видел, а Силослав, наполнен будучи любовию, понуждал только своего коня к
скорейшему бегу, не думая нимало, куда и для чего едет. Наконец, будучи
немалое время в пути, прибыли они на прекрасные луга города Сонма.
Сей город стоял на плоском месте и имел вид шестиугольной фигуры, и
каждый её угол оканчивался высокою башнею наподобие египетских пирамид;
верхи оных башен покрыты были литою медью, которая вызолочена была
аравийским золотом. Всякая башня имела одни ворота и опускной мост чрез ров,
который окружал весь город. В середине города блистали превысокие и
великолепные палаты; на узком оных верху сидел Атлант и держал на плечах
небо в виде шара, который осыпан был рубинами и карбункулом, коих блеск
представлял его зрителям другим солнцем. Это был дворец Станидаров.
Стены города закрывались тем змием, который окружал за рвом город, ибо
он был преогромной величины и имел движение, испускал притом ужасный рёв.
Свист и движение животных в городе наводили страх всем приближающимся к
нему. Однако Силослав без робости глядел на сие ужасное чудовище и, объезжая
кругом, искал способа, как бы быть ему внутри города. Потом увидел
превеликий четвероугольный камень, на котором были высечены сии строки:
"Город сей тогда примет прежнее своё бытие, когда почувствует на себе
земля такого сильного богатыря, который сей камень внесёт на раменах в
середину города".
Силослав, прочитав сие, почувствовал побуждение, кое воздвигал в нём
белый его дух [4], и ударил копьём в камень, который рассыпался на мелкие
части. Вдруг из-под оного предстала пред него обнажённая женщина; тело её
было обожжено, волосы на голове сотлели, кровавые раны покрывали её лядвеи,
лицо и губы от жару все истрескались, и текла из оных кровь; в руках имела
она трость с волшебными на ней изображениями. Приближившись к Силославу,
приказала ему сойти с коня; потом, взяв его за руку, повела в подземную
пропасть, которой отверстие закрыто было оным камнем, а за ними последовал и
Крепостан.
Переступив девять ступеней вниз, увидели они четвероугольную горницу,
коей стены составлены были из голов свирепых животных, они растворяли свои
пасти и дышали пламенем, который летал по всему зданию. Волшебница могла
оное сносить, но на Силославе и Крепостане разгорелись латы и начинало тлеть
их платье. Они сказали волшебнице, что скоро сгореть могут, ежели тут
останутся. Волшебница ударила тростью в стену, которая немедленно сделала из
себя отверстие; они следовали все немедля в оное и нашли там такое же
здание, наполненное мерзкими и слизкими гадами, которые облепили их тотчас.
Силослав, будучи тревожен ими, говорил волшебнице, что не может пробыть тут
ни одной минуты, ибо смрад и прикосновение гадов приводили его в великое
беспокойство и ужас. Тогда волшебница опять вывела их на поверхность земли.
- Есть ещё и третье здание, - говорила она, - в котором ветры
поднимают пыль и, отрывая земляные глыбы, претворяют их в песок, который
после, подъемля с полу, крутят землю наподобие кипящей воды. В сие здание
нам невозможно было бы и глядеть, не только вступить.
Тогда Силослав спрашивал, для чего произведены такие страшные темницы.
- По рождении твоём, - ответствовала волшебница, - я заключена была в
оные и шестнадцать лет претерпевала сие мучение за то, что произвела тебя на
свет. Тот сильный дух, с которым я имею несогласие, властию своею заключил
меня в них: он предузнаёт свою погибель и желает меня истребить, а тебя
лишить жизни; и, конечно бы, сие сделалось, если бы ты не раздробил сего
камня, отчего я получила свободу. Он бы дал тебе способ войти в сей город, в
котором бы ты превращён был в камень и тут скончал бы свою жизнь. Возвратись
теперь в своё владение, в котором ожидай меня, и не дерзай прежде вступить в
сей город, который без меня будет тебе гробом; а я также вступлю в мою
область, приму на себя прежний мой вид и соберу моих подданных. - По сих
словах она исчезла.
Силослав размышлял долгое время, что надобно ему делать; потом
вознамерился возвратиться в отечество по повелению волшебницы; опять желал
быть в сём городе, надеялся получить в нём какое-нибудь известие о княжне.
Любовь наконец преодолела его рассуждение, ибо презирал он все опасности и
следовал своей страсти; итак, вознамерился, не отъезжая от сего места,
уведомиться о своей судьбине. Чего ради отъехали они на несколько расстояния
от города, чтоб, разогнав своих коней, перескочить чрез стены. Когда они
летели чрез них, то вдруг сгущённый облак удержал их стремление и сделался
подножием их коней, будучи поддерживаем сильфами.
Преврата, явившись им опять на облаке (так называлась волшебница), имея
уже прекрасный вид и будучи облечена в белую одежду, говорила Силославу так:
- Дерзновенный! Предприятие твоё пагубно, и если б не был ты мною
произведён, то б, конечно, за презрение моего совета оставила я тебя на
жертву твоему стремлению. Каким образом без моей помощи думаешь ты сыскать
Прелепу?
- Прекрасная и могущая волшебница! - ответствовал ей Силослав. -
Потерять мою жизнь для освобождения Прелепы почитаю я ни за что; я для неё
родился жить на свете, а когда не найду её, то ни одной минуты больше жить
не буду.
- Я вижу твою горячность, - прервала Преврата, - и для того
оживотворю на несколько времени её отца, чтоб он тебя обо всём уведомил.
По сём облак принёс их к крыльцу чертогов царских, в которые они немедля
и взошли.
Как скоро вступили они в первый покой, то два крылатые змия с великим
стремлением бросились на них и вдруг пали на землю нечувствительными от
почувствования силы волшебницыной; потом, переходя множество покоев, которые
были украшены все золотом по обыкновению тех времён, пришли они в
пространный чертог, в коем подле окна на стуле сидел Станидар, а пред ним
множество стояло придворных, которые казались все в разных движениях, однако
ж были все неподвижны. Волшебница коснулась истукана, который представлял
государя, оный вздрогнул; когда ж прикоснулась она ещё, тогда начал он иметь
движение и получил чувство. Взглянув на них очень быстро, спрашивал:
- Кто вы?
- Я волшебница, - отвечала Преврата, - я тебя моею силою воскресила
на несколько времени, а сей, - указывала на Силослава, - назначенный жених
твоей дочери, ежели он будет счастлив и может получить её.
Услышав имя дочери, Станидар начал рыдать неутешно, однако старанием
Превраты и юного князя несколько утешен став, спрашиван был Силославом, не
имеет ли он какого известия о своей дочери. Станидар для удовольствования
своей горести и его любопытства отвечал ему так:
- Превращение моих людей, меня и всего моего владения, думаю, тебе
небезызвестно.
- Знаю, государь, о всём твоём несчастии, - перервал побуждаемый
жалостию Силослав. - Увы, я ведаю и то, что прекрасная дочь твоя...
- О дочери моей, - перервал Станидар, - я не имею никакого известия
и, где она обитает, совсем не ведаю. И только свирепый дух, похитив её от
меня, оставил мне её изображение, иссечённое из камня, которое представляет
её точно живою. К тому ж я на каждый год в определённое время получаю
чувство и, приходя к истукану моей дочери, оплакиваю её и моё состояние.
По изнесении сих слов пошёл он в тот покой, где находилась мнимая его
дочь, прося прочих за собою следовать. У дверей оной храмины поставлена была
от духов стража: это были два одушевлённые истукана с пламенными оружиями.
Когда Станидар вошёл в чертог, тогда истуканы заградили оружием своим прочим
путь, но волшебница, принудив их лишиться чувств и сделаться неподвижными,
вошла и сама с последующими в запрещённую храмину.
Сие место было такое, куда дневной свет не входил; оно освещено было
четырьмя столбами, которые находились по одному в каждом углу, наподобие
раскалённой меди. Посередине покоя стояла кровать с опущенными завесами, на
ней сидела девица прекрасного вида. Силослав как скоро взглянул на неё, то
тотчас узнал, что было сие точное изображение его любовницы. Бросился к ней
и целовал её, как будто бы точную Прелепу. Против кровати стоял стол, на
котором была покрытая чаша из чёрного мрамора, которая тряслась без всякого
прикосновения. Крепостан, любопытствуя, что в ней, хотел её раскрыть; и как
только поднял он крышку, то мгновенно блеснула молния, ударил сильно гром,
всколебалася земля и потряслись чертоги. Станидар и Крепостан окаменели,
волшебница сокрылась. Силослав лишился чувств и упал полумёртвым подле
кровати.
Немалое время лежал он без памяти; наконец, получив прежние чувства,
смотрел на государя и на своего друга, звал их, но они ему не отвечали,
осязал он, но они того уже не чувствовали. Тогда в первый ещё раз Силослав
почувствовал страх, и лишение живота представлялось ему наиужаснейшим; он ни
о чём уже больше тогда не помышлял, как о избавлении себя от смерти.
Изображение его любовницы не столь уже было для него мило, сколь приятна
была ему жизнь своя. У дверей сего покоя стража получила прежнюю свою
живость; итак, не было надежды выйти ему из оного. Он рассматривал в нём
очень долго, не сыщет ли где другого выхода, однако нигде не находил. Чаша
же, стоя на столе, трепетала; он вознамерился открыть её, ибо он не видал,
лобызая свою любовницу, отчего произошло ужасное оное приключение.
Приближившись к ней, снял он крышку - тогда с превеликим рёвом вылетел
из неё крылатый и огненный змий и, летавши долго по покою, попалил всё
встречающееся с ним, потом ударился об стену и сделался человеком
великолепного вида.
- Ты мой избавитель! - говорил он, пришедши к Силославу. - Клянусь
тебе всем нашим собранием и князем всех духов, что в воздаяние за твою ко
мне услугу проси от меня чего хочешь, - я всё для тебя исполню!
Силослав, вышед из удивления, в котором он по освобождении духа
находился, отвечал ему следующее:
- Я вижу, что ты полномочный дух и тебе всё возможно. Ты заклялся мне
своим собранием и князем, что, когда я стану тебя о чём просить, ты мне ни в
чём не откажешь; я предложение твоё с охотою приемлю. Послушай же. Дочь сего
государя находится во власти одного товарища...
- Он мне не товарищ, - перехватил дух поспешно, - но полномочный наш
повелитель и князь духов. Ты желаешь её освобождения, только это невозможно.
Я покусился было и сам овладеть ею, но за то посажен был на вечное
заключение в сию чашу, из коей ты меня освободил. Сей видимый тобою образ
сделан для того единственно, чтоб я, имея его в моих глазах, больше мучился,
ибо взор мой проникает и сквозь мрамор; итак, я всегда, смотря на него,
мучился несказанно, но ты освободил меня от сего мучения, я тебе вечно буду
друг и помощник, только просьбы твоей исполнить не в силах. В этом месте
долго мне быть не можно, итак, выбирай поскорее другую от меня услугу.
Силослав, отчаявшись в своей надежде, не мог ничего избрать, кроме
освобождения из сего места. Дух приказал ему взять себя за одежду и тотчас
вынес его на поле, потом, уверяя его вторично о своей помощи и дружбе,
исчез.
Силослав, расставшись с Крепостаном и потеряв своего коня, весьма
сетовал. Незнакомые места и неизвестный путь смущали его мысли; однако ж,
уповая на свою храбрость, не оставил своего предприятия и положил идти, но
не в своё отечество, а удаляяся от оного, следовал по неизвестным сторонам.
Странствуя очень долго, нашёл он многочисленное воинство, порубленное
мечом. Обширное и пространное поле всё покрыто было мужескими телами. Такое
зрелище смутило его дух и вселило в него любопытство. Он очень долго
рассматривал трупы, которые находились в разных положениях; наконец,
посередине сего умерщвлённого ополчения увидел он голову, подле которой
находилось тело, которого платье и вооружение показывали его военачальником.
Голова сия открывала и закрывала глаза свои истомленно; из чего заключив,
что она жива, спрашивал её, кого она представляла в свой век.
- Я и тело, лежащее подле меня, - ответствовала голова, - называлися
вообще Роксоланом и составляли несчастливого владельца над несчастными
подданными. Государство моё отстоит от сего места не более как на шестьдесят
вёрст; в нём нет уже теперь никого из мужеского пола, а населяют его
свирепые звери, которые в нежном теле имеют варварские души, изверги из
числа человеков, развратный род, а именно жёны; от их злобы и ненависти
покрывают тела моих подданных сие поле, и я сам нахожусь полумёртвым.
Силослав, услышав сие, пришёл в неописанное удивление и ужас и не мог
преминуть, чтоб не известиться о его судьбине, чего ради просил Роксолана
рассказать его похождение. Роксолан, или его голова, согласилась на сие
охотно и начала повествовать таким образом.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОКСОЛАНОВЫ
- До десятого года владения моего, - говорила голова Роксоланова, -
государство моё находилось во всяком благополучии и тишине. Я часто
ополчался противу неприятеля, искусством, силою моею и храбростию моих
подданных всегда одерживал над ними победы, отчего распространил границы
моего владения и наполнил землю мою богатством и всякими сокровищами.
Благоденствие и жизнь моя и моих подданных кончились таким образом.
В мирное время моего княжения в прекрасный летний день вышел я некогда с
супругою моею и с несколькими придворными сидеть на крыльце [5] моего двора;
тогда подошли ко мне десять человек иностранцев, одеянные в белые одежды,
украшенные цветами. Девять из оных имели на себе платье из тонкого и чистого
полотна, а десятый, которого вид был прелестен и величествен, имел одеяние
флеровое, сшитое и украшенное наинежнейшим образом. Сии странники объявили
мне о себе, что они купцы и странствуют по всему свету, причем просили моего
себе покровительства и дозволения пробыть несколько в моём государстве. Я
же, не опасаясь ничего и не предвидя своей погибели, принял их весьма
благосклонно и, к пущему моему несчастию, велел им успокоиться в моём
дворце. Жена моя потом просила меня, чтобы я сделал им благосклонность и
посадил с собою за стол. Любя её весьма много, не хотел я отказывать в её
просьбе. И когда настало время ужина, приказал я пригласить их к моему
столу.
Влегон предстал мне только один (так назывался одетый во флеровое
платье) и объявил, что другие - его рабы, а не товарищи и не могут иметь
чести за одним столом сидеть с нами; итак, ужинал он у нас один. Во время
стола Влегон говорил столь красноречиво и разумно, что я пленился его
достоинствами; он был так прекрасен, что я описать не могу приятности лица
его. Горячность и любовь ко мне княгини, супруги моей, нимало не позволяла
мне сомневаться в её верности; итак, я всегда выхвалял пред нею Влегона: о
разуме и красоте его говорил с великим восторгом, не имея никакого
подозрения, не смел обидеть её и мыслию и думал, что любовь её ко мне
никаким прекрасным предметом разрушиться не может.
Наконец увидел, что я надеялся очень много: сердце её не столь было
твёрдо, как я об нём думал. Влегон с первого взгляда столь ей понравился,
что она почувствовала к нему неизъяснимую горячность. Непритворное её со
мной обхождение претворилось в ласкательство и лести; я начал получать от
неё необыкновенные приветствия, от которых страстное моё сердце распалилось
ещё пущею к ней любовию; прельщённые глаза мои не могли разобрать её
притворства; наконец, сия же страсть моя начала производить во мне
подозрение, ибо вся беседа, всё обхождение жены моей состояли только с
Влегоном. Всякая минута соединяла их пред моими глазами, но я, видя сие,
думал, что ещё не начинается между ними любовь. Сколько ж тогда горестное
моё сердце почувствовало муки, когда увидел я, что жена моя им до крайности
прельстилась.
Тогда, пришед в бешенство и ярость, определил всех сих иностранцев
казнить; но, рассудя, что это для меня будет бесславно и порочно, выслал их
всех из моего владения, чтоб тем удержать стремление моего несчастия; но
сколько ж я тогда удивился, что отлучение Влегона не произвело в жене моей
никакого смущения. Она казалась всегда быть довольною, и ни малейшего знака
не показывалось в ней, чтобы она печалилась об отсутствии его. В таком
случае всё подозрение моё исчезло, и любовь усилилась ещё больше в моём
сердце. Я укорял сам себя, что имел подозрение на невинную мою супругу;
итак, остался спокоен до того времени, которое открыло мне мутные и
ослепленные любовию мои глаза.
В жаркие дни купывалася жена моя часто в источнике, находящемся в моём
саду. С позволения моего пошла она некогда к оному. Я вознамерился, пришед к
ней, сделать какую-нибудь любовную шутку, - думал я, что оное будет ей
приятно. Но как же я в мнении моём ошибся! Подходя очень осторожно к тому
месту, увидел я нагого Влегона, сидящего подле источника и держащего жену
мою у себя на коленах также обнажённую; они целовались и делали всё то, что
бы она долженствовала делать со мною.
- Немилосердое небо! - вскричал я тогда. - На что ты произвело
владеть меня народами, когда позволяешь отнимать у меня честь мою и славу?
Я не могу изобразить, что мной тогда овладело; я думал, что это сонное
моё привидение или мечта, происшедшая от возмущённых моих мыслей. На что я
тогда ни глядел, куда ни обращался, все места представлялись мне наполнены
мерзостию и беззаконием жены моей; она торжествовала в объятиях прелюбодея,
а моё сердце обливалося кровию, и я не только что не мог отмщевать моему
злодею, но едва достиг до моих чертогов. Пробежав без памяти в спальню, упал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг