полусапожки. Юлдус - это значит "звезда".
В испуганном, тёмном омуте её глаз, под огромными ресницами отразился
я - чёрный от солнца и пыли, пропахший потом и кровью, залившими мой кафтан.
Мы замерли - один подле другого. Она - испуганная, маленькая птичка - в
глазах застыл ужас. Я - победитель, атаман "гяуров", страшный разбойник.
Щемящая тоска вдруг стиснула мне сердце, мне стало её жаль - диковинный,
аленький цветочек. Как она прекрасна - редкая краса! Не выдержав, я впился в
её губы - забыть, всё забыть: войну, боль и всё остальное! Она закричала и
попробовала выцарапать мне глаза.
- Ах ты дикий цветок! - её сопротивление лишь распалило меня, и я
повалил принцессу на пол. - Уйди, Кривой! - кричу есаулу.
Персиянка плачет, кусается, а я смеюсь,
- Ты мой ясырь, моя добыча. Теперь ты всегда будешь со мной! - я рву её
такие непрочные и лёгкие одежды...
Много позже я спускаюсь по ступенькам дворца. На моих плечах
трепыхается и плачет ковёр. На ступеньках сидят Серёжка и Черноярец.
- Отнесите её в струг!
Серёга смотрит на меня и спрашивает:
- Атаман?!
- Я сказал - в струг!
Он молча повинуется, но в его глазах укор.
Я обнимаю Черноярца:
- Это моя славная добыча - потом увидишь!
Иван протягивает кувшин с вином. Хмельные глаза подмигивают мне:
- Отведай, атаман, закрепи удачу - славное вино нашли казаки!
Горькая, терпкая сладость вина напоминает мне её имя - Юлдус. Это
единственное, что она мне сказала...
Любила ли она меня? Нет. Ненавидела - рабы никогда не любят своих
хозяев. Только я не хотел видеть её своей рабой - а она никем иным быть тоже
не хотела. Я любил её, я мог подарить ей целую Персию. Она всегда молча и
безропотно принимала меня. Я же вкушал её ласки - ласки испуганного ребёнка.
По ночам я слышал, как она тонко и тихо плачет и молится своему богу...
Единственное, что она мне подарила - своё имя...
Как-то в одном из городков я с есаулами разъезжал по улице и вдруг из
какой-то подворотни выскочил под ноги коню и бухнулся на колени перс в
залатанном халате. Размазывая слёзы по щекам, он что-то лопотал, указывая на
старую, покосившуюся хижину в конце улицы.
- Ну-ка, есаулы, проверим - чего от нас хочет басурманин, - я направил
коня в конец улицы.
Из хижины доносились женские крики.
- Никак, казачки балуют, - хмуро процедил Серёжка Кривой.
- Сейчас проверим, - я соскочил с коня и решительно толкнул дверь
ногой.
Двое пьяных казаков в голубых кафтанах, из бывших стрельцов Лопухина,
раздели и пытались изнасиловать дочь и жену перса. В центре хижины, на ковре
лежал зарубленный молодой сын хозяина. Стрельцы, увидев меня, пьяно заорали:
- Батька-атаман - смотри, каких курочек поймали!
Один, пьяно шатаясь, шагнул мне навстречу.
Я рассёк его от ключицы до паха. Второго порешил Серёжка. Женщины
испуганно смотрели на нас, прикрывая руками оголённые места. Перс кинулся к
нам, что-то лопоча.
- Уходим, Сергей!
Пламя вспыхнувшего от пожара городка трепетало малиновыми языками,
отражаясь в вечернем море. Перегруженные добром струги были готовы к
отплытию.
- Эй, казачки-работнички, - я поднял саблю над головой, - видите?!
- Видим, батька! - весело прокричал берег.
- Вот этой саблей порублю, если дознаюсь, что кто-то обижал голь.
Неважно, кто он - перс или христианин. Зарублю!
О смерти двух стрельцов уже знали.
Струги молча отчалили от берега без прежних шуток и весёлого свиста.
- Из-за баб порубил удальцов, а сам персидскую княжну держит на
струге, - сказал кто-то тихо за спиной.
Я резко обернулся. Мохнатые шапки опущены вниз - никто не смотрит
вперёд. Вёсла быстро поднимаются и без брызг опускаются в море.
- Кто?! - выкрикнул я.
Молчание.
Я знал, что казаки недовольны появлением на головном струге прекрасной
полонянки. "Околдовала батьку-атамана. Приворожила к себе - и друзья ему
теперь не друзья!" Ревновали меня...
- Не за баб я их порешил, не за жёнок персидских, а за совесть их, что
позволила им обидеть такого же, как и они, человека, - я улыбнулся. -
Вешайте бояр, разоряйте купчишек, рубите шаховых наместников, а своих - не
троньте. Нам сопутствует удача, на Дону песни сложат о нашем походе, а здесь
ещё век будут помнить и ночами высматривать синее море - не плывут ли где
казачьи струги. Столько мы уже освободили наших братьев -
христиан-полоняников?! Ждут нас - так и помчимся дальше по побережью,
принося братам свободу и карая их хозяев - пускай запомнят ватагу Стеньки
Разина!
- Запомнят, атаман, - отозвались повеселевшие казаки.
В следующих городках казаки вместе с городской голью и рабами врывались
в дома басурман с криками "Христос!" и не знали пощады.
В июле мы объявились в шахской области - Мазедаране и подступили к
Решту. Уверенные в себе и своей непобедимости, мы высадились на берег, даже
не разведав городские посады, а перед нами, словно из-под земли, появились
войска Будур-хана. Взяли в кольцо.
- Влипли, атаман! - крикнул Фрол Минаев.
- Пусть попробуют взять - сами будут не рады! - недобро усмехнулся
Серёжка Кривой.
- Пустим кровь басурманам, коль доведётся сложить головушки! - Иван
Черноярец медленно вытащил саблю.
- Говорить будем! - решаю я. - Как раньше решали - станем проситься на
шахову службу. Дескать, ушли от московского государя, челом бьём на службу к
шаху Аббасу. Землицу просим на поселение, пусть харчи выделяют. А мы
послужим верой и правдой.
- Пустил один глупец волка в овчарню! - улыбнулся Черноярец и нехотя
вложил саблю в ножны.
- Хоп! - я направил коня в сторону персидского войска.
Будар-хан был глуп и труслив, а может - слишком спесив: как же -
укротитель казачьей вольности. Неверные укрощены и изъявили желание служить
Аббасу II. А, может, проявил осторожность и терпеливость - не хотел
проливать слишком много крови своих подданных.
Нам разрешили встать рядом с городом. Будар-хан за свой счёт назначил
нам харчи, разрешил казакам мыться в городских банях и торговать на базарах,
тем более, что казаки не торговались за свой товар, а жадные купцы спешили
накачать их вином и забрать ткани и драгоценности, принесённые на торг. Хану
я отослал дары: золотое блюдо с венисами и соболью шубу. А в Исфагань уже
мчались ханские гонцы к шаху Аббасу.
Прошло несколько дней. Казаки осмелели и начали чувствовать себя
хозяевами города - задевали именитых горожан, приставали к женщинам,
пытались срывать с них чадру, чтобы увидеть лицо. Каждый день докладывали
хану о чинимых казаками безобразиях. Будар-хан нервничал, но сдерживал себя,
ожидая ответа от хана. Наконец, казаки обнаружили винные подвалы хана.
Я гулял с есаулами по базарной площади, дивился на ревущих верблюдов и
баньянских мартышек, смотрел на танцующих змей, на узоры палаток с яркими
шелками и блестящими, булатными сталями. Мы мяли в руках липкий, сладкий
виноград, разрезали оранжевые апельсины и пили из них сок, вытирая сладкий
рот рукавами кафтанов. Мой чёрный, расшитый жемчугом кафтан с золотой цепью
с алмазной звездой на груди привлекали внимание - вокруг толпились люди,
показывая на меня пальцами. Есаулы крутыми плечами оттесняли их в стороны.
Толпа закричала и расступилась - к нам протолкались трое казаков.
- Батька-атаман! - закричали они хором. - Мы нашли ханские подвалы -
там крепкое, душистое вино! Старинное!
- Так в чём дело?! - строго спросил Якушка Гаврилов.
- Так охраняют его басурмане!
- А что, соколы - не отведать ли нам из хановых погребов старинного да
духмяного вина?! Ведите, робяты, к подвалам!
Возле вросшего в землю старого кирпичного дома стояли двое ханских
солдат. Рядом с ними была кучка возбуждённо переговаривающихся казаков.
- Батька! - закричали они, увидев меня. - Дозволь испробовать ханского
вина!
- Пробуйте, робяты! - весело разрешил я.
Казаки подступили к солдатам. Те не особенно сопротивлялись, отступили
от дверей и бросились бежать вниз по узкой, кривой улочке.
Дружно двинув чугунными плечами, казаки вынесли двери.
- Смотри-и-и!
В сумерках подвала стояли огромные, запотевшие глиняные кувшины,
наполовину врытые в землю.
- Гуляем, хлопцы! Атаман Степан Тимофеевич - добро пожаловать на
ханское угощение! - казаки пропустили меня вперёд.
Я выхватил саблю и подступил к кувшину.
- Сейчас попробуем, какое оно старинное! - я взмахнул саблей и рубанул
по кувшину.
На кафтан брызнула алая пряная струя.
Я подставил рот и сделал несколько коротких глотков:
- Хлопцы, вино отменное - фряжское.
- Да здравствует атаман, Степан Тимофеевич! - казаки ринулись на
кувшины, как на штурм.
Кто-то побежал звать друзей, торговавших на майдане.
С этого всё и началось. Вскоре к майдану прибежали около десятка солдат
хана. Стали угрожать. Я вывалился на порог:
- Гей, соколы - руби басурманских псов!
Пьяная волна выкатилась из подвала и вдавила солдат в землю. Мы
устремились вниз по улице.
- Руби магометан! Гуляй, казаки - наш город! - раздавались пьяные
крики.
Навстречу пьяным казакам спешили солдаты и городские жители. Завязалась
схватка. На базаре казаки разоряли купцов - своих недавних партнёров.
- Жги их! Бей их! - кричал я, размахивая саблей, бросаясь на
обороняющихся жителей. - Гей, есаулы-атаманы - за мной!
- Мы здесь, батька! - подал голос Серёга Кривой.
Жителей становилось всё больше, и у всех было оружие. Нас окружили со
всех сторон.
- Не ладно, Степан Тимофеевич - добром всё это не кончится! Басурман
много и они нас окружают! - торопливо докладывал единственный трезвый среди
нас Фрол Минаев.
- Гей, хлопцы - за мной! - крикнул я, и мы стали пробиваться к морю.
Это давалось не так легко - против нас поднялся весь гарнизон Решта,
все обиженные, озлобленные казаками жители.
- Бей неверных! Правоверные, уничтожим подлых гяуров! - слышались крики
сквозь бой пищалей и пистолетов и сабельный звон.
К морю мы пробились с большими потерями, кинулись к стругам и ушли. В
море отрезвели от ханского вина и от пролитой крови. Дорого нам обошёлся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг