на стене казаки начали, как на тренировке, расстреливать сгрудившуюся
конно-человеческую кучу.
Вырваться из этого ада смогли единицы, но никуда они не ускакали.
Выскочившая из-за стены казацкая конница легко догнала поляков,
пытавшихся сбежать на изморенных лошадях, после чего почистила
окрестности от слишком медлительных пеших беглецов из лагеря. Живые
свидетели разгрома польского конного отряда если и были, то до
польского войска они не добрались.
Раненых поляков и травмированных лошадей добили. В связи сразу с
несколькими обстоятельствами возиться с пленными воинами отряду
Васюринского было некогда. Вот захваченных в лагере холопов и девок, не
полезших в давку у ворот, а попрятавшихся под телегами или покрывалами
в шатрах, даже связывать не стали. Трупы перед крепостью убрали, в
случае военной необходимости казаки - принципиальные бездельники, не
гнушались самой грязной и чёрной работой и выполняли её с невиданными
быстротой и энтузиазмом.
Победа была получена малой кровью, но война только начиналась,
необходимо было готовиться к новым битвам.
* * *
Короткий, вёрст на двенадцать, переход чуть не свёл Николая с ума.
Много лет служа отчизне, он привык к бардаку вокруг, но с таким
столкнулся впервые. Как польный гетман он принимал непосредственное
участие в командовании войсками и обеспечении их боеготовности.
Основываясь на этом опыте, считал, что сможет руководить армией Речи
Посполитой не хуже, а лучше своего предшественника. Но никогда у него
не возникало и четверти тех проблем и трудностей, что донимали в этом
походе.
Непрерывно подъезжали выразить своё возмущение шляхтичи. Приказ
оставить лакейское быдло и девок в старом лагере многие посчитали
грубейшим нарушением своих неотъемлемых шляхетских прав. От некоторых
впору саблей было отмахиваться, так нагло они себя вели. Опытный вояка
с удовольствием бы порубил кое-кого на мелкие кусочки, но... должность
опускаться до такого выяснения не позволяла. Наглецов выпроваживали
пахолки.
Как раз во время очередного такого спора прискакал казак с очень
дурной вестью. Реестровцы взбунтовались, порубили назначенных к ним
командирами шляхтичей и переметнулись на сторону казаков. Из трёх тысяч
верными короне осталось человек пятьсот. Да и к тем доверие теперь было
подорвано более чем основательно.
"Пся крев!!! Они ещё возмущались, что реестр сокращён до шести
тысяч! А как пришла пора отрабатывать получаемые деньги, все драпанули
к врагам Речи Посполитой. Нет, мало их вешали и на колья сажали! После
уничтожения банды, посмевшей бросить вызов королевскому войску, выжгу
их змеиное кубло - Сечь, а в реестровцы велю принимать только тех, кто
делом докажет верность короне. Лучше бы их совсем уничтожить, да
границу без казачьих дозоров не перекрыть. Приходится, стиснув зубы,
терпеть эту сволочь, да ещё и деньги им платить!"
Неприятности, между тем, продолжали сыпаться на коронного гетмана,
будто он имел неосторожность открыть шкатулку Пандоры. Неподалёку на
религиозной почве сцепились две большие группы шляхтичей. Православные
возмутились оскорблениям, которыми покрывали их веру соседи-католики,
ответили в соответствующем духе, словесная дуэль быстро перешла в
групповой поединок на саблях. Фактически спровоцировавшие схватку
приближённые Конецпольского Чаплинский и Бегановский возглавили в ней
католиков, киевские городничий и казначей Выгура и Воронич -
православных. Пришлось бросать на рассоединение драчунов сотню гусар.
Итогом драки стало по несколько трупов с обеих сторон и дезертирство,
иначе не назовёшь, более двухсот воинов перед битвой. Целая группа
схизматиков смертельно обиделась и покинула войско. Причём по дымным
столбам в районе лагеря они сделали правильные выводы и даже не
пытались выручить пропавшее там имущество. Сразу направились домой,
счастливо избегнув встречи с шедшим сзади польского войска отрядом
Васюринского.
Пока коронный гетман утихомиривал и мирил шляхту, случилась новая
напасть. Авангард, уже подошедший к вражеским позициям, был атакован
большой группой кочевников. Они осыпали поляков стрелами, убив и ранив
более сотни человек, после чего отскочили за казацкий табор.
Командовавший передовым полком Лащ от преследования врагов воздержался,
хоть безнаказанное убийство его подчинённых и взбесило полковника.
Стрелять из ружей сотни на три шагов бессмысленно, а луки легко могут
добросить стрелы и дальше. Пришлось не преследовать убегающего врага, а
отступать самим. Много воевавший с татарами Лащ сразу понял, что своим
притворным бегством кочевники заманивают его в ловушку.
Из-за всего творящегося вокруг него бардака Потоцкий не расслышал
стрельбу в покинутом лагере, ему об этом донесли в связи с самовольным
уходом большого отряда шляхты на выручку имущества, там оставленного.
Попытка уговорить их продолжить поход не удалась, а посылать погоню...
и без того времени зря много потратили. Нельзя было забывать об орде,
двигавшейся на северо-запад. С каждым часом татары уходили всё дальше
вглубь земель Речи Посполитой, необходимо было избавиться от опасности
с юга. Весть о стрельбе возле покинутого на хлопов имущества сильно
обеспокоила и многих других шляхтичей. Николаю и остальным воеводам
армии пришлось приложить немалые усилия, чтобы уговорить всех остаться
здесь.
- Панове! Бегать туда-сюда на каждый выстрел не пристало
благородным людям! Разобьём врага и сразу вернёмся обратно! В лагере
осталось тридцать тысяч человек, они легко отразят налёт небольшой
банды, а все казачьи вы... сидят в своём таборе! Давайте завтра с утра
быстренько разметаем вражьи ряды, порубим их на куски, а на разведку к
лагерю я пошлю людей. - Так и подобным образом ему с другими
командирами удалось уговорить шляхту остаться.
Собственно, при первых же услышанных оттуда выстрелах Чарнецкий
послал на разведку десяток попавших под руку реестровцев. Немного
погодя, не веря казакам (правильно делая), Николай отрядил туда же
десяток хорватов. Не дождавшись их возвращения, отправил легкоконную
сотню шляхтичей. Однако до темноты не вернулись и они, что наводило на
самые нехорошие мысли. И не только коронного гетмана.
В виду врагов Потоцкий оказался уже к вечеру. Его удивило место,
выбранное для сражения казаками. Широкое поле, покрытое уже начавшей
подсыхать из-за жары травой и редким, мелким кустарником, впрочем, уже
съеденными вражескими лошадями, относительно ровное, с маленьким, но
существующим спуском к казацким позициям. Оно будто предназначалось для
действий конницы, раньше они всегда старались затруднить её применение.
Их укреплённый земляными валами табор не перекрывал и пятой части
плато, ограниченного с одной стороны высокой кручей днепровского
берега, с другой - неглубоким, но непроходимым для конницы овражком с
бегущим по нему ручейком. В версте за спиной казаков овраг резко
разворачивался и "впадал" в Днепр, блокируя, таким образом, возможность
бегства для конницы. То есть они сами поставили себя в условия: "Победа
или смерть!". Это настораживало. В глупость казацких атаманов и
полковников Николай не верил ни в малейшей степени, уже не раз с ними
сражался, неизменно побеждал, однако каждый раз приходилось для победы
отдать все силы. Сражаться разбойничье отродье умело.
Наконец-то полный неприятностей день подошёл к концу. Незадолго до
сна Потоцкий собрал воевод ещё раз. В этот раз совещание было кратким и
деловым. Все согласились с распределением руководства: правый фланг,
возле овражка, возглавляет Конецпольский, имея в распоряжении до
пятнадцати тысяч всадников, левый - польный гетман Калиновский, с
двенадцатью тысячами конников. Центром, пехотой и артиллерией командует
сам Потоцкий, а резервом в три тысячи кавалеристов - Чарнецкий.
Способность Калиновского управлять войсками вызывала у коронного
гетмана, да и не только у него, сильные сомнения, но король назначил
его польным гетманом, игнорировать человека с такой должностью означало
оскорбить недоверием самого короля.
Заснул Николай быстро, но выспаться ему не удалось. Посреди ночи в
польском лагере разразилась ожесточённая перестрелка, потом послышались
взрывы. Выскочив из малого походного шатра (не под открытым же ему
небом спать?!) в исподнем белье, он обнаружил, что бои в районе
расположения Конецпольского и Вишневецкого уже затухают. Зато оттуда
ощутимо чем-то завоняло и пахнуло дымом.
Посланные адъютанты принесли известие о нападении казаков на
знаменитых магнатов. Охране пана Станислава ценой больших потерь жизнь
магната отстоять удалось, а вот Иеремия погиб страшной смертью, его
буквально разорвало брошенной в него бомбой. После стремительной атаки
казаки немедленно отступили, разбросав вокруг что-то сильно дымящее и
воняющее. На местах схваток, в основном возле Конецпольского,
обнаружено несколько вражеских трупов, одетых в одежды, неотличимые от
обычных шляхетских. Ни одного живого пластуна - Потоцкий с ними уже не
в первый раз сталкивался - взять в плен не удалось. Выставив
дополнительные караулы, Николай попытался уснуть, но ему долго этого не
удавалось сделать.
"Почему, Господи Иисусе?!! Как стража прозевала, пропустила этих
горлорезов к самым охраняемым местам? Этак они и меня могли ударом ножа
разбудить. После сражения необходимо произвести тщательное
расследование, что-то здесь нечисто. Святая дева Мария, смилуйся,
помоги!"
Похожая неприятность уже случалась в тридцать втором году, когда
во время восстания казаков под предводительством Трясилы казачьи
пластуны вырезали в центре польского лагеря "Золотую сотню". В ней
служили только шляхтичи из знатнейших семей, горе пришло в самые
богатые и влиятельные рода королевства. И вот, несмотря на все
предосторожности, ночной разбойничий налёт.
"Соблюдения правил войны, принятых в христианском, мире от пиратов
никто и не ожидал, но своим нападением на спящих они выводили себя из
мира обращения с пленниками по человеческим законам окончательно. Ещё
один пример подлости этого быдла. Нет, больше никаких сантиментов,
никакого милосердия! Всех захваченных в плен посадить на кол! Разве что
атаманов отправить в Варшаву, для предания их более мучительной казни".
* * *
Не безоблачно было и в коалиционном лагере. Выбирая для него
участок, казалось бы, учли всё. И соблазнительность такого места для
поляков, излюбленным приёмом в битве у которых был удар тяжёлой
кавалерией - гусарией. Достаточность площади для размещения собственной
многочисленной конницы. Пока поляки собирались и добирались, коней
казаки и их союзники выпасали перед своей стоянкой, из-за чего перед
битвой накормить панам удалось не всех своих лошадей - большая часть
обоза-то осталась в их лагере.
Конечно, предусмотрели атаманы и наличие в тылу собственного
укрепления бойкого источника. Увы, бойкий и обильный водой в мае, в
момент выбора, ко дню битвы он заметно усох. На весь лагерь его хватить
никак не могло. Пришлось срочно выводить с места будущей битвы лошадей
и волов, тащивших пушки и возы, а потом строить на полоске берега у
Днепра шалаши для временного размещения там людей. К сожалению, даже
такие перемещения полностью проблему не решили, для трети боевых
лошадей, уводить которых было неразумно, воду пришлось каждый день
подавать из реки в бурдюках. То ещё удовольствие в наступившую жару, но
конь для всадника в бою значит так много, что особого недовольства не
возникло.
Помимо хозяйственных хлопот, на казацкую старшину обрушилась и
политическая неприятность. К ним явились два иеромонаха, посланцы от
митрополита Киевского Могилы. На расширенном атаманском совете они
стали уговаривать казацкую верхушку прекратить военные действия и
договориться с поляками миром.
- Господу неугодны кровопролитие и смертоубийство. Его
святейшество послал нас не допустить такого богопротивного действа.
Все попытки Хмельницкого или Татаринова объяснить невозможность
договора, склонность католиков нарушать любые обещания наталкивались на
нежелание присланных прислушиваться к аргументам. Легко было заметить,
что часть полковников и атаманов к призывам митрополита относится с
большим интересом. Могила был тогда среди православных в русских
воеводствах Речи Посполитой весьма популярен и авторитетен.
Выходец из семьи молдавского господаря, родственник Потоцких и
Вишневецких (матерью проклятого ею за переход в католичество Ярёмы была
родственница Могилы Могилянка), истово защищая православие (и тайком
выторговывая особые привилегии для перехода в униатство), он не забывал
об интересах своей родни. "Власть - как известно - от Бога", митрополит
и по религиозному долгу, и по своему происхождению открыто вставать на
сторону восставших хлопов не мог. В конце концов, посланников выгнали
взашей прочь из лагеря, что потом послужило причиной серьёзных трений с
церковными властями. После вынужденного ухода от казаков никто этих
иеромонахов не видел, видимо, попались они под горячую руку
шляхтичу-католику.
Не обошлось в лагере коалиции и без внутренних склок, переходящих
в схватку. Сцепились по какому-то поводу (а может, и совсем без него)
представители двух давно враждующих родов из племени бжедухов. Только
решительное вмешательство опасавшихся подобного развития событий
казаков, со стрельбой в воздух, предотвратило большую резню. Вполне в
духе национальных традиций, черкесы продолжали ненавидеть
соседей-черкесов больше, чем кого-либо другого. Не случайно куда менее
многочисленные и несравненно хуже вооружённые крымские татары собирали
с них людоловскую дань.
Наконец, многие стали требовать от командования не сидеть сиднем в
укреплённом таборе, а идти сразу на поляков и громить их беспощадно.
Здесь уже знали о дорогих, роскошных вещах, понавезённых панами туда
для собственного удобства. Многим аж под седалищем горело, будто кто
скипидаром смазал, так жаждалось им всё это пограбить. Причём среди
этих активистов была не только голытьба, пропивающая вмиг любую самую
богатую добычу. Рвались в поход и некоторые почтенные полковники,
имеющие богатые хутора или процветающие именьица.
Командованию войском приходилось прикладывать немалые усилия,
чтобы разъяснить свою позицию, нежелательность попадания под удар гусар
в походе. О гусарах многие знали не понаслышке, аргумент действовал, но
ненадолго. Ещё пока панские сокровища продолжали бередить казачьи души.
Самых активных крикунов атаманы посылали в разведку. Развеяться и
побыть поближе к желанной цели. Невдалеке от поляков всегда крутилось
несколько казацких отрядов на быстрых лошадях. Поэтому о выходе
польского войска командование коалиции узнало своевременно.
* * *
Удачно выполнив половину задуманного для его отряда, Иван не мог
не понимать, что шансы на продолжение у него невелики. Посланная на
выпас сотня сможет атаковать табун для его захвата не раньше ночи.
Удастся ли им захватить лошадей... Бог весть. Надеяться сугубо на его
милость атаман не привык, решил подстраховаться. Используя трофейных
коней поляков пытавшихся пробиться к захваченному лагерю, срочно довел
число всадников из своих хлопцев до сотни и отправил на выпас. Дав
задание захватить вражеских лошадей сегодня и пригнать их к основному
отряду как можно раньше завтра утром.
По уму ему следовало бы заняться собиранием трофеев и определением
судьбы захваченных в плен девок и прочего мирного люда. Впрочем,
обнаруженный среди пленных личный палач Станислава Конецпольского под
это определение явно не подходил. Казачью инициативу о предоставлении
палачу возможности опробовать удобство сидения на толстом колу атаман
одобрил. Причитания палача о своей невиновности и его мольбы,
совмещённые с жалостливым рассказом о многочисленных малых детках,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг