направляясь в переднюю.
В дверь опять сильно постучали.
- Сейчас открою! Минутку... не ломайте дверь! - крикнул он.
Затем спокойно зажег свет, поправил сбившийся в сторону половичок,
взглянул на себя в зеркало и только тогда повернул ключ.
- Михаил?
- Я, я, я! - Терехов стремительно ворвался в переднюю. Опять
прихорашивался, прежде чем открыть! Опять!
- Т-с-с! Там ребята, - остановил его Трубокуров, - студенты.
- Почему студенты? - Терехов оторопело поглядел на профессора. - Ах,
да! Наверно, дипломанты. Извини. Но чем бы ты сейчас ни занимался, все равно
я не могу ждать. Я сейчас же попрошу у ребят прощения, приму всю вину за
срыв консультации у профессора на себя и расскажу тебе...
- Во-первых, здравствуй, - спокойно прервал Терехова Трубокуров. - А
во-вторых, мы уже закончили беседу, и я в твоем распоряжении. Но только
помни наш уговор: возьми себя в руки, иначе разговаривать с тобой всерьез я
не буду.
- Ну, я уже в полной норме! - улыбнулся Терехов. И вдруг подскочил к
Трубокурову, сжал его в объятиях и зашептал ему на ухо:
- Сергей! Ты понимаешь - идея! Идеища! Чудеснейшая! Увидел - самолет
летит задом наперед. Змей. Облака. Вспомнил подъемы стратостатов. И сразу -
решение. Постоянно, понимаешь, постоянно действующий!
- Задушишь! - так же тихо сказал Трубокуров, впрочем, не делая попыток
освободиться из объятий, и закашлялся.
- Прости, ради бога! - Терехов разжал руки и с тревогой взглянул на
бледное, сухое лицо профессора. - Что, опять активизировался процесс? Или
просто бронхит?
- Еще не был у врача. Занят очень, - справившись с приступом кашля,
ответил Трубокуров. - Ну, пойдем посмотрим, как выглядит твоя "идеища".
...Терехова и Трубокурова связывала многолетняя дружба и совместная
работа над изобретениями. Они познакомились еще на первом курсе университета
и, несмотря на разность характеров и темпераментов, сошлись во вкусах и
взглядах на многое. Но нередко они расходились в каких-либо вопросах и тогда
жестоко ругались. Однажды после окончания университета они вообще решили
порвать "все отношения". Причиной ссоры было то, что Трубокуров, зная
математические способности друга, решительно требовал, чтобы он остался в
аспирантуре и готовился к научной деятельности.
- Будем вместе или порознь, как хочешь, разрабатывать самые интересные
проблемы, - говорил он. - Например, проблемы динамики газов. Как это
интересно! И как нужна такая теоретическая работа для практики. для наших
конструкторов реактивных самолетов, турбин, ракет!
Но Терехов в ответ на все доводы упрямо твердил одно и то же:
- Хочу на завод. Хочу на производство. Хочу не только видеть явление в
формуле или кривой на ватмане, но и ощупывать его.
Трубокуров попробовал воздействовать на Терехова через партийную
организацию. Он убедил секретаря парткома университета в необходимости
"поагитировать" Терехова остаться при кафедре профессора Никольского -
одного из крупнейших аэродинамиков в стране.
Но и это не помогло. И вот Трубокуров как-то не выдержал и упрекнул
друга в том, что он сухой эгоист, потому что бросает на научной стезе друга
одного, а главное, обладает узким кругозором "ползучего эмпирика".
Тогда Терехов, который не раз в пылу споров обзывал Трубокурова куда
более обидными словами, вспыхнул, замахал руками и ушел со словами:
- Ах, так! Я - ползучий?! Кончено!.. Прощай!..
Трубокуров начал работать над диссертацией под руководством профессора
Никольского, а Терехов поступил расчетчиком в конструкторское бюро завода
"Электросила". Около полугода они не виделись. Затем друзья помирились.
Поводом для этого послужило первое изобретение Терехова. Придумав важное
усовершенствование для генератора турбины, он пришел к Трубокурову:
- Я виноват. Прости. Погорячился...
Трубокуров с радостью принял извинения, и они вместе проанализировали
все "за" и "против" предложения молодого изобретателя. С тех пор их дружба
обрела прочную основу в совместном труде над решением различных технических
задач. Они вдвоем сделали ряд важных изобретений. Одно из них - конструкция
мощного ветродвигателя, в которую каждый из друзей вложил много мыслей и
труда, - принесло им большую известность. Этот двигатель пошел в серийное
производство под маркой "ТТ-16", то есть "Терехов-Трубокуров, модель
шестнадцатая"...
- Итак, Михаил, рассказывай все толком и по порядку, сказал Трубокуров,
проводив студентов. - И прошу тебя - садись. Ты же знаешь, я плохо
сосредоточиваюсь, если что-нибудь мелькает перед глазами.
Бегавший из угла в угол по кабинету Терехов со вздохом бросился в
кресло, прикрыл глаза рукой и стал рассказывать о своих творческих поисках,
о том, как он сегодня наконец нашел явно реальный способ овладеть огромной
энергией ветра в верхних слоях атмосферы.
Трубокуров слушал друга, легонько покашливая в платок, и, почти не
мигая, глядел в окно, поверх крыш, на проносившиеся по небу светлые облака.
Когда Терехов кончил свою повесть о мучениях мысли, так знакомых
каждому изобретателю, Трубокуров некоторое время еще продолжал глядеть в
окно, потом встал и быстро подошел к поднявшемуся ему навстречу другу.
- Это дерзость, Михаил! Дерзость! Но это - замечательно! - сказал он и,
не сдержавшись, обнял и расцеловал Терехова.
...Это было за год до того дня, как Александров, получив "особое
задание", прилетел на опытную станцию ЦЭИ в заволжские степи.
Глава III
СИСТЕМА СЭС
Шофер "Победы", на которой Александров с Дубниковым ехали с аэродрома,
лихо затормозил около небольшого домика. За ним в саду стояло еще несколько
таких же домиков. И сад и стоящие среди деревьев строения были защищены с
трех сторон стеной лесных полос.
- Прибыли, - сказал Николай Дубников. - Вот тут и есть опытная станция.
Здесь живет академик Никольский. А дальше контора. А еще дальше, ближе к
ветродвигателям, - лаборатории и мастерские. А там, - он показал рукой на
зеленеющие в полукилометре высокие ветлы, видимо окружающие пруд, - СЭС.
- Все посмотрим, все... - ответил Александров, распахивая дверцу
машины.
На крыльце домика стояли Терехов и его сосед по самолету - высокий,
худощавый человек.
- Товарищ Александров! Милости просим, идите сюда, - сказал Терехов. -
И позвольте прежде всего познакомить вас с профессором Трубокуровым. Он -
один из главных, как говорят, виновников торжества. Привез его сюда на
испытания и одновременно подкормить верблюжьим молоком и степным воздухом.
Прошу, подождите меня, пожалуйста, здесь или в комнате несколько минут. Я
хочу разыскать хозяев этих мест...
- Меня зовут Сергей Степанович, - глуховатым голосом проговорил
Трубокуров, протягивая руку Александрову. - Очень рад с вами познакомиться.
Останемся на крыльце или войдем в дом?
- Да лучше здесь постоим, - ответил Александров. - Очень уж хорош
степной воздух.
- Да-а, воздух, - протянул Трубокуров и, чуть скривив тонкие губы в
улыбку, добавил: - Теперь нам, очевидно, надо продолжить разговор примерно
так: "Небо ясно, и можно полагать, что и завтра день будет хороший". И вот
вам начало классической "светской" беседы о погоде! Впрочем, хорошая погода
нужна нам для опыта и разговор о метеорологических факторах закономерен.
Посему продолжаю его. Как вы думаете, при какой предельной силе ветра у
земли можно без риска начать испытание СЭС?
- Простите, профессор, но я не знаю точно, что такое СЭС. Я лишь
предполагаю, что это сельская электрическая станция...
- Не знаете? Удивительно! - ни голосом, ни жестом не выражая удивления,
сказал Трубокуров.
- Я получил приказ прибыть сюда в качестве консультанта лишь сегодня
утром, в десять часов. И директор ГИМа, направляя меня, не имел времени
рассказать о готовящихся здесь испытаниях.
- Сельская электростанция? Что же, отчасти это верно. Но лишь отчасти.
И если вас интересует, что такое СЭС...
- Конечно, интересует! - воскликнул Александров, начиная немного
сердиться на медлительность профессора.
- Тогда я могу удовлетворить ваше законное любопытство, но в самых
общих чертах, - спокойно продолжал Трубокуров. СЭС - это значит не сельская,
а стратосферная электрическая станция.
- Стратосферная электрическая станция? - переспросил Александров.
- Именно. Точнее - стратосферная ветровая электрическая станция.
- Мне трудно представить себе, что это такое...
- Сейчас я постараюсь вам объяснить. Михаил Иванович Терехов в
результате поисков решения проблемы постоянного получения электроэнергии от
воздушных потоков год назад пришел к выводу, что... Но, может быть,
историческая справка вам не нужна?
- Ох, профессор! Странный вы человек, - не выдержал Александров. -
Неужели вам не ясно, что все, абсолютно все, касающееся этой СЭС, мне не
только интересно, но и необходимо знать!
- Ну, абсолютно все вы от меня узнать не сможете. Я, например, профан в
воздухоплавании, и об этой стороне дела вам придется говорить с другими. А в
разговоре со мной вам придется узнать лишь некоторые общие данные, -
улыбнулся Трубокуров. - Итак, - продолжал он, помолчав немного, - год назад,
наблюдая в сильный ветер за обыкновенным детским змеем, Терехов, во-первых,
пришел к мысли, что ветроэлектрогенератор можно присоединить к привязному
летательному аппарату. Таким образом, родился способ снимать энергию
воздушного потока на некоторой высоте над землей, где она обычно более
значительна, чем у поверхности земли.
- Конечно, - согласился Александров, вспоминая кривую распределения
силы ветра по высотам.
- Даже в том случае, если в приземном слое атмосферы царит штиль, что,
кстати сказать, бывает очень редко, то на высоте уже в сто-двести метров
воздух обычно неспокоен, продолжал профессор. - Здесь всегда ощущается
легкий бриз. А еще выше он, как правило, переходит в сильный ветер. На
огромной же высоте - десять-двенадцать километров, у нижней границы
стратосферы, в наших широтах скорость воздушного потока достигает очень
большой величины. Наблюдения показали, что там, в заоблачных просторах,
почти постоянно дуют ураганы, причем примерно в одних и тех же направлениях.
Во-вторых, Терехов принял во внимание, что скорость ветра с высотой
возрастает, и у него возникла идея создать систему, которая позволяла бы
использовать энергию постоянных сильных ветров, характерных для очень
больших высот. И, в-третьих, Терехов в качестве базы для высотного
ветроэлектрогенератора предложил использовать большой привязной аэростат.
- Замечательно! - сказал Александров. - Так вот почему здесь, за лесной
полосой, столько газгольдеров!
- Итак, СЭС - это система, в которую входят: ветроэлектрогенератор и
несущий ее высотный привязной аэростат особой конструкции. Опытный экземпляр
такой системы создан, и его-то предстоит здесь испытать... Завтра - если
позволит погода...
Профессор Трубокуров замолчал.
Александров посмотрел на освещенные вечерними лучами солнца ветлы. За
ними скрывалась СЭС. Он попытался себе представить ее в натуре, и перед его
мысленным взором встал гигантский серебряный привязной аэростат, подобный
тем, которые висели над Москвой в дни обороны столицы, или тем, на которых
он столько раз сам поднимался.
- Я очень волнуюсь, - спокойно сказал Трубокуров, нарушая молчание. -
Я - теоретик и поэтому, пожалуй, лучше практиков знаю, что только опыт
решает, осуществимо ли то, что создано умом.
Из-за угла дачи послышался раскатистый смех, и затем показались
улыбающиеся Терехов и широкоплечий, на голову выше его, седовласый бородатый
человек в светлом плаще-пыльнике.
На этот раз Александрову не пришлось долго припоминать, кто это:
портреты академика Никольского были известны всем советским людям по газетам
и журналам.
- Привет, привет представителю славного племени покорителей воздуха! -
громко и весело сказал академик, крепко пожимая руку Александрова. - Привет
старому другу Сергею Степановичу! Прошу прощения, что не встретил дорогих
гостей. Увлеклись! Проверяли систему заземления атмосферного электричества.
Ну, каков будет план действий? Ужинать? Или пройдем сначала на старт?
- Трубокурова надо покормить, - вставил Терехов. - Он с утра ничего в
рот не брал.
- Спасибо, я не хочу есть, - сказал Трубокуров.
- Честно? Не надуваете? - спросил академик, лукаво прищурив темные,
немного навыкате глаза.
- Ну, что вы!
- Тогда идемте! - И академик широко и легко зашагал напрямик через
луговину к ветлам.
Александров еле нагнал Никольского и не сразу набрал такой же темп
хода, каким шел он. А Терехов и профессор Трубокуров сразу отстали. Академик
подхватил Александрова под локоть и сказал:
- Мы все очень благодарны Главному институту метеорологии за то, что
вас сюда прислали. Вчера произошло несчастье: у нашего пилота Кругловского
неожиданно начался приступ аппендицита. А второй пилот, Панюшкин... Вы с ним
знакомы?
- Нет.
- Так вот, Панюшкин еще молод и горяч немного больше, чем следует. И,
конечно, ему очень полезен, нет, просто необходим, при старте совет опытного
человека. Ведь старт, насколько я понимаю, самое ответственное дело при
подъеме высотных систем?
- Да.
- Конечно, если бы мы не надеялись на Панюшкина, мы отменили бы
испытания. Хотя именно сейчас для них очень благоприятный момент. Прогноз
обещает в ночь на завтра полный штиль. Чувствуете, и сейчас уже ветра нет. А
в последующие дни здесь снова ожидаются обычные устойчивые ветры.
Слова академика вызвали в памяти Александрова картину зимней ночи.
...Давно, в юности, ему, тогда курсанту воздухоплавательной школы,
пришлось быть в стартовой команде, выпускавшей в полет стратостат
"Осоавиахим". Старт отменяли несколько раз. Бывало у земли тихо, а на высоте
50-60 метров дует ветерок. И этот небольшой, еле ощутимый поток воздуха
мешал подготовке к полету гигантского стратостата. Ведь после того, как в
его оболочку - баллон из прорезиненной материи емкостью около тридцати тысяч
кубических метров - вливали нужное количество несущего газа, этот баллон
поднимался над стартовой площадкой в виде огромной груши - метров сорока в
длину. Оболочка стратостата начинала парусить даже при очень незначительном
ветерке, а в складках ее, длиной в десятки метров, возникало опасное трение.
Тогда начальник старта приказывал выпустить газ и отложить полет.
В тумане морозной январской ночи раздавалась команда: "Вскрыть
разрывное!" Дежурный около красной разрывной вожжи резким движением тянул ее
вниз, и сейчас же к хлопанью складок оболочки и скрипу снега под ногами
присоединялся свистящий шорох выходящего из оболочки водорода. Оболочка,
ярко освещенная голубыми лучами прожекторов, только что величественно
вздымавшаяся над кронами столетних сосен, вдруг съеживалась, стремительно
никла и кучей тряпья опускалась на землю...
- Я приложу все свои силы, чтобы помочь вам провести испытания, -
сказал Александров. Но, конечно, мне необходимо предварительно ознакомиться
с системой в натуре. Мне известны лишь принципы ее конструкции.
- Вот и прекрасно! А с системой сейчас вас познакомит Терехов.
Панюшкина наш врач уложил спать. Ведь ему предстоит бессонная ночь...
В это время они подошли к ветлам и, пробравшись через густой кустарник
подлеска, оказались на краю продолговатой котловины.
- Подождем здесь авторов этой махины, - делая широкий жест, сказал
академик. - Осмотрите пока отсюда нашу стартовую площадку. Как вы находите?
Недурно придумано? Ведь здесь, в степи, нет полянок, как в лесу, которые
обычно использовались для подъема стратостатов. Вот и пришлось спустить
пруд. Драгоценную здесь воду, конечно, задержали ниже, в балке. Перенесли,
так сказать, пруд с одного места на другое. И знаете, кто предложил такой
выход из положения? Здешний колхозник, бригадир Иван Михайлович Дубников.
Ясный ум, я вам скажу. А иначе пришлось бы нам либо строить высокий дорогой
ветровой забор, либо расширять какую-нибудь балку рыть котлован. А теперь
вас, вероятно, интересует, почему мы решили проводить испытания именно
здесь, в Заволжье, так далеко от нашего института. Отвечу: во-первых,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг