Командировочное удостоверение и деньги приготовлены. Получите у моей
секретарши. Ясно?
- Ясно, товарищ директор. Разрешите один вопрос?
- Пожалуйста.
- Когда назначено начало опыта?
- Старт завтра в четыре ноль-ноль. Еще вопросы есть?
- Нет. Разрешите идти?
- Идите. Желаю успеха!
Выходя из Главного института метеорологии, Александров начал было снова
думать о сущности полученного им "особого задания". Однако он так и не смог
прийти к какому-либо определенному выводу: лететь придется ему или
подниматься на привязной системе? Испытывать новую конструкцию аэростата или
новые аппарату?
"Нечего гадать, - наконец решил он. - Там, на месте, разберусь. Во
всяком случае, предстоит мне, очевидно, что-то очень интересное!"
В Центральном аэропорте Гражданского воздушного флота было очень
оживленно. Воздух дрожал от рева моторов. Описывая плавные круги,
опускались, поднимались или ждали разрешения на посадку одновременно
десять-двенадцать самолетов. В помещениях вокзала то и дело включались
громкоговорители, и диспетчер сообщал: "Начинается посадка на экспресс,
отправляющийся во Владивосток..." или в Ашхабад, Сочи, Ленинград, Одессу,
Прагу, Варшаву, Берлин, Пекин... Сегодня, в ясный, безоблачный весенний
день, вся работа аэропорта представала перед глазами очень выпукло.
- Шумно у вас тут, - сказал Александров дежурному, подавая свои
документы. - Вот вернусь из командировки - хотите, подниму над вашим
вокзалом аэростат и буду управлять движением самолетов? Наймусь к вам, так
сказать, воздушным орудовцем!
- Вам на специальный? - сказал в ответ дежурный, бросая взгляд на
часы. - Можете выходить на посадку... Номер машины 0-11-02. Счастливого
пути! - И, откозыряв, решительно схватил телефонную трубку.
В новом быстроходном самолете было всего четверо пассажиров. Но почти
все кресла оказались занятыми ящиками различного размера и формы.
- Осторожно, товарищ, - не очень любезно буркнул один из пассажиров,
высокий человек в черном пальто, когда Александров передвинул один из этих
ящиков, чтобы освободить себе место около окна.
- Слушаюсь, товарищ! Я уверен, что ни одно яйцо в этом ящике не
разбилось, - ответил Александров.
Но человек в черном пальто, очевидно, не намеревался шутить. Он
поднялся со своего места, взял отодвинутый Александровым ящик, перенес его
на другое кресло и привязал бечевкой, вытянутой из кармана.
[Image002]
- Тут не продукты, а приборы. Да... - сказал он, закончив эту работу и,
не взглянув на Александрова, занял свое место.
Два других пассажира никак не реагировали на эту сценку. Они даже не
обернулись, продолжая какой-то, видимо, серьезный разговор.
Один из них чертил на листах большого блокнота и одновременно ухитрялся
жестикулировать то одной, то другой рукой. Он, очевидно, доказывал что-то
своему собеседнику. Однако ни тот, ни другой не повышали голоса, и поэтому,
о чем шла их беседа, по отдельным словам, которые можно было разобрать,
Александров установить не мог.
"Позавтракаем и будем спать", - сказал он сам себе и стал разворачивать
сверток с различной снедью, который успела сунуть ему в карман жена.
Тем временем самолет вырулил на старт, моторы его взревели, внизу
понеслись назад серые полосы бетонных взлетных дорожек, а затем точно
окутанные зеленым дымом деревья. И уже через несколько минут можно было
любоваться чудесной панорамой Москвы, открывшейся под серебряным крылом.
Огромный город, казалось, занял всю землю - от края и до края. Голубая лента
реки, зеркала водохранилищ, зелень парков, светлые обелиски высотных зданий,
уличные магистрали, по которым волнами, скапливаясь сотнями у перекрестков,
бежало множество машин, - все это было грандиозно и величественно.
Но вот Москву скрыла сизая дымка дали, и под крылом медленно стала
сдвигаться рельефная карта Родины... Долго, забыв о сне, Александров
смотрел, как меняется она. И лишь когда внизу тонкой голубовато-желтой
ленточкой на этой карте легла Волга, он задремал...
Легкие толчки и тишина разбудили Александрова. Открыв глаза, он увидел
широкий зеленый луг и по краям его деревья, покрытые уже густой
темно-зеленой листвой. Затем в окне мелькнул парнишка, бежавший со всех ног
за теленком. Теленок удирал, смешно задрав хвост. Потом послышался
характерный шорох и гулкие удары, которые рождаются, когда колеса самолета
при посадке касаются земли.
Самолет остановился близ палатки. Около нее на высоком шесте висела
всем известная полосатая колбаса-флюгер. Рядом с палаткой стоял голубой
автобус и две "Победы".
- Вы тоже выходите здесь?
Александров отвернулся от окна и поднял голову. Перед ним стоял тот
самый пассажир, который чертил в блокноте и жестикулировал. У него было
утомленное, бледное лицо "кабинетного" человека, ничем особенно не
примечательное, если бы не глаза. Они были у него большие, синие, яркие и
запоминались сразу и надолго.
- Простите, товарищ. Вы, вероятно, приехали... то есть прилетели на
испытания системы СЭС? - не дождавшись ответа на первый вопрос, обратился он
опять к Александрову и, указав рукой в сторону открывшейся дверцы,
добавил: - Идемте и... будем знакомы: Терехов, инженер ЦЭИ.
Александров приподнялся:
- Александров. Пилот-воздухоплаватель Главного института метеорологии.
В связи с болезнью пилота Кругловского мне поручено консультировать...
- Чудесно! - прервал его Терехов. - Совершенно чудесно! Панюшкин -
прекрасный парень. Однако, по правде говоря, я немного беспокоюсь, как он
управится с системой один... Значит, нашему директору удалось договориться с
ГИМом. Чудесно! - И, подхватив Александрова под локоть, он повлек его к
двери, пропуская впереди себя в узкий проход между креслами и ящиками.
"Терехов... Терехов... - думал между тем Александров. Очень знакомая
фамилия. И глаза я эти тоже видел..." Но вспомнить, где и когда он встречал
Терехова, сразу не смог. И возможно, так и не вспомнил бы, если бы не то,
что он увидел, выходя из самолета...
Над вершинами деревьев полезащитной лесной полосы, вдали на фоне неба,
четко вырисовывались две высокие ажурные башни с гигантскими трехлопастными
крыльями. За ними виднелось несколько башен разной высоты с гигантскими
колесами, потом снова вышки с крыльями различных типов.
"Так это же известный конструктор ветряков! - чуть было вслух не
произнес Александров. - Ведь я видел его года, три назад на совещании
аэрологов в Ленинграде. А эти сооружения на первом плане - его знаменитые
ветродвигатели. Кажется, "ТТ-16"..."
И вдруг Александров почувствовал, что хорошее настроение, владевшее им
весь день, сразу угасло.
"Вот теперь как будто ясно, - подумал он, делая несколько шагов в
сторону от самолета, чтобы можно было закурить. Здесь будут испытывать
какую-нибудь воздушную мельницу, а тебе, брат, предстоит поднимать на
аэростате приборы на сто или там двести метров для замеров скорости
воздушного потока. Эх, вот уж не ожидал такого "особого задания"!"
Тем временем Терехова окружили встречавшие самолет люди и повели к
машинам. Лишь вихрастый и подвижной юноша лет семнадцати задержался около
Александрова и с нескрываемым любопытством разглядывал его. Терехова и
других прилетевших, очевидно, здесь видели уже не первый раз.
- А где же опытная станция? Там, где ветряки? - спросил Александров.
- Да... В трех километрах, товарищ, - охотно ответил юноша и решительно
протянул руку к чемодану Александрова. Двинемся и мы, товарищ, к автобусу.
Он пойдет, очевидно, прямо на опытную станцию.
- Пойдем, - согласился Александров.
В это время Терехов обернулся и, взмахнув обеими руками, крикнул:
- Александров! Извините, что вас бросил... Прошу, садитесь вот в эту
машину. И Дубникова прихватите!
- Вот это нам подвезло! - сказал юноша. - Дубников - это я. Николай
Дубников, - пояснил он затем. - Электротехник колхоза. А сейчас временно
работаю в бригаде по оборудованию СЭС.
"СЭС! Ну, теперь не "как будто", а точно все ясно, - подумал
Александров, садясь в машину. - СЭС - это значит сельская электростанция.
Очевидно, с ветродвигателем. Итак, будем поднимать небольшой аэростат и
мерить силу ветра, чтобы Терехов смог отрегулировать свою новую конструкцию.
Перспектива, откровенно говоря, не из веселых!"
"Победа" тронулась и быстро вынеслась на бугор за лесной полосой. И
тогда Александров вдруг увидел то, что заставило его сердце усиленно
забиться: в километре впереди, вдоль другой лесной полосы, прижавшись друг к
другу хвостами и мордами, длинной вереницей на земле лежали серебристые
слоны.
Конечно, эти были не слоны. Александров с первого же взгляда определил,
что это баллоны из прорезиненной ткани газгольдеры, те самые газгольдеры, в
которые накапливают несущий газ - водород или гелий - перед тем как
"перелить" его в оболочку аэростата. "Слонов"- газгольдеров было много, и
пилот понял, что предстоящий опыт связан с подъемом крупного, очень крупного
аэростата, очевидно высотного - стратостата.
Глава II
РОЖДЕНИЕ ИДЕИ
Нева несла последние льдины Ладоги, била их волнами, ломала, шумела...
Она точно сердилась, что, хотя уже и наступил май, ей приходится возиться с
остатками зимних оков. А тут еще дул сильный ветер с залива и мешал реке
спокойно изливаться в море.
Но все кругом было радостным, весенним. По небу мчались светлые облака,
а само оно было голубым и глубоким. Заметно пригревало солнце, и если бы не
шторм, было бы совсем тепло.
Терехов долго стоял у парапета набережной напротив входа в Летний сад и
любовался Невой, небом, облаками. Постепенно на душе у него становилось
спокойнее.
Час назад, когда он вышел из института, он чувствовал себя скверно. Ему
казалось тогда, что он "выдохся", что его конструкторская работа кончена.
Подумать только: ведь три месяца - три месяца! - ему никак не удавалось
решить сравнительно простую инженерную задачу - хорошо скомпоновать
конструкцию небольшой ветросиловой установки - водокачки для колхозов
степных районов страны! Правда, он то и дело отвлекался от решения этой
задачи и пытался решать более широкую технико-энергетическую проблему. Вот и
сейчас его мысли не оставляют тысячу раз уже поставленные вопросы.
...Современная техника научилась использовать лишь силу ветра, дующего
на небольшой высоте от поверхности земли. А сила ветра здесь почти всегда
значительно меньше, чем даже на высоте хотя бы в 200 или 500 метров.
Каким же образом "схватить" этот ветер, использовать его энергию? Какие
ветросиловые установки надо создать для этого? Может быть, строить
гигантские дорогие башни? Не найдя ответа на мучившие его вопросы, как это
нередко бывает с изобретателями, Терехов почти впал в отчаяние. В последние
дни он не мог даже чертить. Он не видел того, что возникает перед умственным
взором каждого конструктора, когда рука его кладет на лист бумаги линии и
цифры, не видел контуров как бы реальной машины, в объеме, в цвете,
сверкании металла деталей и нередко даже в движении.
Сегодня утром, когда Терехов пришел в институт, его вызвал секретарь
партбюро и предложил поговорить с директором об отпуске:
- Директор согласится... И поезжайте, Михаил Иванович, в Крым или в
Сочи. Там уже цветение весны в полном разгаре.
Тогда Терехов вскипел:
- Какое там цветение! Я ведь не выполнил задания по насосному
ветродвигателю.
Секретарь партбюро сурово, даже, пожалуй, слишком сурово, попросил его
не волноваться, а затем сообщил, что накануне один из аспирантов института
предложил очень интересное решение конструкции ветросиловой установки для
насосов.
Терехов искренне обрадовался, пошел в лабораторию, где работал этот
аспирант, и до полудня просматривал его чертежи и расчеты, корректировал их,
а потом заявил директору, что ему, Терехову, больше работать над своей
плановой темой незачем.
- Очень хорошо! - сказал директор. - В таком случае, подумайте, исходя
из перспективного плана, над новой темой для себя... А если хотите,
поезжайте в отпуск.
И вот тогда-то Терехов сухо поблагодарил директора, вышел из института
и побрел куда глаза глядят...
[Image003]
В конце концов он очутился в Летнем саду, покружил по его аллеям, еще
сырым и насквозь продуваемым ветром, и вышел к Неве. И, может быть, именно
потому, что могучая река была неспокойна, он почувствовал себя лучше и
остался стоять, облокотившись о холодный парапет набережной.
Позади него с присвистом и шорохом проносились машины, раздавались шаги
и голоса прохожих. Заглянув ему в лицо, две девушки в унисон запели: "А
Лизы-то все нет и нет", и убежали, постукивая каблучками. Ветер потом еще
долго доносил их звонкий смех. А Терехов все смотрел и смотрел на волны, на
льдины, которые крошились под их ударами.
"Нет, в отпуск я не поеду, - думал он, упрямо сжимая губы. - Поеду
лучше на нашу опытную станцию в Заволжье. Посмотрю, как работают "ТТ-16".
Надо повысить их КПД. Переболею, если действительно болен. Да нет, это чушь!
Сегодня же вечером снова попробую подсчитать, можно ли построить башню
Шухова высотой в пятьсот метров..."
Далекий рокот маломощного авиационного мотора привлек его внимание.
Терехов поднял голову и увидел, как за Невой, над Каменным островом,
медленно плыл навстречу облакам самолет "ПО-2". Очевидно, в поисках более
спокойного воздушного слоя пилот вел машину все выше и выше. И вдруг самолет
попятился! Шпиль Петропавловской крепости был прекрасным неподвижным
ориентиром, и нельзя было ошибиться в том, что летевший над ним "ПО-2"
медленно, медленно начал сдвигаться назад, то есть полетел хвостом вперед.
- Вот история! - воскликнул Терехов.
Но сейчас же, конечно, нашел объяснение факту, казалось бы
опрокидывающему законы аэродинамики. Самолет попал в ветровую струю,
скорость которой превышала его скорость. Ведь "ПО-2" развивает не больше 120
километров в час, а воздушные потоки движутся иногда со скоростью и более
двухсот.
- Вот чем надо овладеть! - Терехов с досадой хлопнул кулаками о
гранитный парапет набережной. - Энергией вот такого мощного потока на
высоте!
В этот момент над темными зубчатыми верками Петропавловской крепости
сверкнул на солнце змей - обыкновенный ребячий бумажный змей. Он
стремительно стал подниматься к небу по крутой дуге. И в то же мгновение в
сознании Терехова сцепились, взаимно дополняя друг друга, несколько
умозаключений. Они молниеносно слились в одну яркую, освещающую мозг
мысль-вывод.
Терехов ощутил боль в сердце, которое сначала остановилось, а затем
стало бешено стучать.
"Так волноваться вредно, - точно сказал кто-то внутри него. -
Спокойней, дружище!"
Но родившаяся мысль, оформляясь все определеннее и четче, целиком
захватывала сознание конструктора. Терехов потерял ощущение времени и
пространства и, пошатываясь, пошел вдоль набережной, ничего не слыша, ничего
не видя.
На мосту его чуть было не сбил автобус. Водитель успел затормозить
громоздкую машину в полуметре от Терехова. Подбежал милиционер, взял его под
руку, повел и лишь тогда отпустил, когда конструктор немного пришел в себя
и, широко улыбаясь, сказал постовому, что он не пьян, а очень счастлив...
...Профессор Трубокуров только что закончил консультировать двух
студентов-дипломантов, когда в дверь его квартиры раздался сильный стук.
- Кто бы это мог быть? - с неудовольствием проворчал профессор,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг