стругов.
"Серьёзная по нынешним временам сила. Правда, против больших
военных галеонов нам не выстоять, так мы против Испании или Франции
воевать и не собираемся. А у османов их галеоноподобные карамусалы
служат как торговые или снабженческие суда. Вроде бы, можно не
опасаться, что напоремся на залп сорокавосьмифунтовых пушек. Впрочем,
раз уж историю начали менять, можем и налететь. Смутно вспоминается,
что как раз в эти времена французы начали поставлять османам корабли.
Следовательно, надо будет с атаманами покумекать, как нам от такой
напасти предохраниться. Да... на одни ракеты надеяться не стоит, уж
очень ненадёжно на большие расстояния они летают. И чем же нам от
такого рокового залёта спасаться?"
Васюринский обнаружил место для стоянки, видимо, оставленное
специально для них, невдалеке от причалов Азова. А на берегу их
поджидал сам атаман Каторжный. Брюнет цыганистого вида, с золотой
серьгой в ухе, немногим выше среднего роста, но широкоплечий и резкий в
движениях. В добротном синем кафтане, явно раньше принадлежавшем
янычарскому офицеру, шёлковых шароварах, он смотрелся франтом, по
сравнению с Васюринским и Аркадием, не успевшим сменить своё серое
походное рваньё. Вид у лихого атамана, однако, был смущённый.
Поздоровавшись со всеми прибывшими сразу, а с несколькими старыми
казаками, Васюринским и Аркадием отдельно, он сразу начал извиняться.
Попаданец быстро понял из его слов, что причина для смущения у
Каторжного очень существенная. У донских казаков было принято дуванить
добычу в море, перед заходом в реку. Но в этот раз в походе участвовали
тысячи, трофеи были огромные, на небе начали собираться тучки, вот и
решился он, сразу по прибытии к устью Дона высадиться на берег и
разделить добычу там. Не дожидаясь двух отставших кораблей. При разделе
всем опоздавшим была выделена хорошая доля, прежде всего оружием,
многие из молодых не имели огнестрелов. Васюринскому и Москалю-чародею,
как старшине, она полагалась много большая, чем для рядовых. Зная их
лично, Каторжный отобрал добычу сам. И кстати угадал. Аркадию достались
следующие трофеи: богато выглядевшие вещи какого-то рослого янычарского
аги, янычарское же ружьё с прекрасной отделкой (даже жалко будет
приклад менять), длинная, почти прямая турецкая сабля из дамасской
стали в ножнах, украшенных драгоценными камнями, серебряные пиала и
большое блюдо, немалый кошель со звонким содержимым.
Передав попаданцу кошель с деньгами, тут же спрятанный Аркадием в
один из нашитых на одежду карманов, Каторжный развёл руками.
- Вот, всего тысяча акче. Да и... порченные, наверное, этим
пьяницей Мурадом. Совсем мало теперь серебра в их монетах. Денег на
кораблях немного было, не купцы плыли, воины.
Васюринский и Аркадий из-за нарушения обычая шум поднимать не
стали. Своей долей в добыче на кораблях остались довольны, а многие
обычаи они и сами призывали менять.
Попаданец не выдержал и спросил атамана, не знает ли он о причинах
пожара в его, Аркадия, хозяйстве? Но Каторжный сгоревших сараюшек и не
заметил, не до того ему было. Поэтому Аркадий отправил свои трофеи,
кроме кошеля, с одним из джур домой, а сам пошёл быстрым шагом,
временами переходя на бег рысцой, к месту пожарища.
К пожарищу подошёл запыхавшийся, встревоженный и взвинченный.
Видимо, заметив его издали, стали подходить джуры, оставленные для
охраны нарождавшегося исследовательского центра. По одному и без
видимого энтузиазма. Выглядевшие как бы не хуже попаданца, вернувшегося
из трудного похода. Пересчитал, вышло, встречают его пятеро.
Оставленного главным Юрки Аркадий поначалу не заметил, и у него ёкнуло
сердце. К умному и весёлому парню успел привязаться. Потом он заметил,
что морды у ребят скорее виноватые, чем опечаленные. До пседо-колдуна
стало доходить, что не злые вороги устроили здесь пожар и разорение.
"Ох, совсем не татары или поляки порезвились в моём
исследовательском центре. И искать виновников, чувствую, далеко не
придётся".
В этот момент Аркадий увидел подгребавшего Юрку. Слово подходил
для описания такого передвижения явно не годилось. Хлопец именно
подгребал, волоча ноги по песку, будто к сапогам были привязаны пудовые
гири. Не надо было быть тонким физиономистом, чтобы понять, кто главный
виновник случившегося. "Я виноват!" - было написано на его лице
заглавными буквами.
В общем-то, главной ценностью в зарождавшемся исследовательском
центре были люди. Как раз стоявшие с постными физиономиями джуры,
успевшие научиться многому во время многочисленных экспериментов, и
были самым трудно заменимым и дорогим из оставленного в Азове. А сараи
и кувшины можно было легко и недорого восстановить. Аркадий вздохнул с
облегчением. Про себя. Демонстрируя не успокоение, а досаду и
раздражение.
Врать Москалю-чародею никто из парней не решился. Все отвечали
сразу и искренно. Картина же из ответов вырисовалась неприглядная.
Сильно обидевшись на старших, не взявших их в поход за добычей и
славой, продолжать опыты на том минимуме материалов, что не был ещё
израсходован, они не захотели. Посетовав немного на мировую
несправедливость, ребята решили смягчить своё горе приёмом
горячительных напитков. Известие же о взятии Темрюка совсем ввергло их
в состояние печали. ТАМ творятся великие дела, ТАМ берётся богатая
добыча и добывается слава, а они ЗДЕСЬ сидят, Бог знает зачем. ТАКОЕ
горе необходимо было залить особенно обильно. И это было сделано. А
проснувшись... нет, не утром - после полудня следующего дня -
незадачливые охранники обнаружили, что порученный им объект превратился
в пепелище. Вспомнить, как это произошло, никто из горе-сторожей не
смог. Хотя пили, не злоупотребляя закусыванием, неподалёку, в виду
места работы. Ожогов ни у кого из доблестной шестёрки не было. То есть
свежих ожогов; старые, зажившие, имелись у всех в изобилии.
Короткое расследование показало, что бросать центр совсем без
присмотра ребята не решились, но и пить в нём не стали. Вонища в
сараюшках стояла жуткая, Аркадий и сам это помнил. Химические опыты с
нефтью и селитрой дали такое стойкое амбре, что у непривычных к нему
людей слёзы от одного вхождения в помещение вышибало. Удивляясь, как
кто-то может в такой вони находиться, атаманы ещё больше начинали
уважать подвижницкий труд команды попаданца и меньше жлобились при
расчётах за готовые изделия. Ребята устроились невдалеке, поближе к
бережку. Совмещая, таким образом, приятное (пьянку) с полезным
(охраной). И нарвались на висельный приговор. За пьянку на посту
наказание полагалось одно: казнь.
Предположения ребят, что это нечистая сила отомстила
Москалю-чародею или Васюринскому за старые обиды (тогда какой с них
спрос, простому человеку с нечистью не справиться), Аркадий
категорически отверг. Других же гипотез появления огня в сараях у
парней не было. Ему невольно подумалось, что здесь могло не обойтись
без диверсии, поджога.
"Могли какие-нибудь "доброжелатели" подсуетиться. Увидели, что
охрана спит в дым пьяная, и воспользовались моментом. Врагов у меня,
даже среди казаков, хватает. Не всем по нраву многочисленные
нововведения. Да врагов внешних сбрасывать со счёта не стоит. Османская
агентура здесь наверняка есть, как и русская. Впрочем, пока для России
мы союзники, её шпионы диверсии устраивать не будут. В любом случае,
срочно надо усиливать охрану как исследовательского центра, так и
своего дома и собственной тушки. Кто бы ни сделал эту пакость, скажем
ему спасибо. Предупреждён - значит, вооружён".
Показывать свою радость, что они все уцелели, Аркадий не стал,
счёл это непедагогичным. Зато своё неудовольствие выражал долго,
энергично и разнообразно. За время его тирады джуры узнали много нового
и неожиданного о себе и своих привычках. Делать экскурсы в генеалогию
он не решился, так как четверо из шести были дворянами. Кто-то мог
сильно обидеться за предков, описанных по сравнительной зоологии. А с
ними ведь ещё предстояло работать. Естественно, ни о каких жалобах
наверх, чреватых висельными приговорами, и речи не могло быть.
Попаданец посчитал, что, почти ощутив уже на своих шеях прикосновения
верёвки, смазанной жиром, джуры больше таких промахов себе не позволят.
Закончив накручивание хвостов и намыливание шей, Аркадий роздал
всем ЦУ и разрешил отдохнуть до завтра, посменно дежуря у пожарища. Он
уже знал, что даже такое убогое место попытаются обворовать,
повытягивав из обгорелых досок гвозди, например. Помимо казаков и
оставшихся со времени османского владычества греков, в Азове уже жило
немалое количество гражданского населения, не осознавшего ещё всей
эффективности и радикализма казацкой борьбы с преступностью.
- А тебя, Боря, попрошу остаться, - произнёс попаданец в спину
уходящим джурам.
Вздрогнули все спины, но названный стал столбом, а остальные
заметно ускорили свой ход, не ожидая ничего хорошо от общения с
начальством. Борина спина выглядела в этот момент также на редкость
выразительно, вполне на уровне блестящего актёра, игравшего
соответствующую роль в фильме, перефразированную цитату из которого
Аркадий использовал. Жутко жалея, что никто уместности цитаты оценить
не может.
Из дальних странствий возвратясь-2
Азов, страдник 7146 года от с.м.
Названный джура, невысокий, худощавый, но очень ловкий в любых
физических упражнениях черкес Боря Вьюн, нужен был попаданцу не для
углублённого разноса. Аркадий собирался использовать его в личных
целях. Дома его ждала красавица-черкешенка, а познания попаданца в
адыгских языках, всех сразу, ограничивались несколькими фразами,
заученными в попугайском стиле. В связи с появлением в казацком войске
союзных черкесских отрядов он озаботился выучить несколько
приветственных предложений. У горцев, в основном, войска были сугубо
дворянскими, народные ополчения участвовали только в защите родных
селений. А с настоящими дворянами этикет стоило соблюдать ещё более
строго, чем с самозванными лыцарями. Иначе легко было нарваться на
неприятности. А кому нужны лишние неприятности? Их и без добавок на
несчастного попаданца валилось... много, в общем.
Увидев, насколько напряжено лицо Бори, Аркадий поспешил его
успокоить.
- Да не переживай, я тебя не для дополнительной порции ругани
оставил. Мне твоя помощь нужна. Ты знаешь, в моём доме живёт
черкешенка.
- Конечно, знаю, мы помогали ей обживаться, носили еду из кошевой
кухни.
- Да? - В представлении Аркадия любая женщина готовила бы для себя
и своих детей сама. - Почему же она сама ничего не сварила или
поджарила? Крупы, мука и масло в доме оставались.
В последнее время в его сексуальные сны всё чаще попадала
конкретная женщина, его пленница. И в мечтаниях по её поводу он
рассчитывал, что она не только скрасит его ночи, но и обустроит его
холостяцкий быт, сделает жизнь более комфортной.
- Она?! Готовить?!! - явно поражённый Боря посмотрел на попаданца,
как на придурка.
Аркадий понял, что упорол какой-то косяк, и не стал обижаться на
юнца.
- А почему она не может приготовить пищу своим детям?
- Княгиня Чегенукхо?!! Урождённая княжна Тохтамышева? Готовить
своими руками?
Попаданец осознал, что совершенно напрасно не расспросил ребят со
своей галеры о выбранной им пленнице. Он-то не стал брать молодую
девчонку, потому как сомневался, что она будет годна для чего-то, кроме
постели. Выбрал женщину, пусть уже рожавшую, с детьми, но красивую и
умеющую, по его мнению, вести хозяйство. Готовить, шить, стирать...
Пока всё это ему делала обслуга при коше Васюринского. Учитывая
презрение казаков к труду, с ними всегда путешествовали люди, их
обслуживавшие, не "лыцарский" обслуживающий персонал. Если у запорожцев
были деньги, они предпочитали заплатить, а не пачкать руки работой. За
услуги приходилось отдавать немалые деньги, и не всегда они были такого
качества, как попаданцу хотелось бы. Ну и красота черкешенки произвела
на него сильное впечатление. И вот - все его мечтания о пригожей
горянке явно накрываются медным тазом.
Оправдываться перед подчинённым юнцом за сказанную глупость
Аркадий не стал (начальник я или не начальник? А если я начальник, то
дурак...не я. Хоть и сильно похож). Однако прежде чем строить
дальнейшие планы и предпринимать хоть что-нибудь, необходимо было
расспросить поподробней Борю.
- Ааа... ты с ней говорил? Как она, довольна моим домом?
- Довольна - это не про княгиню Чегенукхо. Она найдёт недостатки и
в султанском дворце. Самые гордые князья в Кабарде, совсем про наши
законы забыли. Других князей за равных себе не считают, хотя есть у нас
фамилии и повлиятельнее, и побогаче. А я даже не дворянин первой
степени, а всего второй, бэслен уорк. Так что "говорили" - это не про
нас с ней. Она дала мне указания, а я их выполнил. Вот увидите, с вами
говорить не более уважительно будет. Не князей грязью считает. Плохая
женщина!
"Вот тебе и бессонные ночи с горской красавицей. Но ставить себя
выше меня я ей не позволю!"
- Её род в княжеском совете Кабарды большой вес имеет?
Вьюн ответил с некоторой задержкой, явно обдумывая, что сказать.
- Точно не скажу, в совете князей, как сами понимаете, я не
заседал. Но... вряд ли. Уалий, то есть правитель всей Большой Кабарды,
у нас сейчас, давно уже, Алегуко Шогенуко. Очень умный, сильный
человек. И правильный, без дурного гонора, князь... мне доводилось
слышать, что многие князья поведением Чегенукхо недовольны.
Обижаются... нет, думаю, не очень влиятельны.
"Ага. Значит, вести себя с ней, как с хрустальной вазой, не
обязательно. Думаю, если обиженные князья узнают, что одну из рода
гордецов немного, умеренно, поунижали, скорее всего, поспешат злорадно
выразить сочувствие, но подписываться на войну с нами не будут".
- Значит, если её с дочками вернут за хороший выкуп, князья на нас
не обидятся. Что касается презрения, то тебе придётся помочь мне
напомнить ей, что сейчас не мы её холопы, а она моя рабыня. Как ты
думаешь, много за них дадут? Что посоветуешь запросить?
- Лошадей! - немедленно, без раздумий, ответил Боря.
- Лошадей? - удивился Аркадий. - А зачем мне много лошадей? Да и
есть у меня уже лошади, целый табунок. И из Темрюка мне хороший жеребец
перепал.
- Да, очень хороший кабардинский жеребец. Но вот кобылы у вас в
табуне татарские. Они выносливые, но маленькие ростом и слабые. А вы
человек рослый и тяжёлый. Им вас трудно долго носить. Для боя вам
другие лошади нужны. А наши кабардинские лошади...
- Знаю, знаю. Знаменитые у вас лошади. Только мне хотелось бы
иметь жеребца, как у Васюринского. Он заметно выше того, что мне в
Темрюке достался.
- У него текинский иноходец. Тоже хорошая лошадь, только в горах
кабардинец лучше ходит. И стоит текинец, особенно такой, как у
куренного Васюринского, очень много. А кабардинских лошадей вы как
выкуп получите.
Аркадий задумался. Действительно, в путешествиях больших, чем на
несколько километров, у него возникали сложности. Да и чувствовал он
себя на маленьких лошадках Паганелем на ослике. А выпас и уход за
табуном - не проблема. Особенно при таком притоке беженцев с Малой
Руси. Не должно было возникнуть и проблем с землёй для выпаса. Земля у
казаков была общей, выпасы ежегодно перераспределялись. Не казакам надо
было за право ею пользоваться платить, у приятеля многих донских и
запорожских атаманов Москаля-чародея и таких трудностей быть не могло.
- Уговорил. Запрошу за трёх баб табун кабардинских кобылиц.
- О, они их быстро пригонят. Думаю, можно спокойно запрашивать
кобылиц, причём не старых и не больных... кобылиц... пятнадцать... или
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг