скоростью, что впору было говорить, что они побежали.
Если буджакская орда сильно на производство и перевозки
продовольствия не повлияла, остановившись в Добрудже, то приход
крымских татар вызвал настоящую катастрофу. Они перекрыли (конечно же,
невольно, но кому от этого легче?) большую часть дорог в Истамбул из
центральных и северных вилайетов Румелии.
Цены на еду в городе взлетели вверх, будто ядро, запущенное из
мортиры. Слишком многие не имели столько денег, и они вышли на улицы.
Разразился самый настоящий стихийный бунт городской бедноты. На счастье
Еэна и его команды восстание не было организованным и его удалось,
пусть и не без напряжения, подавить. Однако не надо было быть пророком,
чтобы предвидеть его повторение.
Когда на следующее утро к Еэну-паше пришла делегация
священнослужителей во главе с назначенным им самим шейх-ул-исламом, он
подумал, что они будут упрекать его за пролитую на улицах столицы кровь
мусульман, чего Пророк не одобрял в крайней степени. Однако он не
угадал. Муллы пришли защищать земельные права гяуров. Они потребовали
немедленно, сейчас же убрать из Румелии татар и ногаев, уничтожающих
посевы и дома законопослушных жителей, пусть и неверных.
"Татары разорили вакуфные* земли!" - сообразил Еэн. - "Теперь,
хочу я этого или нет, надо срочно идти в Анатолию. Потому как за свои
доходы муллы кого угодно с дерьмом смешают. При их противодействии у
меня не будет ни единого шанса в борьбе за власть".
- Воля служителей Аллаха для меня священна. Сегодня же начинаем
переправу татарской орды в Анатолию.
Подготовка к этому важному делу велась не первый день, заслон,
оставленный оджаком, был давно частично уничтожен или разогнан, но
двигаться через пролив Еэн не спешил, ему с военной точки зрения было
выгоднее тянуть, собирать силы.
"Однако Аллах, приславший мне почти сто тысяч конников, посчитал
иначе. Кисмет. Всё в руке его".
Переправа началась к обеду.
Еврейские общины Стамбула ощутили опасность от роста цен и
нехватки продовольствия как бы не первыми. Их лидеры вспомнили
предупреждения евреев с Дона и легко добились у Еэна права переселиться
в Палестину. Для этого им даже не пришлось давать большую взятку,
великий визирь рад был разгрузить переполненный город. Самой большой
проблемой было добиться у венецианцев и греческих корсаров гарантий
неприкосновенности. Вот это стоило весьма немалых денег. Уже в сентябре
первые корабли с евреями-переселенцами потянулись в Палестину, на
родину предков.
По иронии судьбы первыми, после переселенцев из русских земель
Польши, из города стали отплывать романиоты, потомки евреев,
поселившихся ещё в византийском, если не римском Константинополе. Эта
община была слабее и сильно пострадала от двух пожаров подряд, тридцать
седьмого и тридцать восьмого годов. Большая часть её членов не могла
уже прокормиться при таких ценах на хлеб и вынуждена была согласиться
на предложение, от которого нельзя отказаться - переезд в Палестину.
Вслед за ними потянулись и бедняки из пока процветавших общин сефардов
и ашкенази. Ненавидимые почему-то евреями Стамбула караимы двинулись из
города на северо-восток, на Керченский полуостров Крыма, где вполне
благополучно жили их единоверцы.
Скот татар, из-за которого так плохо стало с пропитанием в
Истамбуле, в этот момент помог выжить очень многим жителям столицы.
Часть его, причём значительная, была пущена на прокорм оголодавших
стамбульцев. Семьи татар и ногаев, вместе с сильно поредевшими стадами,
потянулись вслед за армией последнего Османа, Мустафы. И своими
мужчинами, большая часть которых в эту армию была мобилизована. До
семидесяти тысяч стамбульцев пошли вместе с Еэном в качестве рабочей
силы, тысяч пятнадцать влились в пехоту румелийской армии.
Когда известие о форсировании румелийским войском пролива достигло
противостоявших под Анкарой друг другу армий, их командования
преодолели нерешительность и два больших войска сошлись в битве. Битве
под Анкарой, на том самом поле, где Железный Хромец уничтожил армию
Баязида Молниеносного.
* - Вакуфными в Османском султанате назывались земли платившие
налоги не султану, а муллам.
Битва под Анкарой.
Равнина восточнее Анкары, 23 Джуамаада ль-Ууля 1048 года хиджры
(2 октября 1638 года от Р. Х.)
Выходя в поход на Багдад, Мурад вёл за собой большую армию.
Двадцать тысяч янычар (чуть более половины из всех имевшихся на то
время), десять тысяч сувалери (тяжёлая конница из корпуса капыкуллу,
две трети от наличных в султанате), пятнадцать тысяч сипахов (около
половины реально наличных), около десяти тысяч азапов (пехотинцев с
огнестрелом, призванных на время войны), пять тысяч легкой конницы
войнуков (балканских всадников), столько же секбанов, османского
варианта драгунов, пятьсот топчи (пушкарей капыкуллу) и больше сотни
пушек. Сопровождали воинов обозники и работяги райя, тысяч тридцать.
Предполагалось, что на востоке Анатолии к этой армии присоединится ещё
одна, анатолийская.
За время, прошедшее после гибели султана, из войска дезертировало
несколько сот сипахов, в основном румелийских, тысячи три человек
выбыло из-за разных болезней. Румелийских помещиков заменили
анатолийскими, вместо выбывших по болезни в ряды встали призванные из
гарнизонов или добровольцы. Число азапов увеличилось до двадцати тысяч,
секбанов до пятнадцати. Главной заботой Ислам-Гирея и великого визиря
Зуграджи паши стало наращивание числа конницы. Татар по призыву Гирея
прибыло из окрестностей Мраморного моря всего полторы тысячи, зато это
была полноценная тяжёлая конница на арабских и анатолийских скакунах.
Им удалось мобилизовать до двадцати тысяч кочевников из Центральной
Анатолии. Да оставив у пролива часть пушек, осадная артиллерия в
полевом сражении бесполезна, их заменили на орудия меньшего калибра из
крепостей.
К битве Гирей имел шестьдесят шесть с половиной тысяч конницы, из
них двадцать шесть с половиной тяжёлой, и сорок тысяч пехоты,
половина - янычары. Артиллерийским прикрытием для них служили семьдесят
орудий, не считая гаковниц.
Если у Зуграджи и Гирея не хватало конницы, то для Ахмеда
Халебского и его великого визиря Гюрджи Мехмед паши главной проблемой
стал поиск пехоты. Из тюркских племён востока Анатолии им удалось
набрать пятьдесят пять тысяч всадников, правда, лишь пять тысяч из них
обладали полным комплектом доспехов и могли причисляться к тяжёлой
кавалерии. К ним прибавились десять тысяч арабских конников, столько же
секбанов, пять тысяч сипахов и прибывшие в последний момент три тысячи
черкесов и пятьсот имеретинцев. Всего восемьдесят три с половиной
тысячи всадников, тяжёлой конницы вдвое меньше, чем у противника -
всего тринадцать с половиной тысяч. Впрочем, многие тюрки и арабы имели
неполные или облегчённые доспехи и были способны противостоять сипахам
и сувалери.
С пехотой дела обстояли много хуже. К пяти тысячам янычар
присоединились двадцать тысяч азапов. И то для этого пришлось полностью
оголить гарнизоны крепостей на границе с ненадёжной и агрессивной
Персией. Выход предложили те же армянские ростовщики. Все последние
годы Армению терроризировали набеги конницы из Персии. Кизилбаши,
правившие там, разоряли местность, убивали и угоняли в плен население.
Тактику выжженной земли не в двадцатом веке придумали. Армяне выразили
готовность заменить османов в крепостях, Ахмед и Мехмед на это
согласились. До пятнадцати тысяч гонюллиян (пехота из иноверцев) было
мобилизовано в Армении. Посомневавшись, восемь из них, самых лучших,
прихватили с собой в поход, оставив в крепостях, вместо них пять тысяч
подошедших асхира (сирийских пехотинцев). Армянам в случае победы
Ахмеда было обещано возрождение пяти армянских царств, под рукой
султана, естественно.
На поле боя у анатолийской армии было пятьдесят пушек, не считая
гаковниц, которых также было меньше, чем у гиреевской армии.
То есть, имея преимущество в числе конников, халебцы уступали по
количеству пехоты и артиллерии. Подавляющего, определяющего
преимущества не имел никто. Оба претендента на султанский титул и их
штабы об этом прекрасно знали. Перебежчики из лагеря в лагерь
появлялись ежедневно. Да и шпионы могли действовать весьма вольготно,
выловить их удавалось редко.
Раз нет значительного преимущества, следовательно, и результат
сражения сомнителен в крайней степени. Именно так думали и там, и там,
поэтому и со сражением тянули. Переправа через пролив румелийской армии
вынудила гиреевцев и халебцев идти в бой. То, что у них самих нет
договорённостей с Еэн-пашой, они знали точно, а вот о связях с ним
противника - могли только гадать.
Воины обеих армий узнали о приближении противников задолго до
сближения. Лето и в Анатолии было жарким, дороги после римлян там и не
пытался никто мостить, многокилометровые змеи армий с обозами видно
было издалека по пылевым облакам, ими поднимаемым. Две огромные армии
сошлись на ровном поле восточнее Анкары к вечеру 21 Джуамаада ль-Ууля
(1 октября). Но был день йаум аль-джум''а, то есть пятница, начинать
сражение никто не решился. Всю вторую половину дня посвятили
обустройству лагерей, приготовлению пищи, молитвам.
Не сразу бросились в бой и на следующий день. Встав с призывом
муэдзинов к первой молитве, в темноте, выстроились друг против друга
только засветло, а в битву бросились после второй молитвы.
Особо экспериментировать с расстановкой войск оба военачальника,
Зуграджи и Гюрджи Мехмед, не стали. В центре расположили табора с
пехотой, поставив перед ними артиллерию, по флангам разместили конницу.
Первыми подали сигнал к атаке конников у халебцев, но его тут же
повторили рожки гиреевцев. На обоих флангах тысячи всадников
столкнулись в ожесточённой битве. Именно своей боевой яростью, прежде
всего, славились совершенно заслуженно османские воины. Мало кто мог
выдержать их неудержимый напор. Однако здесь сошлись в схватке люди,
ранее ходившие в походы вместе.
Зная о количественном и качественном превосходстве своей пехоты,
Зуграджи приказал янычарам атаковать табор халебцев, рассчитывая быстро
его захватить. Но не тут-то было. Не только малочисленные янычары
халебцев, но и их азапы и армяне отчаянно оборонялись, раз за разом
отбрасывая янычар и азапов гиреевцев от своего табора с огромными
потерями.
Никому не удавалось победить и на флангах. Качественное
преимущество гиреевцев нивелировалось численным у халебцев. Храбрые до
безрассудности османские воины часто не отличались стойкостью. Но
полководцы прекрасно были осведомлены обо всех качествах своих воинов,
так как сами выдвинулись наверх, пройдя всю цепочку повышений, начав
карьеру рядовыми янычарами. Первоначально они бросили в бой менее
половины наличной конницы, и как только их подчинённые начинали
пятиться, им на помощь приходил резерв.
Конница давно дралась почти вслепую, из-за пыли, поднятой копытами
лошадей, стало тяжело опознавать своих и чужих, резня приобрела
всеобщий характер. Нередко нанеся удар, всадник вдруг понимал, что
ударил своего, но... не было там времени на сомнения и терзания.
Начавшие удерживать рубящую руку гибли наверняка. Мало шансов было
выжить в этой толчее и у уставших. В отличие от Европы, в Азии принято
бросать в бой первыми не самых хорошо защищённых и умелых, а тех, кто
похуже. Поэтому лучшие конники начали вступать в сражение много после
полудня, когда солнце уже ощутимо клонилось к закату.
Атаки на табор халебцев к тому времени прекратились. Новый глава
оджака Бекташ-ага подошёл к великому визирю Ислам-Гирея и предупредил,
что янычары из-за огромных потерь при штурмах вражеского табора
находятся на грани бунта. Меньше всего Гирею и Зуграджи нужен был мятеж
основной части своих войск, атаки табора прекратили. Знали бы они, что
последнее нападение их противники отбили чудом, показавшие невиданную
стойкость армяне практически полностью янычарами вырезаны в предыдущих
атаках, халебские азапы также понесли огромные потери. За каждого
убитого янычара они расплачивались двумя-тремя своими жизнями, уровень
обучения в оджаке был очень высок. Пойди янычары на штурм ещё раз,
вражеский табор они бы взяли наверняка. Кисмет...
Уже к вечеру наметилось продвижение вперёд и на правом фланге
гиреевцев. Сипахам удалось заметно сдвинуть противостоявших им арабов и
тюрок. Зуграджи бросил на прорыв на этом фланге свой резерв - сувалери,
конницу капыкуллу. И она вырвалась было на оперативный простор, но была
остановлена встречным ударом резерва халебцев. Черкесы и сипахи Ахмеда
Халебского оказались твёрдым орешком и для лучшей османской тяжёлой
конницы. А впереди грузин по происхождению Гюрджи Мехмет поставил
имеретинцев, прекрасно зная об их сомнительной стойкости. Грузины,
которых все эти внутриосманские разборки не интересовали в принципе,
может, и драпанули бы, если бы у них была для этого возможность. Однако
подпираемые бешеными в бою черкесами и сипахами, они шансов на бегство
не имели, и честно полегли в бою. Все.
На закате дня бой прекратился и враги как-то вдруг разъединились,
вымотанные до невозможности.
По-разному отдыхали в эту ночь воины обоих лагерей. Кто-то
завалился в своём шатре, даже не поев, и провалился в сон как в
пропасть. Другие же так и не смогли сомкнуть глаз, несмотря на
истощение и измотанность от невероятного напряжения в бою. Некоторые,
не столько на сохранившихся силах, сколько на воле, искали среди
десятков тысяч трупов родственников и друзей. Отгоняя при этом шакалов
и их двуногих собратьев из обоза, спешивших поживиться на поле великой
битвы. Случалось воинам найти брата с только что перерезанным подобными
выродками горлом. Перегрызть глотку ослабевшему, пусть и льву, шакалы -
большие мастера.
Продолжения битвы на следующий день не было. С рассветом из лагеря
Гирея увидели хвост отступающего войска Ахмеда Халебского. Подсчитав
потери, там ужаснулись и поняли, что второго сражения их армия не
выдержит, а если и вынесет его чудом, то на третий день им некого будет
ставить в строй. Пехоты осталось меньше половины, тяжёлой конницы
вообще треть, да и лёгкая конница потеряла до четырёх десятых убитыми и
тяжело раненными. Многие из оставшихся в строю имели лёгкие раны, все
были вымотаны. Во время обсуждения несколько раз возникала тема
отправленного в обход пятитысячного отряда тюрок. Он так и не напал на
врага с тыла, как планировалось накануне. Гюрджи Мехмету осторожно
ставили в вину его распоряжение об этом рейде.
Сразу после первой молитвы они начали отход, бросив часть обоза и
оставив погребение мёртвых на противника. Однако это было именно
отступление, с артиллерией, обозом, в телеги которого загрузили раненых
вместо выброшенного имущества, с арьергардом, прикрывавшим отступление.
Но их никто не стал преследовать. Потери посчитали и в лагере
Гирея. И ужаснулись не в меньшей степени. Пехотинцев осталось две трети
от вчерашнего числа, тяжёлой конницы как бы не меньше, лёгкой не более
половины. На совете, собранном после первого намаза, здесь также встал
вопрос об отступлении, но вспомнив о румелийской армии, вот-вот могущей
прийти с запада, решили, что отступив сейчас, на победу в будущем,
рассчитывать не придётся.
При виде хвоста отступающей армии в штабе Гирея возник
ожесточённый спор, преследовать ли их, бросать ли на уходящее войско
конницу? В конце концов, решили, что не стоит. Главным аргументом
против преследования врага послужило неожиданное появление на западе
большого отряда конницы. В армии чуть было не разразилась паника,
кто-то заорал, что это татары. Паникёров прибили, паникующих успокоили,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг