ему Юрий. За последние дни у него вообще стал странный, растерянный вид.
- Решает эксперимент,- говорил он быстро, не глядя на Юрия.- Чего тут
спорить? У тебя не вышло, у другого выйдет. А ни у кого не выйдет, значит,
надо искать другие пути. Хотя можно было заранее сказать, что ничего не
выйдет, потому что переносить закономерность, открытую в опытах с вирусами
и микробами, на человека - это чистейший авантюризм.
- Нет, ты погоди,- возмущенно перебивал его Юрий.- Ты пойми, наконец, о
чем идет речь. У Андрея - лейкоз. Понятно тебе? Лейкоз! И перед нами не
абстрактная задача - искать средства лечения "последних непобежденных
болезней", а конкретный случай - безнадежно болен наш товарищ, Андрей.
Лицо Ярослава искажалось страданием.
- Ну, что ты от меня хочешь? - говорил он, взволнованно жестикулируя.- Я
делаю все, что могу. И что еще мне будет за мою работу, ты знаешь?
- Надо предложить Всеволоду Александровичу попытаться разработать твой
метод для лечения лейкозов.
- Ну что ты говоришь! - возражал с раздражением Ярослав.- Какой это метод?
Студенческая работа, на которую никто не обратил никакого внимания. Что я
ему предложу? Добывать антитела против лейкозов? Ты же читал, что он пишет
о противораковом иммунитете. Нужны горы экспериментов, чтобы заставить его
прислушаться.
- Так, может быть, ставить опыты на обезьянах?
Это предложение окончательно вывело Ярослава из терпения.
- Ты с ума сошел, - вскипел он. - Это же тот самый план, за который
Всеволод Александрович беспрерывно критикует Панфилова. Воображаю, что мне
скажет Всеволод Александрович на такое предложение!
- Ну, хорошо, - Юрий почувствовал, что кровь отливает у него от лица. -
Продолжай свою возню с культурами, доказывай малигнизирующее влияние
космического поражения на ткани! Желаю успеха!
Он вышел из комнаты, расстроенный, недоумевающий. Ему было непонятно
упорство, с которым Ярослав занимался своей темой, в которой, как казалось
Юрию, не оставалось никаких особых вопросов, заслуживающих дальнейшей
разработки. Еще более непонятным казалось отношение Ярослава к грозной
проблеме, возникшей сейчас перед ними обоими,- болезни Андрея. Ярослав
явно боялся разговоров на эту тему. О возможности использовать сделанное в
его дипломной работе открытие для разработки метода лечения лейкозов он
тоже избегал говорить.
Но почему он вел себя именно так, Юрий не мог понять. Да, конечно,
Всеволод Александрович будет возражать против такой темы. Он непоколебимо
убежден, что космическое и всякое другое лучевое поражение необратимо
разрушает молекулярную основу наследственности, заключенную в ДНК. Против
этих поражений организм бессилен. И всякие воздействия на извращенный код
наследственности значат для организма не больше, чем, например,
жаропонижающие при малярии: причину болезни, микробов, вызывающих малярию,
они не затрагивают. Только код против кода, нормальный против
извращенного, ДНК против ДНК, - эту идею Брандт кладет в основу своей
программы противолучевой защиты. Конечно, он и слышать не захочет о
разработке открытия Ярослава. Вероятно, у Всеволода Александровича имеется
и свое объяснение этого феномена, укладывающееся в теорию генетической
информации. Он будет против этой темы и потому, что она вдохновлена идеями
Панфилова. А предложение испытать этот метод на обезьянах вызовет у него
бурный протест.
Юрий теперь знал, что в панфиловском плане работ по проблеме
противолучевой и противораковой защиты получение биологических
противораковых препаратов занимает центральное место. Панфилов предлагал
перевивать различные формы человеческих раков обезьянам и выделять
противораковые вещества из тканей тех животных, в организме которых
происходило рассасывание пересаженной ткани.
Попыток в этом направлении предпринималось множество. Трудность решения
вопроса заключалась в том, что организм обезьяны, как и всех высших
животных, обладает иммунитетом против пересадок: он вырабатывает антитела,
противодействующие росту любой чужеродной ткани, в том числе и опухолевой.
Человеческая опухолевая ткань не приживается у обезьян так же, как и любая
здоровая ткань человека, трансплантированная обезьянам. Гениальная мысль
Панфилова заключалась в том, чтобы заменить у подопытных обезьян
собственную кроветворную ткань человеческой. Предварительные опыты
показали, что такая замена возможна. Если обезьяну подвергнуть
рентгеновскому облучению, то введенная в ее кровь эмульсия из костного
мозга и селезенки человека замещает ее кроветворную ткань. Обезьяна
начинает жить с человеческой кровью! План Панфилова заключался в том,
чтобы вызывать у этих обезьян образование защитных веществ против
перевиваемых в их организм человеческих опухолей. По идее Панфилова,
человеческая кроветворная ткань, находясь в организме обезьяны, должна
производить защитные вещества против злокачественных тканей человека. Эта
идея, по-видимому, и входила в программу, представленную Панфиловым в
Комитет по противолучевой и противоопухолевой защите.
Да, конечно, Брандт отвергнул бы предложение Ярослава - попытаться
получить противолейкозные препараты в опытах на обезьянах. Для Брандта это
означало бы капитуляцию перед своим идейным противником. Значит, нужно
уходить от Брандта к Панфилову, чтобы в его лаборатории осуществить свой
план. Но Ярослав даже не поднимал этого вопроса и уклонялся от его
обсуждения в беседах с Юрием. Почему - Юрий не мог понять.
С какой радостью он заявил бы о своем переходе в лабораторию Панфилова,
если бы с предложением о разработке нового метода мог обратиться к Брандту
не Ярослав, а сам Юрий! Теперь он неотступно об этом думал. После встречи
со Штейном у студентов четвертого курса Юрий почувствовал глубокое
отвращение к плану Брандта, который вызвал такое восхищение Зои. В течение
последующих двух недель он сидел с утра до глубокой ночи в лаборатории,
изучая свой экспериментальный материал. Сомнений не оставалось - никакого
влияния ДНК, введенная в пораженные облучением клетки, не оказывала. Крысы
продолжали умирать. И, вскрывая их, Юрий неизменно находил в очагах
размножения клеток в кроветворных органах меченую ДНК. Конечно, на
основании картин, которые Юрий наблюдал в микроскоп, нельзя было сказать,
произошло ли замещение пораженных частей ДНК нормальными. Но факт был
неоспорим: метка введенной ДНК обнаружилась в пораженных клетках.
Генетическая информация обновлялась. И никакого оздоровляющего влияния на
кроветворную ткань и состояние облученного организма это не оказывало.
"Вот почему, мне кажется, Всеволод Александрович, это направление
совершенно бесперспективно",- так он скажет Брандту при первой же беседе.
"Что же вы предлагаете?" - спросит Брандт.
Юрий скажет... Что же он скажет, если ему нечего сказать?
Он почти не выходил из лаборатории. Уже съехались после летнего отпуска
все вновь принятые молодые сотрудники, выпускники кафедры космической
биологии. В комнате, где отвели рабочее место Юрию, появился Балясин и
сразу занялся определением ДНК в тканях облученных животных. Ему
предстояло работать по той же теме - с лечением лучевой болезни
препаратами ДНК из тканей здоровых животных, но не с микроскопическим, а с
биохимическим контролем. Юрий не посвящал его в результаты своей работы,
сказав коротко: "Пока ничего не выходит".
План возник в голове Юрия уже после возвращения профессора Брандта из
отпуска - в середине сентября.
Глава восьмая
Разрыв
Это произошло как чудо. Точно включилось какое-то непостижимое,
необъяснимое свойство мозга - рождать мысли, о которых еще за несколько
мгновений до этого не было никакого представления. В них заключалось
решение задачи, угнетавшей и томившей Юрия на протяжении последних двух
недель.
Они вспыхнули в сознании, как огни вечерних фонарей, внезапно осветивших
темные улицы города.
Интересно, почему это раньше не пришло ему в голову? Почему потребовалось
полтора месяца напряженных, изнурительных усилий над ненавистной,
обреченной на неудачу темой, чтобы увидеть это решение?
Чуда, конечно, никакого не было. Мысль о решении пришла в результате
"неотступного думания" - так называл это состояние мыслящего мозга великий
физиолог Иван Петрович Павлов. Оно заключалось в том, что все идущее в
мозг воспринималось только в виде причудливо сплетенных возможных условий
решения поставленной задачи. И мозг сравнивал, сопоставлял, связывал,
комбинировал в разных вариантах эти условия, отбрасывая случайные,
второстепенные, ложные и сохраняя те, которые так или иначе вели к
решению. Вся специальная подготовка Юрия, все, что он читал по вопросам
противолучевой и противоопухолевой защиты, все, что продумал он, выполняя
порученные ему темы, все, что довелось ему услышать от товарищей по работе
и преподавателей о занимающих его вопросах, перемалывалось мозгом, ищущим
решение.
_Уничтожить всю кроветворную ткань, больную и здоровую, и вызвать
кроветворение заново, из здоровых тканей_. Решение возникло в его мозгу
так, словно кто-то громко и внятно прочитал его по написанному тексту.
Потом Юрий восстановил весь ход своей мысли, завершившийся этим выводом.
Его размышления неизменно начинались с плана профессора Панфилова. Это
была мечта, взлет мысли, воодушевленной высокой и благородной задачей.
Найти путь к тому, чтобы выявить и заставить работать силы,
противодействующие опухолевому перерождению тканей в организме, да, для
этого требовалась гениальная фантазия, драгоценный дар экспериментатора.
Панфилов предлагал столкнуть эти силы с враждебными для них опухолевыми
белками человеческого организма в теле обезьяны. Очевидно, этот способ
пригоден и для злокачественно перерожденных кроветворных тканей. Вводи
костный мозг больного лейкозом в кровь обезьяны, собственная кроветворная
ткань которой замещена человеческой, и выделяй из крови противолейкозные
антитела.
Так, очевидно, и будут разрабатывать этот метод в лаборатории Панфилова.
Если, конечно, план будет принят. В противном случае осуществить его не
удастся - в виварии университета на обезьянах работать нельзя, их
потребуется слишком много. А на других животных, очевидно, разрабатывать
этот метод невозможно.
Что можно сделать на лабораторных животных, используя их как модели? Что,
если попробовать сыворотку крови, взятую от мышей, не болеющих лейкозами,
ввести мышам, подверженным лейкозам? Такие породы, или, как их называют,
штаммы, лейкемические и нелейкемические, существуют. Вполне возможно, что
сыворотка крови нелейкемических мышей содержит противолейкемические тела.
Ну, и что из этого? Все равно для получения антител против человеческих
лейкозов необходимо обращаться к опытам на обезьянах. Лабораторные
животные должны использоваться для модельных опытов, воспроизводимых на
человеке. Но каких?
Вот тогда-то он услышал эти слова, которые прозвучали в его сознании,
точно произнесенные чьим-то ясным и отчетливым голосом. Это пришло решение.
Да, уничтожить всю кроветворную ткань, больную и здоровую. И вызвать
кроветворение заново - из здоровых тканей. Как он мог раньше не видеть
этого решения, вытекающего из всего, что он знал о лейкозах и нормальном
кроветворении?
Такие попытки предпринимались. Тот же профессор Матэ в Париже, лечивший
лучевую болезнь введением кроветворной ткани здорового организма, пытался
применить этот метод для лечения лейкемии. На лейкемических мышах опыт
удался. Матэ убивал всю кроветворную ткань у животных, больную и здоровую,
большой дозой рентгеновых лучей. Потом вводил костный мозг, взятый от
здоровых мышей. Наступало выздоровление. Но при клиническом испытании
метод оказался неприменимым. Пересаженная кроветворная ткань начинала
вырабатывать антитела и губила больного. Но почему бы не попытаться
стимулировать собственное кроветворение? Восстановилось же оно у Зои после
того, как кровь Юрия выполнила свою роль в ее организме. И для поражения
больной кроветворной ткани применять не рентген, а какие-нибудь другие
средства? Какие же? Да те же антитела, если только можно заставить
защитные силы организма действовать против кроветворной ткани.
Кроветворная ткань - это специфическая ткань, в состав которой входят
специфические белки, отсутствующие в других тканях. Методика получения
сывороток, содержащих антитела против различных тканей организма, хорошо
разработана. Их называют цитотоксическими, что значит ядовитыми против
определенных видов клеток. Юрий вспомнил, что в сороковых годах большое
распространение получила антиретикулярная цитотоксическая сыворотка
академика Богомольца, ядовитая по отношению к соединительной ткани.
Правда, применялась она не для угнетения, а, наоборот, для стимуляции
соединительной ткани, с целью усилить защитные и восстановительные силы
организма. Дело в том, что цитотоксические сыворотки в больших дозах
подавляют, а в малых усиливают жизнедеятельность соответствующих тканей.
Но именно так и следует применять эту сыворотку в лечении лейкозов:
подавить большой дозой жизнедеятельность кроветворной ткани, а потом,
после полного ее разрушения, малой дозой вызвать кроветворение заново, за
счет здоровой соединительной ткани.
Юрий был как в чаду. Голова его горела. Ему казалось, что он уже решил всю
проблему лейкозов.
Наконец он пришел в себя. Радоваться еще было рано. Собственно, и плана
еще никакого нет. Так, интересная мысль, над которой стоит подумать. Он
покосился на Вадима Балясина - тот сидел, уткнувшись в свой
спектрофотометр, за очередным определением ДНК. Его худое остроносое лицо
покраснело от напряжения. Светлые ресницы часто моргали.
- Все, - сказал он, записывая очередную цифру, и посмотрел на Юрия. - Как
дела?
- Все то же, - Юрий нахмурился. - Что нового?
- Вчера приехал Всеволод Александрович. Говорят, сегодня на Комитете по
противолучевой защите рассматривают его план.
- Ну и что же? - скучающе спросил Юрий.
- Говорят, он получит институт.
- Разве это что-нибудь изменит? - усмехнулся Юрий.
- Что значит изменит? Конечно, изменит. Была лаборатория. А теперь будет
Институт космической биологии. Значит, больше средств, больше возможностей.
Балясин замолчал и снова занялся своим спектрофотометром.
Итак, Всеволод Александрович прибыл и, очевидно, на пути к победе, если уж
об организации института говорят как о совершившемся факте. Значит, его
план будет принят и, может быть, уже (Юрий посмотрел на часы - двадцать
минут пятого) принят. Да, пожалуй, рассказывать ему о неудаче с первой
работой по его плану не очень своевременно, но что делать, придется.
"Предложенная вами тема выполнена, результат отрицательный. Дальше
работать в указанном вами направлении я не буду".
Разговор с Всеволодом Александровичем состоялся только через три дня после
его возвращения. В лаборатории царило приподнятое, праздничное настроение.
Комитет по противолучевой защите одобрил план, предложенный Брандтом, и
направил в правительство представление о преобразовании лаборатории в
Институт космической биологии. Предполагалось большое расширение штатов.
Говорили даже о строительстве нового здания. Президиум Академии наук
отпускал большие средства на оборудование. Всеволод Александрович стал
даже словно стройнее и выше ростом. Его загорелое лицо источало
благожелательность и расположение.
- Герман Романович сообщил мне, что вы не совсем удовлетворены
результатами вашей работы,- сказал он, присаживаясь к столу Юрия на
круглый табурет.
Было поздно, начало шестого. Юрий обратил внимание на то, что Брандт зашел
к нему, когда сотрудники уже разошлись и в комнате остался он один.
- Ничего не вышло, Всеволод Александрович, - коротко ответил он. -
Никакого эффекта от введения ДНК облученным животным не получилось. Вот
кривые.
Он протянул Брандту листки миллиметровки с аккуратно вычерченными кривыми
смертности. Обе кривые- контрольных и подопытных животных - на всех
листках были совершенно однотипны. Всеволод Александрович рассмотрел
кривые, держа их на далеко вытянутой руке, не надевая очков. Результат был
ясен, и Брандт раздумывал, как к нему отнестись.
- Препарат ДНК был надежен?- спросил он наконец.
- Да, я произвел все реакции,- ответил Юрий. - Выделял я сам, от
совершенно здоровых животных.
- И во всех сериях одинаковый результат? - спросил Всеволод Александрович,
бросив листки на стол.
- Да, и в опыте и в контроле. Кривая смертности совершенно типичная.
- Значит, природа хитрее, чем мы думаем, - сказал Брандт в раздумье. По
лбу его поползли морщины. Юрий молчал.
- И замещение поврежденных частей ДНК требует каких-то особых условий,-
добавил Брандт.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг