячим
ароматом, и густо колосилась пшеница.
"Вот это урожай! - думал Костя, шагая по дороге и машинально
насвистывая. - Если б не Светлана, бросил бы я эту свою подсобную "научную"
работу и пошел бы на курсы комбайнеров... Эх!" - Костя сокрушенно махнул
рукой и полез в карман за папиросами. Но вместо папирос он вытащил Ученого
Петрушку.
- Тю! - удивился Костя, разглядывая Петрушку. - А я, брат, про тебя и
забыл совсем. Да ты что такой невеселый? Запарился в кармане? Ну, подыши
теперь.
И Костя снова сунул Ученого Петрушку в карман, но так, что теперь в
кармане находились только его ноги, а голова торчала наружу.
Ответа от Петрушки Костя не дожидался. Он и не подозревал, что тот был
такой умный и только презрительно усмехался, слушая его незатейливую песню.
Глядя из Костиного кармана на все то, что так радовало Костю, Ученый
Петрушка продолжал лишь криво усмехаться. Его не радовала ни густая зелень
кустов, ни горячая пыль на дороге, ни золотая стена хлеба.
"Все это слишком просто, - думал Ученый Петрушка. - И вообще, какое
это имеет ко мне отношение?"
Так и шли они по дороге - Костя и Ученый Петрушка.
А за ними бежали две тени: одна большая, широкоплечая - Костина и
другая совсем маленькая, с украшенной острым кривым колпачком головкой.
Глава двадцатая
ПЕТРУШКА ПОЛУЧАЕТ ПИСЬМО
- Ну, вот и ваш Петрушка! Небось соскучились? - весело сказал Костя,
вытаскивая из кармана Ученого Петрушку и передавая его Мусе. - Не стоит
благодарности. Я пошел... Да, еще вам привет от девочки Саши. Постойте,
постойте, и письмецо есть от нее.
И Костя вытащил из другого кармана - а на его куртке их было
множество - маленький конверт.
- Олег, иди-ка сюда, - скомандовала Муся. - Ты подумай, нашелся наш
Петрушка! И Саша прислала письмо.
Олег, конечно, сейчас же поспешил на зов - еще не было случая, чтобы
он ослушался Муси.
- А, здоров дружище! - радостно закричал он Ученому Петрушке. И, почти
совсем как Костя, прибавил: - Чего нахохлился? Или не рад, что вернулся в
родную семью?
"Родная семья" тоже вся была здесь: в руках у Олега было штук семь
артистов, так как в это время он как раз собирался их упаковать. Маленький
театр снова отправлялся в путь.
То ли от неудобного положения (некоторые артисты висели вниз головой,
болтая в воздухе ногами); то ли от чего другого, но артисты особенной
радости не выразили.
Однако письмо от Саши, несмотря на такое неудобное положение, все они
слушали внимательно.
А в письме своем Саша писала, что очень радуется тому, что нашелся
настоящий актер их театра. Что она его высушила, почистила и посылает им. И
благодарить за это надо Крикуна, их дворового петуха. Ей очень хочется
знать, как проходят спектакли и как чувствуют себя Олег и Муся - здоровы ли
они, не устали ли? Тети Клавдии Григорьевны сейчас нет дома, не то она,
наверно, послала бы им привет.
"И еще большой привет моему Петрушке, - писала Саша в самом конце
своего маленького письма. - Я бы ему написала отдельно, если б он умел
читать..."
Тут кукла Школьница зашептала что-то Петрушке, но тому было не до
нее - он весь превратился в слух.
"И пусть Петрушка сам решит, оставаться ему в театре или ехать домой.
А я по нему очень соскучилась".
Закончив чтение Сашиного письма, Муся оглянулась и, поискав глазами
Сашиного Петрушку, сунула ему в руки письмо.
- Слыхал? - сказала она улыбаясь. - Тебе привет! (Со своими маленькими
актерами Муся разговаривала обычно гораздо ласковей, чем с большим Олегом.)
Ну как, поедешь или останешься? - И Муся, щелкнув Петрушку в лоб, стала
помогать Олегу упаковывать вещи.
- Знаешь, Мусенька, я бы взял этого Петрушку еще в одну поездку, -
сказал Олег. - Он нам очень пригодится.
- Конечно, - согласилась Муся. - Но ведь Саша скучает без него.
- А мы его на обратном пути завезем!.. Завезем, а, Петрушка? - сказал
Олег и уложил Петрушку в мешок.
Ух, какая буря поднялась в душе у Петрушки!
Саша скучает: скорей вернуться!
Как, и расстаться навсегда с театром и со своими новыми друзьями?
Но Сашу очень жалко.
Но ведь это не навеки. Временно.
Нет, почему же временно? Он хочет играть всегда!
Так беспорядочно и противоречиво прыгали в голове у Петрушки мысли.
Возможно, это происходило оттого, что и мешок, в котором он лежал,
подпрыгивал на плечах шагавшего в гору Олега.
А Олег, постукивая палкой и взбираясь на пригорок, пел старую
петрушечью песню, песню бродячих актеров-кукольников:
Сумку - на плечи,
Ветер навстречу,
Ездит Петрушка по всем городам.
Далёко-далече,
Далёко-далече,
По селам, по школам, по детским садам...
Эх, неужели же должна будет окончиться эта замечательная бродячая
жизнь?
Глава двадцать первая
СОПЕРНИКИ
- Мусенька, какого Петрушку готовить к вечернему спектаклю? - закричал
Олег, вытаскивая из мешка обоих Петрушек и поднимая их над головой.
Сашин Петрушка подпрыгивал на его руке и заглядывал Олегу в лицо:
"Меня! Меня!" А Ученый Петрушка уныло висел на другой руке Олега: "Не все
ли равно?"
Но стоило только Мусе ответить с другого конца комнаты: "Готовь
Сашиного!" - как Ученый Петрушка весь напружинился и, повернув голову к
Сашиному Петрушке, прошипел: "Пош-шмотрим!"
Наш маленький неученый Петрушка прямо обомлел - столько злости
слышалось в шипящем голосе его ученого собрата.
И как только Олег и Муся, приготовив актеров, ушли обедать,
разыгралось что-то невероятное.
- Не допущ-щу! - возмущался и шипел Ученый Петрушка. - Меня,
заслуженного деятеля петруш-шечных ишкуштв, - в отштавку! И кого же, кого
же взамен? Неуча! Мальчишку!
- Совершенно правильно, дорогой! Совершенно правильно! - щебетала лиса
Люся, оглядываясь на Сашиного Петрушку - не слышит ли он.
- Хр-рю! - хрюкала Хризалида. - В хр-раме искусства такое свинство!
- Гав! Гав! - орал Брехун.
Наш маленький Петрушка ничего не понимал. Неужто его новые друзья так
коварны? Правда, из речей Хризалиды и Брехуна ничего нельзя было понять. Но
держались они воинственно, и Брехун лаял над его ухом так громко, как будто
хотел его оглушить.
Одна только верная Кудлатка прыгала около нашего бедного Петрушки и
даже лизнула его в нос. А кукла Школьница сказала:
- Не надо ссориться! Мы все должны дружить.
Тут кот Мартын, дремавший на ручке кресла, приоткрыл один зеленый глаз
и лениво взглянул на куклу. Она, как и все девочки, очень любила кошек и
стала гладить и чесать его между ушами и совсем забыла о Петрушках. А пес
Брехун гаркнул: "Гав!" - и на этом первый акт закончился. Но драма
продолжалась.
Играл-то вечером все-таки наш Петрушка - Мусе как-то приятнее и
удобней было работать с ним. По правде говоря, и Люсе и Брехуну было
веселее с ним играть... Но такие уж у них были характеры: ей очень хотелось
немножко посплетничать, а ему - поворчать и позлиться.
Но что стало с Ученым Петрушкой! Он на глазах у всех молниеносно
превратился из ученого и заслуженного артиста в самого настоящего интригана
и завистника. Он дошел до того, что подговорил Брехуна подставить Петрушке
во время представления подножку!
Петрушка растянулся во весь рост, но это было очень смешно, и зрители
решили, что так и нужно, и наградили актера звонкими аплодисментами.
Ученый Петрушка чуть не задохнулся от злости и подговорил Брехуна
прогрызть дыру в кармане за ширмой, который предназначался для Петрушки.
И когда Муся, сунув его туда во время действия, через несколько минут
хотела снова его достать, чтобы выпустить на ширму, Петрушки там не
оказалось: он валялся на полу, в пыли.
Мусе некогда было его разыскивать, она схватила другого - Ученого
Петрушку - и с ним продолжала спектакль. Тот торжествовал, но от злости и
чванства совсем позабыл свою роль и играл из рук вон плохо.
Зрители, думавшие, что продолжает игру их любимец, недоумевали.
- Наверно, он заболел, - сказала одна сердобольная девочка.
И чтоб утешить Петрушку, все стали дружно аплодировать. Кто-то даже
бросил на ширму букетик полевых цветов.
А наш бедный Петрушка лежал на полу и очень огорчался.
Он попробовал утешить себя изречением, которое слышал от Ученого
Петрушки: "Искусство требует жертв", но изречение не помогало. Ему все-таки
было очень обидно.
Глава двадцать вторая
БРЕХУН ПИШЕТ ДОНОС
После этого бурного спектакля склока в маленьком закулисном мирке не
затихла, а, наоборот, еще пуще разгорелась.
Вы думаете, если сцена в этом театре была небольшая, а актеры совсем
маленькие, то и страсти у них были махонькие?
Уверяю вас - это совсем не так. Чем меньше бывает круг зрения
действующих лиц, тем сильнее их маленькие страсти.
С утра уже все кипело. Лиса Люся бегала от одного Петрушки к другому и
каждому говорила "дорогой", и каждому сплетничала и обвиняла другого.
Свинья Хризалида противно хрюкала, а Брехун облаивал каждое слово нашего
Петрушки.
Кукла Школьница ничего не могла поделать - она все-таки была только
девочкой. Она затыкала уши и повторяла:
- Мальчики, не шумите! Мальчики, не надо ссориться!
Но ее никто не слушал.
Спектакли не ладились, так как мысли актеров были заняты совсем не
тем, что происходило на сцене. Даже наш маленький жизнерадостный герой
кричал зрителям свое "Здр-расьте!" уже не так весело, как раньше.
Замечали ли Олег и Муся, что происходило у них в театре, а если
замечали, то на чьей были стороне?
Олег только посмеивался - ему это все казалось очень забавным - и даже
подзадоривал иногда "этих маленьких дурачков", как он называл их.
Муся относилась ко всему гораздо серьезнее. Ее возмущало, что в театре
нарушен железный порядок, который она установила, и маленькие актеры вышли
из повиновения. В этом отношении она была настоящим режиссером.
Но действительного положения дел они оба не знали, так как хотя и
понимали своих актеров, но не во всем и не всегда.
А к кому же из двух соперников лучше относилась Муся, которая, как вы
уже, конечно, заметили, была настоящей главой этого маленького театра?
Право же, трудно сказать. Она охотно играла с нашим веселым Петрушкой,
и ей нравился его молодой, непосредственный талант.
Но с Ученым Петрушкой она работала уже около двадцати лет, очень
ценила его и не хотела обижать.
Муся назначала их в очередь: то один играл, то другой. Но чаще
все-таки Сашин Петрушка, так как ученый актер становился частенько
невыносимым не только за кулисами, но и на ширме.
Атмосфера, как говорится, сгущалась.
И вот однажды пес Брехун, которого подговорил Ученый Петрушка, решился
на гадкое дело.
Стащив из реквизита пьесы "Петрушка-первоклассник"
чернильницу-непроливашку, школьную тетрадь и ручку, он уселся однажды в
самом темном углу перед ящиком и принялся строчить донос.
Донос предназначался "Гражданину Мосгосэстраде в собственные руки", и
в нем должна была заключаться жалоба на "бесхозяйственность и бестолковость
бездарных режиссеров вашего уважаемого театра, не умеющих ценить подлинных
представителей театрально-кукольного искусства и поддерживающих всяких
проходимцев" ("Проходимцами" Брехун обозвал, как вы сами догадались, нашего
бедного Петрушку.)
Но так как писать Брехун умел не так хорошо, как лаять, то вся эта
великолепно-гнусная фраза была изложена следующим образом:
"Гав! Гав! Гав!"
Вероятно, гражданин Мосгосэстрада не понял бы этого своеобразного
доноса, а если бы и понял, то не дал бы ему ходу, так как славных
режиссеров своего маленького кукольного театра высоко ценил и уважал.
Но доносу Брехуна не суждено было дойти до "собственных рук гражданина
Мосгосэстрады".
Когда Брехун, удовлетворенно ворча, заклеивал языком конверт, Олег
вытащил его из-под самого носа Брехуна и, прочитав, беззлобно обругал пса
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг