- Типун тебе на язык. Повторяй.
Растягивая слова и ухмыляясь, татарин повторил, что ему говорил Хромой,
слово в слово. Память у Хана была прекрасная, мозги варили, да и любил он
полицедействовать и имел к этому способности не хуже, чем у ярмарочных
скоморохов. Именно поэтому его и выбрали для самой ответственной роли.
- Пора, - хлопнул кабатчик ладонью по столу. - Гришка, ты понял, где тот
дом находится?
- Понял.
Хромой Иосиф и сам мог бы провести туда разбойников, но опасался, что
ночью его может кто-то случайно узнать, и тогда он будет уличен при всем
честном народе.
- Повтори, - потребовал Хромой.
Гришка повторил.
Иосиф зажег свечку перед иконой в углу, перекрестился, поцеловал" святой
образ. То же самое проделали Гришка, Хан, Герасим. А Убивец упал на колени,
пробил со стуком несколько поклонов, истово шепча под нос молитву.
- Идите, - сказал Хромой Иосиф.
Полная луна хорошо освещала город, что для лихого дела было условием
неудобным. Ноги у Гришки были словно ватные, мысли темные и отчаянные. Опять
кровь. Как же можно убивать человека, который не сделал тебе ничего плохого и
которого ты не видел ни разу в жизни?
Пробирались они поодиночке, чтобы не привлекать лишнего внимания и при
опасности быстрее раствориться в ночи, но вместе с тем не теряли друг друга из
вида, поскольку в городе хорошо ориентировался только Гришка. Улицы были
пустынны. Лишь пропившийся до исподнего мужик дремал около кабака, ночной
гуляка пробирался к своей зазнобушке, чтобы сполна насладиться ее прелестями,
да вдалеке промелькнули силуэты стрельцов в островерхих шапках - они охраняли
ночной покой горожан.
До нужного места компания добралась без происшествий. Около длинного
забора, откуда открывался хороший обзор на дом, разбойники сбились в кучу,
чтобы обсудить дальнейшие свои действия.
- Он вон той дорожкой пойдет, - сказал татарин. - И за этот угол
обязательно завернет. Ежели там встать, то он вас не заметит. Главное, сразу
наверняка бить. Поговаривают, что боец он шибко умелый, запросто отбиться
может.
- Ничего, рука не дрогнет, - сказал Косорукий Герасим. Хоть и был он хил и
болезнен, но никто лучше его не знал, как отправить человека на тот свет.
- Гришка станет туда, - приказал татарин. - С того места округа вся видна.
Если какая опасность - стража аль еще чего серьезное, - свистнешь.
Все заняли свои места. Человек, живший в этом доме, уже приговорен к
смерти, и вряд ли что спасет его. А ему, Гришке, уже никогда не вырваться из
этой кровавой круговерти. Ох, худо...
Дворянину Матвею Семеновичу не спалось. Как всегда, в полнолуние у него
болели кости и ныли старые раны, полученные в жестоких боях с врагами
государства Российского. Много чего хранила его память, многое пришлось ему
испытать, передумать за годы своей жизни. Помнил он моменты, когда казалось,
что погибла Россия, упала и не поднимется больше православная вера. Помнил,
как куражились иноземцы, разная сволочь и свой русский сброд, как
разрасталась, будто черная туча ложилась на землю православную, смута и
разорение. Ложь и корысть, глупость и трусость правили бал. Кулаки сжимались у
Матвея, когда вспоминал он все это. Будто вчера было. Ох, как тяжело тогда
приходилось тем, у кого честь и любовь к отчизне в крови. Но радостно было
вспомнить, как проснулся, очнулся ото сна, сбросил оковы предательства и
позора народ русский, собрал все то сильное и хорошее, что было в нем, и
скинул с себя ненавистных кровососов. Бежали тогда поляки так, что пятки
сверкали. Но пограбили они хорошо матушку-Русь. Целый обоз ценностей из
первопрестольной увезли. Помнил Матвей, как отряд под его командованием догнал
обоз, как бились с поляками и казаками - в плен никого не брали. Но не
получилось - исчез обоз. А деньга та очень бы казне пригодилась. Сколько лет
прошло. Сколько сил потрачено, чтобы выведать хоть чего-то об обозе, но как
было все покрыто тайной, так и осталось.
В дверь комнаты, где в полумраке, разгоняемом лишь трепещущим огоньком
одинокой свечи, сидел Матвей Семенович, постучался холоп Степаша, вялый и
сонный.
- Человек к тебе, хозяин, просится. Морда басурманская. Гнать его в шею? -
деловито осведомился холоп.
- А чего хочет?
- Говорит, дело к тебе важное имеет. Еще говорит, что из столицы самой
приехал. Врет. В Москве морду такую басурманскую давно бы в Сибирь сослали.
- Зови его быстрее!
Через некоторое время недовольный холоп завел в комнату татарина, который
отвесил низкий учтивый поклон.
Боярин исподлобья, оценивающим взором обвел посетителя. Что и говорить -
морда не особенно приятная. Хотя что еще ждать от холопа? Обычная холопская
морда - хитрая, якобы покорная, но глумливая.
- С чем пришел?
- Пожаловал по тайному делу от боярского сына Владимира. Нет ли здесь
лишних ушей?
- Нет, мои слуги не приучены подслушивать под дверями. Говори спокойно.
- Думный боярин Владимир Скоромный получил твое письмо и послал к тебе
своего ближайшего помощника боярина Хлопова.
- А чего он сам не пришел? - спросил Матвей. Что-то не нравилось ему в
посетителе, настораживало его.
- Не хочет, чтобы пока вас вместе видели. Человек в городе он новый, может
привлечь внимание, коль к тебе заявится. Хочет свидеться осторожно, а потому
приказал звать тебя на постоялый двор, где бы вы могли то тайное дело спокойно
обсудить. Ну а мне больше говорить не ведено.
- Ладно. А где посыльный мой Кузьма?
- Думный боярин его у себя оставил на случай, если с вестью срочно послать
понадобится сюда.
- Хм, - нахмурился Матвей. Гость говорил все вроде бы складно, но все
равно что-то в его словах и поведении вызывало тревогу. - Ладно, пошли.
- С собой лучше тебе никого не брать, чтобы лишнего внимания не
привлекать, - сказал татарин.
- Я никогда никого с собой не беру. Не родился еще тот, кто мою жизнь
оборвать может.
Матвей ушел в другую комнату и вскоре появился в добротном зеленом
походном кафтане с прицепленной к богатому красному, вышитому серебром поясу
тяжелой саблей. Еще за пояс был заткнут длинноствольный пистоль, не слишком
удобный, но зато надежный и с хорошим боем.
- Эй, Степашка, запри получше ворота и никого, кроме меня, не впускай и не
выпускай, - распорядился Матвей.
- Будет сделано, - кивнул с готовностью холоп, позевывая.
- Ну что, гость дорогой, пошли...
Гришка добросовестно глядел по сторонам в надежде, что кто-нибудь появится
и можно будет подать сигнал тревоги и сорвать кровавое дело. Еще он надеялся,
что дворянин откажется идти ночью незнамо куда лишь по предложению
подозрительного татарина. А еще, может быть, что тучи, наползающие на луну,
закроют ее в самый ответственный момент, и в суете жертве удастся ускользнуть
из рук убийц.
Заскрипела дверь терема, послышались голоса:
- Ни черта не видать.
Действительно, туча закрыла луну, и на миг землей овладела кромешная тьма.
- Возьми, хозяин, фонарь.
Тут луна выглянула снова, и Гришка смог хорошо разглядеть их. Боярин шел
(прямой, высокий) уверенной легкой походкой. Рядом семенил татарин, в его
руках горел фонарь, отбрасывающий луч на его спутника и дорогу- Гришку
затошнило. Сейчас этого человека убьют. И на совесть ляжет еще один тяжелый
камень. И тут Гришка понял, что должен порвать стягивающую его цепь убийств,
жестоких грешных дел, свидетелем, а то и соучастником которых ему довелось
быть. Тем более что терять ему теперь нечего. И Сила, и Варвара потеряны
навсегда, душа его, похоже, погублена, и можно попытаться спасти ее, заслужив
хоть немножко снисхождения у Господа.
Гришка сунул два пальца в рот и отчаянно, изо всех сил, как только мог,
засвистел. Его свист пролетел над спящим городом, привыкшим к ночной тишине и
покою, заметался меж черных курных изб, деревянных церквушек, отразился от
стен пятиглавого собора и замер где-то в лесу. Он переполошил народ. Захлопали
ставни, забегала в тереме дворянина Матвея хорошо обученная и готовая ко
всяким неожиданностям дворня.
Чертыхаясь, Евлампий и Герасим выскочили из засады и бросились прочь. По
опыту они знали, что в таких случаях нужно как можно быстрее уносить ноги и
как можно меньше думать о судьбе товарищей - каждый выбирается как может.
Матвей настороженно огляделся, заметил бегущие фигуры, и тут подозрения в
нем вспыхнули с новой силой, превращаясь в твердую уверенность, что дело
нечисто.
- Что это? - спросил он у своего спутника.
- Да пьянь, наверное, расшалилась.
- Что-то ты не то говоришь, - дворянин взял Хана за рукав. - Эй, Ванька,
Семен, тащите веревки!
Татарин дернулся и выхватил из-за пазухи нож с длинным тонким, тускло
блеснувшим в свете луны лезвием. Он хотел в одиночку докончить то, что не
удалось сделать его собратьям, но клинок не достиг цели - боярин проворно
отскочил. В следующий миг на разбойничью голову обрушился увесистый кулак, и
татарин растянулся на земле, силясь прийти в себя. Через три секунды он готов
был вскочить и кинуться в бой, но сверкнула сабля. Матвей, подождавший, пока
Хан очухается, ударил его плашмя, чтобы не убить, а оглушить и доставить
странного посланца на допрос. Но он недооценил проворства и живучести
татарина. В последний момент тот успел откатиться в сторону, и удар пришелся
мимо. Хан вскочил и во всю мочь припустился наутек.
Боярин Матвей хотел было кинуться за ним следом, но мешал длинный кафтан.
Да и татарин, с которым было трудно тягаться в беге, уже шмыгнул за забор и
растворился, как привидение, в ночной тьме. Луна снова зашла за тучу, свеча в
оброненном фонаре погасла, снова ничего не было видно.
- Жив, хозяин? - спросил холоп Степашка с длинной оглоблей в руках.
- Жив.
- Вряд ли мы их поймаем. Убегли... - произнес Степашка с надеждой, что его
и других слуг хозяин не заставит ночью гоняться за таинственными убийцами.
- Не поймаем, - кивнул Матвей. - Давай домой. И до утра сторожить, чтоб не
запалили нас невзначай.
В доме Матвей уселся за свой стол, задумчиво глядя на свои переплетенные
сильные пальцы. Ему было ясно, как Божий день, что его хотели заманить в
ловушку. Кто - вот вопрос. Скорее всего лесная братия. Ведь не только он мог
узнать тогда атамана, но и Роман мог узнать его. Узнал и решил разделаться на
всякий случай. Но откуда он проведал, что отправлено письмо думному боярину? И
что Матвей ждет вестей из Москвы? Ответ тут может быть один - разбойники
перехватили гонца с посланием. И непонятно, знали они наверняка, что он
поедет, или напоролись на него случайно. И что сталось с Кузьмой? Погиб,
наверное. Жаль, добрый был вояка, хорошо они вместе повоевали, не в одной
битве участвовали.
Матвей вздохнул, вытер рукавом пот со лба. Да" до боли жалко Кузьму. Ну а
если не случайно наткнулись на него лихие люди, если ждали его в засаде? Очень
похоже на то, ведь одет он был небогато - чего на него нападать? По случаю
наткнулись? Тогда бы не одолели, прорвался. Нет, чтобы с Кузьмой справиться,
нужно было хорошую засаду подготовить. Если на него напали не случайно, если
его ждали на дороге, то...
Пока Матвей ломал голову над этими вопросами, его спаситель, прислонившись
к церковной ограде, размышлял, что же ему теперь делать. Идти на все четыре
стороны? Остаться в городе? Нет, так он быстро сгинет. Да и разбойнички тогда
постараются его отыскать, и не жизнь будет, а постоянный кошмар, ожидание
смерти, как под домокловым мечом. Вернуться в логово? Да за то, что такое
серьезное дело сорвал, разговор один - камень на шею и в болото. Да перед тем
еще поизгаляются - ноги, руки поотрубают или что еще, - тут у братьев фантазия
работает, случая от души поразвлечься не упустят.
Мысли у Гришки путались, были скованы страхом, отчаянием, но когда он
успокоился, то понял, что не так все плохо. Вся вина его заключалась в том,
что он подал знак, засвистел. Но ведь никто не знает, что повода для сигнала
не было. И никто не узнает, если вести себя уверенно, а врать нагло.
С самого начала был уговор - если придется разбегаться, то встретятся на
окраине кладбища возле старой часовни. Гришка решил: была не была, он
возвращается к разбойникам.
Путь его лежал через все кладбище, на котором горожане хоронили своих
покойников не одну сотню лет. В таком месте неясные ночные шорохи, смутные
очертания крестов, темные массы деревьев воспринимаются зловеще. Гришка
шарахался от каждой тени и проклинал себя, что пошел этой, а не окольной
дорогой, которая, правда, была более длинной. Кто же в полнолуние на кладбище
заглядывает? Только сумасшедший. Ведь это самое время для разгула всякой
нечисти. Евлампий, видать, совсем ее не боится, если здесь на встречу
уговорился. Может, хоть и молится Богу, и денег на храм не жалеет,
запродал-таки душу дьяволу, вот и не опасается теперь никакой нечистой силы.
Зря. Дьявол, он ни чести, ни благодарности не знает. "Хотя о чем это я? -
подумал Гришка. - Евлампий же считает себя православным. Бр-р, ну и мысли в
таком месте в такую ночь".
Гришка споткнулся и едва не упал в свежевырытую могилу, ударился коленом и
взвыл от боли. Когда он поднял глаза, то внутри его все оборвалось.
- Господи, спаси и оборони, - прошептал он неживыми губами.
Метрах в десяти от него маячили бестелесные фигуры. Нечистый -
накликал-таки!
- Свят, свят, - Гришка быстро перекрестился и тут же понял, какую глупость
спорол. Это были Герасим, Евлампий и Хан, на фоне крестов и в серебряном свете
луны выглядевшие пришельцами с того света.
Гришка подошел к ним, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Главное, чтобы
голос не дрожал и звучал естественно. Чтобы они сразу не поняли, что он их
просто-напросто дурит. Ох, голос всегда был его врагом, жил будто отдельной
жизнью, начинал дрожать, становился тонким в самые неподходящие минуты. Гришка
молился, чтобы он не подвел его сейчас.
- Гришка, ты, мать твою? - злобно прошипел Убивец, увидев его. - Ты чего,
дурачина, там рассвистался?
- А чего мне не свистеть, коль пятеро дозорных стрельцов появились, -
голос готов был предать, подвести Гришку, но он пока справлялся с ним, и слова
звучали хоть и тонко, но более-менее уверенно. - Из-за туч я их поздновато
заметил. Еще немного - и всех бы они нас повязали.
- Ты ж такое дело испортил, - зловеще шепнул Герасим Косорукий и легонько
ткнул Гришку острием ножа в спину. - Надо б тебя порешить. Вот и могилка уже
выкопана - людям лишне трудиться не придется.
- Тебя бы уже на дыбе подвешивали, если б я не засвистел, - огрызнулся
Гришка, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Но страх уже уступал
место злости, а злость придала уверенность, так что голос перестал дрожать.
- Да оставь ты его, - махнул рукой татарин. - Чего крысишься? Ну не
порешили боярина, так кто виноват, что стрельцы по ночам по городу шастают?
Вон мне по голове досталось пудовым кулачищем - а я и то ничего.
- Сдается мне, что от Гришки все беды. - Рука Убивца легла на топор. -
Куда не пойдем с ним, обязательно что-то приключается.
- Так можно на кого угодно наговорить, - опять вступился за мальчишку
татарин. - Он же наш, лихой человек будет. А тебе, Евлампий, лишь бы за топор
свой хвататься. Не по справедливости человека без причины жизни лишать.
- Ладно, пока погодим, - зловеще произнес Евлампий.
Переночевали разбойники в заранее присмотренной заброшенной избе, а с утра
пораньше, невыспавшиеся, угрюмые, поплелись в логово. Солнце было уже в
зените, когда они достигли его.
- Ну что там, прибрали раба Божьего? - спросил Мефодий Пузо. Он опять
жевал - в его руках была краюха хлеба. Возвращающихся он увидел первым,
поскольку сидел на бревне и лениво глазел на "болото.
- Куда там, - махнул рукой Герасим. - Вон, стервец Гришка, всю историю нам
испоганил. Как свистнет - и все.
- Говорю же, сигнал я подавал, чтоб от стрельцов оберечься. - Гришка уже
который раз повторял это и готов был сам поверить, что было именно так.
- Сигнал, - заворчал Герасим. - Ох, достанется от атамана на орехи.
- Не, пока не достанется, - покачал головой Мефодий. - Он ранним утром
опять в город подался. А как только ушел, так Беспалый вернулся. Жив-здоров,
вот только покалечен слегка. Говорит, со стрельцами бился.
Гришкино сердце радостно заколотилось. Может, тогда и Варвара жива и
невредима. Ох, хоть бы действительно было так. Мальчишка боялся, что выйдет
сейчас Беспалый и скажет - а вот Варвару не уберег, браток.
- И девку с собой притащил, - добавил Мефодий, зевнув.
Тут со стороны землянок появилась Варя. Гришка глядел на нее во все глаза,
не двигаясь, будто боясь спугнуть, смотрел, как она подошла к нему,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг