шум.
На всём этом страшном острове не было ни одного дерева и никакой травы,
земля казалась камнем и была весьма бела, по середине острова стояли две
горы, которых вершины доходили до облак и клонилися друг к другу. Между ними
видна была неисследованная бездна, отверстие которой прикрывали великие
висящие из гор камни; в ней слышен был такой шум, что я не находил подобного
в природе; ежели бы страшный гром гремел беспрестанно, то и тот, мне
кажется, не мог бы сравниться с рёвом, исходившим из сей пропасти.
В скором времени из той престрашной пещеры с великим стремлением вылетел
весьма чудный человек; положение его тела во всём было подобное нашему; за
плечами имел большие крылья и весь покрыт был белыми перьями; на голове его
волосы были весьма кудрявые и стояли наподобие беспорядочно всклокоченных; в
руках вынес он епанчу, у которой одна сторона была голубая с вышитыми
золотыми звёздами, а другая белая, на коей изображено было солнце с полными
лучами. Подошед ко мне, изъявлял своё учтивство телодвижением, по чему я
узнал, что он не разумел моего языка; надел на меня ту епанчу и, взяв за
руку, поднялся на воздух и со мною вместе.
В сём воздушном пути находилися мы весьма мало времени, и я увидел себя
на острове, который был совсем первому не подобен; здесь природа сохраняла
все свои сокровища, солнце освещало сие место плодотворными лучами, и под
сим счастливым небом, казалось мне, рождалось всё человеческое благополучие,
ибо нашёл я тут все таинства природы, порядочное течение солнца, луны и
звезд, согласие стихий и, словом, всё прекрасное строение, превосходящее всю
вселенную.
Остров сей был не весьма пространен и весь обнесён высоким берегом из
паросского белого мрамора, которого никогда не дерзали очернить мутные
морские волны; на ограде сего берега поставлены были различные и
удивительные статуи; за оными виден ряд лавровых деревьев, которые
представляли собою посвящённую богам рощу, и казалось, как будто бы в сию
минуту превращённая Дафна получила победу над Аполлоном, защищая своё
девство.
Проводник мой оставил меня на пристани, по сторонам коей лежали две
превеликие статуи, изображающие реки; они опиралися на большие искривлённые
раковины, из коих истекала прозрачная вода, и казалось, как будто бы оная
дополняла великое море; морские львы и другие разнообразные и удивительные
водяные чудовища стояли на всходе по порядку.
Вошед на остров, увидел я прямую дорогу, которая вела к великолепному
зданию; оное было грот, как я уже уведал после. Как скоро представился
глазам моим сей невоображаемый предмет, то столь великое вселилось в меня
удивление, что принужден я был остановиться.
Здание сие поставлено было в половину круга и от обоих концов
поднималося кверху, так что казалось превысокою горою. Стены его распещрены
были разного цвета блестящими раковинами и каменьями; с самой вершины в
канал по пространным золотым скатам наподобие лестницы ниспадала прозрачная
вода, которая казалася чище, нежели Аврорины [16] слёзы; оною омывалися
поставленные внизу дельфины.
По сторонам тех скатов казалися плывущими вниз нереиды с корольковыми в
руках ветками и с переплетёнными жемчугом волосами; посередине стремления
воды находились три Ахелоевы дочери в том образе, в коем они остались
побеждены пением Муз, по совету царицы богов Юноны. Под водою сделанные
органы представляли точно, как будто бы они воспевали сладостным голосом
божеские дела и их могущество.
За сиренами следовал чудный морской полубог Тритон; грудь его покрыта
была морскою травою, а по прямому чреву падала вода с седой его и мокрой
бороды, в корольковом венке, имея в руках извитую раковину наподобие
большого рога, в который он предвозвещает пришествие морского бога.
За ним с самой вершины казалась плывущая по водам позлащённая колесница;
она сделана была из превеликой раковины, запряжены в ней были два морские
свирепые коня, которые вместо духа испускали из челюстей седую клубом пену и
имели медные ноги, а в ней сидел повелитель морями и зиждитель стен
Троянских. Долгую его и белую бороду, смешенную с серебром, развивали
летящие в его владение ветры; держал он в руках серебряную троекопейную
острогу, казалось, как будто бы оною отверзает он морскую бездну.
По правую его сторону представлен был Главков хор, и всё чудное Форково
воинство; по левую - лежащая спокойно на валах Фетида, Мелитта и другие
богини.
Позади повелителя морями видны были прекрасные наяды. Серебряные их
волосы покрыты были тростниковыми венками, и лежали они, облокотясь на урны,
из которых вытекающая вода струями стремилась под Посидонову колесницу.
Пред гротом на возвышенном месте виден был густой кустарник, под которым
лежала складная телом арапка; по чему я узнал, что эта сторона грота лежала
к югу.
Обошед на другую сторону, увидел я положение его, во всём подобное
первому, только были тут другие знаки: наверху стоял крылатый Сатурн; седые
его волосы покрывал венок, сделанный из молодых фиговых и виноградных
ветвей, которых чёрные и белые ягоды представляли день и ночь; в руке у него
была коса, а в другой песочные часы и свернувшаяся кольцом змея; по сторонам
вниз стояли четыре времена года.
Весна, в венке из цветов, держала корзину, наполненную непоблеклыми
цветами, в белом одеянии и в зелёной епанче, на коей видна была разная
зелень; а вкруг неё летали забавы и веселия и тем показывали, что вся
природа обновлялась.
По другую сторону Лето, венчанное колосьями, в белом платье и в золотой
мантии, в руке держало серп.
Подле Весны находилася престарелая Зима, окутанная овечьею кожею, в
венке, сделанном из древесных ветвей, с которых опали листы; подле стояла
жаровня, наполненная горячими углями.
Лето преследовало Осень в виде бахайки, обрызганной виноградным соком;
на голове её был венок из винограда, и из его ж грозда выжимала она сок в
превеликую чашу; платье на ней было пурпуровое.
Потом стоял двуличный Январь, имеющий старое и молодое лицо. Старое
означало прошедший год, а молодое наступающий. Февраль имел на себе одеяние
синее, подвязанное поясом. Март стоял одетый в волчью кожу и держал в руках
сосуд с молоком. Апрель, любимец Венерин, увенчан был миртою и весь украшен
различными цветами. Май, наперсник Урании, в длинном одеянии с широкими
рукавами, в руке держал корзину со цветами, а в другой имел цветок, который
он беспрестанно нюхал; подле ног у него виден был павлин. Нагой Июнь
показывал рукою на солнечные часы, а в другой держал зажжённый факел.
Безобразный и иссохший от солнца Июль держал корзину с шелковичными ягодами,
а рыжие его волосы связаны были соломиною. Август нагой, мучимый всегдашним
зноем, держал пред устами большую стеклянную чашу с чистою ключевою водою в
одной руке, а в другой опахало, сделанное из многих павлиновых перьев. Подле
винной кадки стоял Сентябрь и держал в левой руке ящерицу. Октябрь,
обвешанный разными битыми птицами, опирался на сосуд, наполненный пенющимся
вином; под ногами у него лежал затравленный заяц. Ноябрь, имеющий лысую
голову, в белом полотняном платье, опирался о жертвенник, на котором лежала
голова дикой козы, почему казался жрецом египетской богини Исиды, а в руках
держал он систр. Посвящённый Весте Декабрь в невольническом платье имел в
руке зажжённый факел.
Все сии месяцы были с крыльями, изъявляя тем, что они никогда от
крылатого времени не отставали. Ещё сих преследовали дочери Юпитера и
Фемиды, они имели бабочкины крылья и держали в руках солнечные и другие
часы. Пред сей же стороною грота виден был африканец с колчаном и с луком,
гонящийся за зверьём. Сие означало, что оная лежала на запад.
Любопытство моё от часу умножалось, и я предприял обойти кругом весь
этот удивительной грот.
Третья и потом четвёртая сторона, которую я после сей объясню, были
подобны первым, то есть вода текла по таким же скатам, а знаки были на всех
особливые.
На вершине сей стороны казалась несколько возвышенная и страшная гора.
На ней сидел угрюмый бог ветров, в одной руке держал скипетр, который
означал беспредельную его власть в природе, а другою ударял копьём в гору,
которая казалась расседающеюся, и будто бы стремились оттуда буйные ветры и
готовы были, распространясь по земле и морям, произвести ужасную бурю,
покрыть небеса мглою, из ясного дня сделать мрачную ночь и приключить страх
и ужас смертным. У ног его сидел весьма беспокоящийся от шуму Алкион, а по
другую сторону Хамелеон; над головою виден был парящий вверх орёл.
Потом вниз по скатам находились беспокойные ветры. Из образов их видеть
было можно, что они находили в том удовольствие, чтоб опровергнуть всю
вселенную. Сердитый и крылатый Борей, сын Астреев и Герибрин, следуя за
Аквилоном, закрывал лицо своё епанчою, чем изъяснял безмерную свою скорость.
Пред ним стояли по сторонам прекрасные его дети, которых Орифия родила с
позволением благосклонной природы. Лазоревые длинные их волосы перебирались
по золотой чешуе, которая покрывала их спины; крылья за плечами и на ногах
делали их украшением природы. Аврорин сын Зефир, оживотворятель цветов и
плодов, украшен был венком из разных и прелестных цветов. Крылья его
находились распростёрты, и казался он летящим в приятные Елисейские долины.
Сих преследовали стихии: крылатая посланница Юнонина под развеваемым
покрывалом, имеющая у ног своих орла. Против неё не весьма на высоком
пригорке лежала прекрасная Наяда: на голове у неё был венец из тростника,
серебряные её волосы лежали по плечам, опиралася она локтем на урну, из
которой истекала прозрачная вода; у ног её находился дельфин. Перед Ирисою
виден был Вулкан, стоящий между циклопами. Лицо его казалось красно, так,
как бы освещено было огнём, поддерживали его две золотые служанки, а у ног
его лежала Саламандра.
По другую сторону сидела великолепная женщина, увенчанная цветами; в
руках имела рог изобилия, наполненной цветами и плодами; подле неё стоял
лев, которой к ней повсеминутно ласкался. Перед всем этим стоял на
пьедестале лапландец; оный казался окружён весь инеем и снегом. На сей
стороне сверху вода имела сильное стремление, отчего казалось, что
представленные тут ветры и сам свирепый их повелитель производили ужасный
шум и возмущали воздух.
На самом верху четвёртой стороны, которая имела вид горы прорицания,
виден был Аполлон, посреди девяти Муз, в лавровом венке; в руках он держал
лиру, коей согласие как людей, так и богов в восхищение приводит. Подле него
лежал колчан и стрелы - то славное оружие, которым он убил, престрашного
Пифона и поразил циклопов, кои ковали и великому Юпитеру стрелы на поражение
Фебова сына Ескулапия. Подле ног его лежал посвящённый ему лев: круглое его
рыло, светлые глаза и грива, лежащая по обеим сторонам, изображали солнце с
полными лучами.
Над головою Аполлоновою летал разновидный и пленяющий взор Амур,
красотою которого не только люди, но и боги беспрестанно любовались. Он
готовился подать богу света амвросий, дабы он помазал свои уста и освещал бы
землю.
Быстрый и крылатый Пегас казался летящим с горы во все страны света.
Ниже важная и благородная Европа сидела на пушках; на голове её блестящий
шлем украшен был белыми перьями, в золотом кирасе, которого зад покрывала
жёлтая мантия. В одной руке держала она скипетр, а в другой рог изобилия; по
сторону стоял необузданный конь, а по другую лежали книги, знамёна, шлемы и
щиты.
На другой стороне против её бока поставлена была гордая и суровая Азия;
на голове её белая чалма с жёлтыми полосами, обтыканная по местам цаплиными
перьями, платье голубое, сверх которого жёлтая епанча; в одной руке держала
она сосуд с благовонными зелиями, а в другой щит с прибывающею Луною. Пред
нею лежали литавры, барабаны, сабли, луки и стрелы, а по сторонам её стоял
верблюд.
Пред Европою стояла чёрная Африка: над нею виден был подсолнечник,
отчего казалася она вся в тени. Она была по пояс нагая; на руках у неё
жемчужные зарукавья и в ушах по одной крупной жемчужине. В правой руке
держала она Скорпиона, а в левой рог изобилия; подле неё виден был маленький
слон.
Азию преследовала смуглая и свирепая Америка; голова её убрана была
разноцветными перьями наподобие венка, и только один пояс из таких же перьев
прикрывал её до колен; вооружена она была луком и стрелами; подле неё видна
была ящерица.
Пред сими стояла позлащенная солнцева колесница, в неё запряжены уже
были пламеннодышащие кони, которых держали первые часы дня и ожидали Фебова
пришествия.
Подале от сих стоял левамец, освещённый утренними лучами, в руках держал
пучок цветов, которые в ту ж минуту распустились, а подле него стояла
жаровня с благовонным курением; сие означало Восток.
Сверх всего преудивительного сего грота, как будто бы на воздухе носился
сгущённый облак, на нём виден был царь и отец богов. Величественное его чело
покрыто было золотым венцом; в руке держал он перун, а в другой викторию. У
ног его находился орёл. По правую сторону сидела дочь его и Фемисы,
украшенная жемчужным венцом, одеяние на ней было фиолетовое и зелёная
епанча, в руке держала весы, а в другой шпагу; по левую видны были дочери и
подруги Венеры, богини Уверения, а за ними крылатые часы.
Всё сие видимое мною великолепие не уменьшало моего любопытства, но
приводило его на высшую степень. Рассмотрев прилежно огромное сие здание,
пошёл я туда, куда стремилося моё любопытство и понуждали восхищённые мысли;
и ещё я полон был удивления, как увидел на восточной стороне от грота
некоторое здание. Оно совсем было не подобно тем, которые делаются
человеческими руками, и должно сказать, что превосходило все делаемые на
земле божеские храмы.
Вид сего прелестного и пленяющего взор и мысли здания был круглый;
золотые столбы и за оными лазоревые стены освещаемы были некоторым бледным
светом, или от погружающейся в море бледной луны, у которой не видно уже ни
одного спутника, или от солнца, кое, ещё находясь в прелестных недрах
прекрасной Фетиды, вздевает блестящий венец и, прощаясь с нею, хочет
садиться в колесницу.
Наверху не весьма с малого шару стремился в небеса золотой Пегас: крылья
его были распростёрты и находились от зефиров в движении.
Крышка на сём здании столь была ала, что превосходила всякую розу.
Кругом на оной стояли крылатые купидоны и держали в руках каждой по пучку
цветов, которые, казалось, как будто бы в сию минуту распустились, упившися
росы и оживотворяся благорастворённым воздухом.
По одну сторону не весьма далеко от сего храма виден был весьма
сгущённый и мрачный облак; на оном чёрная колесница, в которую впряжены были
две совы. В колеснице сидела богиня тьмы, старшая Хаосова дочь; у ног её
спали два купидона, которые представляли сновидения; в руке держала она
обращённый вниз факел, который старалася погасить. На голове её был венок из
маковых цветов, чёрная её епанча, испещренная звёздами, почти уже вся
подобрана была в колесницу, и казалось, как будто бы сия богиня удалялась от
храма.
По другую сторону видна была пещера, в которую, казалось, ни малейший
народный шум и никакое смятение оного проникнуть не могло. При отверстии её
видны были маковые поблеклые цветы, с которых почти уже свалились листья и
оказывались маковицы, стоял тут иссохший тростник и другие совсем высохшие
травы. Сквозь оных виден был в пещере брат смерти, сын ночи и бог сна в
покое, которой лежит на кровати из гебенова дерева; а вокруг него лежат
мечтания, которые поминутно принимают на себя различные виды.
По третью сторону на мягком ложе лежал служитель сна, который был весьма
искусен представлять других походку, вид, голос и всякие телодвижения.
Лёгкие его крылья и в самом крепком его сне находились в превеликом
движении; держал он маковую ветку в руках, и казалось, что намерен был ею
усыпить всё смертное племя.
По четвёртую сторону, которая была против ночи, стояла на волнах
позлащённая Фебова колесница, в ней впряжены были четыре крылатые коня,
которые вместо воздуха дышали пламенем и нетерпеливостию. В колеснице сидел
Аполлон в светозарной порфире и в блестящем венце, до которого не только
смертные, но и сами боги дотронуться не смели. Лучи его ещё стремилися в
зенит и для того весьма мало освещали то здание.
Вошед в него, увидел я все собранные приятности в одно место; тут не
было ни золота, ни серебра, ни драгоценных каменьев, но простое и прелестное
украшение. Стены обвешаны были фестонами из роз, лилий и нарциссов; против
дверей подле стены на алом престоле сидела нежная любовница Витанова,
окружённая купидонами, играющая розами; из глаз её падала прозрачная вода
наподобие акатистого жемчугу. Под престолом виден был безобразный Тритон, у
которого изо рта исходила ключевая вода, а из ноздрей - самое лучшее
благоухание. Оный источник падал в превеликую жемчужную раковину, которая
утверждена была на полу.
Как только что вступил я в сие нежное здание, то первый удивительнее
всех представился мне предмет. Две прелестные нимфы мылися в сём фонтане.
Они были нагие, невоображаемые их нежности лица и тела всякого смертного
тронуть были в состоянии. Они находились тут в полной воле, и ничто не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг