Михаил ЧУЛКОВ
Пересмешник, или Славенские сказки
публикуется с сокращениями
Предуведомление
Господин читатель! Кто ты таков ни есть, для меня всё равно, лишь только
будь человек добродетельный, это больше всего. Ты не можешь отгадать, с
каким намерением выдаю я сие собрание слов и речей, ежели я не скажу тебе
сам; только не подумай, что я намерен солгать и, впервые свидевшись с тобою,
тебя обмануть. При первом свидании с кем бы то ни было я никогда не лгу а
разве уже довольно спознавшись, то дело сбытное.
Ежели можно мне поверить, как человеку, умеющему очень хорошо лгать и в
случае нужды говорить поневоле правду [1], то я скажу, что выпускаю сию
книгу на волю не с тем, чтоб ею прославиться, потому что нечем, ибо
безделицею целому свету показаться невозможно, а единственно для того, чтоб
научиться. Я прежде представляю, сколько будут об ней переговаривать,
пересужать и исчислять все погрешности; тогда я, как человек посторонний,
буду слушать их разговоры и впредь воздерживаться от моих слабостей. Другое,
что ежели бы я не выдал её и покусился бы сочинить что-нибудь важное, то, не
знав моих ошибок, положил бы их равно и в хорошем сочинении.
В сей книге важности и нравоучения очень мало или совсем нет. Она
неудобна, как мне кажется, исправить грубые нравы; опять же нет в ней и
того, чем оные умножить; итак, оставив сие обое, будет она полезным
препровождением скучного времени, ежели примут труд её прочитать.
Мнение древних писателей если кто презирает малые вещи, тот никогда
много разуметь не может. Я стараюсь быть писателем, если только когда-нибудь
мне оное удастся, и всё моё желание основано на этом; и как сие ещё первый
мой труд, то не осмелился я приняться за важную материю, потому что вдруг не
можно мне быть обо всём сведущу, а со временем, может быть, и получу сие
счастие, что назовут меня сочинителем; и когда я снищу сие имя, то надобно,
чтоб разум мой уже просветился и сделался я побольше сведущ, чего желаю
сердечно и прошу моих знакомцев, чтоб и они также мне оного пожелали, ежели
не позавидуют; а в доказательство своей дружбы, прочитав сию книгу,
открывали бы приятельски мои в ней погрешности, что будет служить к моему
поправлению.
Должен я извиниться в том, что в таком простом слоге моего сочинения
есть несколько чужестранных слов. Оные клал я иногда для лучшего приятства
слуху, иногда для того, чтоб над другими посмеяться, или для той причины,
чтобы посмеялися тем надо мною. Человек, как сказывают, животное смешное и
смеющееся, пересмехающее и пересмехающееся, ибо все мы подвержены смеху и
все смеемся над другими.
Сверх же всего есть такие у нас сочинители, которые русскими буквами
изображают французские слова, а малознающие люди, которые учатся только
одной грамоте, да и то на медные деньги, увидев их напечатанными, думают,
что то красота нашему языку; и так вписывают их в записные книжки и после
затверживают; и я слыхал часто сам, как они говорят: вместо "пора мне идти
домой" - "время мне интересоваться [2] на квартиру"; вместо "он, будучи так
молод, упражняется в волокитстве" - "он, будучи так мал, упражняется в
амурных капитуляциях"; и весь, почитай, гостиный двор говорит устами недавно
проявившегося сочинителя. Я желал бы, чтоб господа, мало знающие язык, не
следовали такому наставнику, для того что чужестранные слова совсем им не
годятся и не всякий русский человек поймёт их знаменование, да и зачем без
нужды употреблять ненужное, и ежели сказать правду, то они служат больше нам
вредом, нежели щеголеватым наречием.
Господин читатель! Прошу, чтобы вы не старались узнать меня, потому что
я не из тех людей, которые стучат по городу четырьмя колёсами и подымают
летом большую пыль на улицах; следовательно, тебе во мне нужды нет. Сколь
мало я имею понятия, столь низко моё достоинство, и почти совсем не видать
меня между великолепными гражданами; а если ты меня узнаешь, то непременно
должен будешь по просьбе моей помогать моему состоянию, что будет для тебя,
может быть, лишний труд; а есть много таких людей, которые совсем не
охотники делать вспомоществования; так если ты из сего числа, то не
старайся, пожалуй, и тогда смотреть на меня, когда будешь находить во мне
некоторые признаки. Я бываю одет так, как все люди, и ношу кафтан с
французскими борами; а что ещё больше служит к примечанию, то от роду мне
двадцать один год и я человек совсем без всякого недостатка. Что касается до
человечества, то есть во всём его образе, только крайне беден, что всем
почти мелкотравчатым, таким, как я, сочинителям общая участь.
Моё мнение такое, но не знаю, как примет его общество: лучше писать
худо, нежели совсем ничего не делать. Когда кто может что-нибудь, хотя не
важное, расположить порядочно, то тот, мне кажется, легче приняться может и
за хорошее, а когда же кто не располагал безделиц, тот важного никогда
расположить не может. Кто плавал по реке, тот смелее пускается в море.
Привычка и частое упражнение в делах, слыхал я, приводят в совершенство.
Когда желаем мы чему-нибудь научиться, то приступаем к нему весьма тупо, и
оттого-то произошла пословица: "Первую песенку зардевшись спеть".
Итак, великодушный и добродетельный человек извинит меня и пожелает,
чтобы я научился; а если вооружатся на меня насмешники, которые из зависти
больше стараются испортить человека, нежели исправить, потому что они не
умеют и вместо разума имеют этот дар от природы, чтоб и худое и доброе
пересмехать, не видя в обоих толку, то я скажу им сон, который я в прошедшую
ночь видел.
Снилося мне, будто бы я гулял на Венериной горе и, поймав двух её нимф,
целовал столько, сколько мне заблагорассудилось, потому что целоваться с
девушками превеликий я охотник. Вдруг услышал голос умирающего ребёнка. Я и
наяву жалостлив, а не только во сне; итак, бросился на избавление оному.
Прибежавши на голос, увидел я сидящую злобную Ату, которая давила в своих
коленах молодого сатира. Он уже, почитай, умирал, я вырвал его с превеликим
трудом из её рук и старанием моим спас его жизнь, которую уже было он
готовился потерять. Вдруг предстал пред меня Меркурий и объявил, что прислан
он от собрания богов, которые требуют меня к себе. Потом в один миг перенёс
меня на Олимп. Тут увидел я премного заседающих богов. Пан, подошед к
Юпитеру, просил его, чтобы он за избавление мною его сына, которого хотела
умертвить Ата, сделал мне награждение. Юпитер приказал подавать всем свои
советы, чем бы наградить такого смертного, который возвратил жизнь Панову
сыну. Момово мнение принято было лучше всех; он с позволения Зевесова
подарил мне перо и сказал, что до скончания моей жизни могу я им писать,
никогда не очиняя, и чем больше стану его употреблять, тем больше будет оно
искуснее черкать. Итак, писал я им сию книгу и как в первый раз его
употребил, то можно видеть, что оно ещё не описалось, а по обещанию Момову,
может быть, оно придёт со временем в совершенство и будет порядочнее чертить
по бумаге.
Итак, выдавая сию книгу, припомнил я слова некоторого говоруна: кто
желает отдаться морю, тот не должен на реке страшиться слабого волнения.
Под именем реки разумею я насмешников, против которых и мой рот также
свободно раствориться может, только думаю, что им мало будет выигрыша шутить
с таким маловажным человеком, который бывает иногда легче бездушного пуху и
который в случае нужды также отшучиваться умеет.
Русак
ПОВЕСТЬ О СИЛОСЛАВЕ
Во времена древних наших князей, до времён ещё великого Кия, на том
месте, где ныне Санкт-Петербург, был великолепный, славный и многолюдный
город именем Винета; в нём обитали славяне, храбрый и сильный народ.
Государь сего города назывался Нравоблаг; он был храбрый полководец в своё
время, ополчался противу Рима и Греции и покорял многие окрестные народы под
свою область. Благоденствие и мудрые узаконения от времени до времени
приводили владение его в цветущее состояние; счастие, разум и сила присвоили
ему всё по его желанию, и он утешался и был доволен, смотря на изобилие и
спокойство своего государства, ибо тишина и благоденствие народа составляли
всё его благополучие.
Он уже приходил в глубокую старость и не имел по себе наследника; того
ради жертвовал Дидилии [3], как богине деторождения, и просил от неё сына
для наследования своего престола. Уведав сие, некоторая волшебница, которая
имела великое несогласие с сильнейшим некоторым злым духом, вознамерилась
мстить ему сим смертным, которого она положила произвесть сильным и храбрым.
Прияв на себя вид пустынника, предстала Нравоблагу в то время, когда он
домашним богам своим возливал на жертву молоко, и говорила следующее:
- Боги-властители над тобою, услышав твою молитву, посылают тебе сына,
которого имя со славою возгремит во всей вселенной.
Потом подала ему два плода, коих красота и благовоние было
неизъяснительно, с таким приказанием, чтоб государыня, его супруга, оные
скушала, и, окончав сие, исчезла. Наполненный удивлением и радостию,
государь благодарил богов и вскоре исполнил завещание волшебницы. Плоды были
употреблены в пищу, и Звенислава (так называлась Нравоблагова супруга)
признавалась, что во всю свою жизнь ничего сладостнее их не кушала. После
сего зачала она и по окончании обыкновенного времени родила сына, достойного
себя и дара богов.
Между тем весь город находился о бремени её в удивлении, ибо она уже
была в довольных летах и так не надеялись от неё плода, а о предстании и
обещании волшебницы не ведали.
Когда же Звенислава разрешилась от бремени, тогда князь, по созвании
народа на свой двор, объявил ему через провозглашателя следующее:
- Князь Нравоблаг, завсегда считая счастие подданных своих выше своего
благополучия, всечасное имел о благосостоянии их попечение. Напоследок при
старости, не видя у себя преемника, а у народа покровителя и князя, просил
всесильных богов наградить его сыном. Боги молитву его исполнили и послали к
нему святого своего человека, который обнадёжил князя их милостию, в знак
чего принёс из небесного сада два преузорочные плода, невиданные доселе, с
таким предложением, чтоб княгиня Звенислава употребила их в пищу, что она и
исполнила, и с самого того дня зачала сына, который ныне родился, с
рождением коего князь Нравоблаг поздравляет теперь народ славянский.
Выслушав сие, народ воскликнул и восплескал во славу владетеля и
наследника. И с самого того часа разлилась радость по всему городу. Государь
же приказал во всех божницах приносить жертвы и народу праздновать целый
месяц; а княжеский дворец во время сего празднования завсегда наполнен был
народом. Во всём городе и окрестностях его ничего, кроме веселия и
пирования, не слышно было.
Наконец, уступило веселие исполнению необходимых нужд. По пяти летах
младенчества Силославова приняли о нём попечение мудрецы тогдашнего времени:
всё было употреблено к украшению его разума. И по окончании семнадцатого
года увидели в юном князе образ необъемлемой красоты и сведения.
Тогда Нравоблаг, видя желание своё в совершенном удовольствии, начал ему
предлагать о браке, чтоб тем продлить своё наследие к спокойству
государства, чего также желали и его подданные. Почтительный и послушный сын
последовал без прекословия воле своего родителя и охотно на всё соглашался.
Тогда Нравоблаг показал ему большую картину, на которой были малые
изображения многих царевен и княжон других владений, ибо тогда было такое
обыкновение и все молодые государи долженствовали выбирать себе супругу по
сим изображениям.
Самый первый образ на картине был завешен. Силослав весьма долго на
другие прочие смотрел и не объявлял своего мнения, потом просил отца своего,
чтоб показать ему и тот, закрытый. Упорство его родителя вселило в него
великое любопытство, и Нравоблаг непременно должен был на просьбу его
согласиться. Как скоро открыл он образ, представляющий прекраснейшую девицу,
тогда Силослав в радостном восторге объявил её своею супругою.
Такое восхищение встревожило его родителя: он, желая утаить приключение
с сею княжною от своего сына, который, как он думал, не преминет за нею
следовать и искать во всём свете, объявил ему, что она недавно скончалась.
Сия государыня была дочь Станидарова, который обладал многонародным городом
Сонмом. Силослав, имея некогда с нею свидание, влюбился в неё смертельно.
Как скоро он сие услышал, смутился мыслию и сделался бессловесен, радость
его обратилась в отчаяние, и, не отвечая своему родителю, следовал в свои
чертоги. Неописанная красота Прелепы (так именовалась дочь Станидарова)
поразила Силославово сердце. Он начал сетовать и старался быть всегда
уединённым; размышления его произвели в нём такую горячность, что уже начал
он презирать свою жизнь и старался искать смерти. Крепостан, любимец его,
усмотря сокрушение своего государя и соболезнуя равно, предприял ему явить
усердие и уведомить о похищении той государыни, которою страдает Силослав.
Итак, предстал ему и говорил следующее:
- Великий государь! Сокрушение твоё и долг мой требуют, чтоб я облегчил
твою печаль и открыл тебе тайну, которую сокрывает от тебя твой родитель.
Прелепа есть дочь великого государя, который обладает многонародным Сонмом.
Сей город, как тебе известно, стоит на берегу Варяжского моря к полуденной
стороне от Винеты. Для превосходной её красоты, которая тебе давно уже
известна, похищена она некоторым злым духом, который содержит её у себя в
замке. По похищении сем сокрушённый её родитель призывал из дальних сторон
искусных волхвов, которые делали великие заклинания на похитителя и
принуждали его возвратить назад Прелепу. Иногда доходили они своим
искусством до того, что дух устрашался их власти и, почитай, принужден был
возвратить её к отцу её.
Три целые года беспокоился он такими заклинаниями и, наконец, вооружась
всеми своими силами, превратил весь город и всё княжеское поколение в
каменные истуканы, а волхвов всех погубил неизвестным образом. Государь сей
любил изображение змиино, и так весь город испещрён, все его сосуды, и,
словом, все вещи имели на себе начертание сего животного и плежущегося по
земле. Вне города стена ограждена была великим змием, которого хвост
укреплён был в его челюстях. Дух, обратив людей в камень, дал движение сим
животным, которые теперь населяют весь город, и ни один человек не дерзает
вступить в него, страшася ужасного умерщвления от тех гадов. Движение их,
свист и смрад, происходящий от них за несколько вёрст, чувствуют
проезжающие; а похищению Прелепы уже теперь пятый год, и я думаю, государь,
что она ещё здравствует под властию того духа.
Силослав, услышав сие, как будто бы возбудился от сна и, наполнившись
великою радостию, которая изображала на лице его надежду, обнял своего
наперсника и уверял его вечною благодарностию. Потом объявил, что намерен
путешествовать и искать её по всему свету. Крепостан советовал ему оставить
сие предприятие и предлагал, что возвратить Прелепу невозможно, ибо где она
обитает, того неизвестно, и каким образом её сыскать, и то неведомо. Однако
советы его молодому и страстно влюбленному юноше ещё большее вселяли желание
последовать своей страсти, а не отвращали от предприятия.
Итак, определено было Силославом странствовать по свету. Ни слёзы
матери, ни угрозы отца, ни просьбы подданных не могли опровергнуть его
желания. В сём случае сделался он преслушен своим родителям и позабыл, чем
обязан своим подданным, из чего рассудить можно, сколько любовь имеет власти
над нашим сердцем. Всякая минута казалась ему, что увлекает у него время для
получения того, чего не было ему приятнее на свете. Хотя нимало не ведал он,
где должно её искать, однако воображал всегда, что уже имеет её в своих
руках; представлялись ему все утехи, которые он воображал иметь по получении
Прелепы, и одно её имя придавало желанию его крылья. Он ни о чём больше не
думал, как только отправиться в путь.
Между тем, как рассуждал он, по какой дороге начать путешествие,
изготовлено было всё к его отъезду; только все сии приуготовления для него
не годились. Он приказал привести множество коней и выбирал из оных одного,
на котором бы мог отправиться в путь: клал на спину каждого коня руку, и
который подгибался под оною, тот ему не годился. Наконец выбрал одного по
желанию и, взяв принужденное благословение от своих родителей, оставил
город, который провожал его слезами и отчаянным воплем. Крепостан следовал
за ним с малою юношескою дружиною, которой Силослав приказал возвратиться в
город.
Открытое поле, почувствовав в себе молодого, прекрасного и храброго
рыцаря, любовалось на сие украшение смертных; встречающиеся с ним леса,
казалось, как будто уклоняли свои ветви и тем оказывали ему должную честь;
великолепный вид, блестящая одежда и бодрость его коня представляли
действительно, что нет ему противника во всей вселенной. Крепостан удивлялся
сам ему, видя его в богатырской одежде, ибо в первый ещё раз в оной его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг