поплыли, штурмовать ещё один город, а меня к бабам? Сами пускай под
бабью юбку прячутся!"
Ни в какой Азов Срачкороб возвращаться в одиночку и не подумал.
Поругавшись с друзьями, перешёл из эскадры в табор, отправлявшийся на
Тамань сушей.
"Отдохну, - решил Юхим, - по пути от всех переживаний поваляюсь на
спине, глядя, как кружат в небесах орлы... полодырюю. Сколько можно
трудиться, будто хлоп у жадных панов? Хорошо, должно быть, парить в
небесах! Летишь себе птицей, никто тебе не указ. И видно всё вокруг на
десятки вёрст. Надо будет всё же Аркадия дожать, чтоб сделал... этот,
как его... дель... дельтатаплан, чтоб ему вдоль и поперёк. Шёлком
обеспечу, а вместо этого... бамбука, мать его, можно будет использовать
вербу или липу. Пусть потяжелей игрушка выйдет, да мне хоть на короткое
время подняться позволит. Раз он, гад ползучий, меня в старшину
просовывает, пускай и платит за мои переживания. Не деньгами, мыслями
дельными и помощью в их исполнении. Решено, прощу засранца, когда
построит мне дуль... тьфу - дельтаплан!.."
Ну, долго ли вылежал бы на телеге Юхим, учитывая его характер, это
ещё вопрос. Но валяться и бездельничать у него не было возможности.
Воспринявшие как вражеское нашествие приход казаков в Черкессию её
жители скучать пришельцам не давали. Проблемы для табора, пошедшего к
Тамани, начались вскоре после выхода из ворот Темрюка. Не было никакой,
даже плохонькой дороги между этими городами. Как и всякие нормальные
горцы, черкесы берегли свою землю. У японцев, например, ездить на
колёсном экипаже имел право только император. И то, делал он это очень
редко и по традиционному, короткому маршруту. Здесь, в силу
разобщённости, до таких изысков не дошли, но по возможности уродовать
свою родину избегали. Поэтому казацкому авангарду местами пришлось
прорубаться сквозь молодой лесок, чтоб могли проехать телеги. И борьба
с природой не стала единственной их проблемой.
То и дело в них из леса летели меткие стрелы. Не решаясь сцепиться
в прямом бою с таким количеством врагов, небольшие местные отряды
использовали тактику партизанской борьбы. Они обстреливали табор или
отделивший от него казацкий отряд из луков и стремительно исчезали.
Гоняться за врагами, знающими местность заведомо лучше, пришельцы не
решались, обоснованно опасаясь засады на такую погоню. Пытались
отстреливаться, но уорки стреляли из укрытий, а донцы и запорожцы на
своих телегах были на виду, так что такие перестрелки обычно кончались
тоже не в их пользу. Контратаки на лучников достигали сомнительных
успехов. Обстрел прекращался, но кавказцы легко уходили в глубину леса.
Все живые или с куда меньшими, чем у пришельцев, потерями.
За первый день пути казаки потеряли более сотни человек убитыми и
около трёхсот - ранеными, половина которых, впрочем, боевых рядов не
покинула. На следующий день итоги утрат оказались не намного меньшими.
Теряя людей и боевой задор, они не могли адекватно ответить врагам.
Слишком непривычным для них было поле боя. Вероятно, продолжай горцы
воевать с врагами таким образом, казаки бы отступили. Но далеко не
всегда люди действуют, подчиняясь здравому смыслу. Убедившись, что
пришельцы не могут противопоставить ничего тактике мелких укусов,
командиры кавказцев посчитали, что смогут уничтожить их в одном
сражении.
Одному из энергичных темиргоевских предводителей, известному
стороннику девиза "Хэбзэрэ зауэрэ" (Честь и война), удалось уговорить
глав нескольких родов на совместные действия против захватчиков. На его
же зов, больше не по идеологическим, а сугубо по материальным причинам,
откликнулись сотни воинов со всего Северного Кавказа. От Кумыкии до
Абхазии. Больше пяти тысяч всадников. Огромная для тех мест сила.
Атаманы знали о них. Благодаря большому количеству местных
уроженцев в своих рядах и племенной разобщённости адыгов, серьёзных
политических и военных секретов для атаманов здесь не было. Именно это
знание и не позволяло им действовать против засад лучников более
активно. Оказаться во время атаки тяжёлой конницы вне ограды из телег
для них означало - умереть. Уже на второй день пути к Тамани старшина
засомневалась, стоит ли продолжать туда идти? Но решили пройти
следующие два перехода, уж очень не хотелось отказываться от
возможности пограбить ещё один город.
В трёх переходах от Темрюка союзное войско (помимо адыгов среди
воинов были кумыки и абхазы) встретилось с казачьим табором. Все воины,
атаковавшие пришельцев, докладывали о беспомощности врагов,
неспособности их противостоять в бою благородным уоркам.
- Это не воины, а жалкие побирушки в грязном тряпье! - делился
впечатлением командир одного из отрядов, обстреливавших пришельцев на
телегах. - У нас так плохо даже рабы не одеваются! Не знаю, где они
набрали столько огнестрельного оружия, но не сомневаюсь, что мы легко
их одолеем. Добычу же в их телегах можно взять знатную, они ведь из
ограбленного ими Темрюка идут.
- А почему тогда они не приоделись? Уж чего-чего, а хорошей одежды
в Темрюке они должны были захватить много.
- Шайтан их знает! Может, берегут, чтобы продать? Разобьём их,
спросим.
На военном совете подавляющим большинством было решено атаковать
врагов всем войском. Как раз до обеда следующего дня враги должны были
выйти на широкий луг, где конница может взять хороший разгон.
Когда Абдул Азиз Гирей, возглавлявший войско одного из
бесленеевских родов, узнал, как передвигаются казаки, он начал
уговаривать отложить нападение на врагов до их вынужденного выхода из
тележного табора. Отданный в Черкессию на воспитание - здешняя знать на
Востоке считалась самой рыцарственной, как и все подобные Гиреи -
автоматически получил местное дворянство. Он хорошо знал от родных,
насколько трудно одолеть засевших за своими передвижными укреплениями
казаков. Но его уверениям, что проклятые дети шайтана за телегами -
непобедимы (о возможностях полевой артиллерии он просто не имел
понятия), никто из князей и старейшин не поверил.
И такое пространство - луг возле одного из сёл - стало полем битвы
между союзным и казацким войсками. Благородные люди перед битвой
отправили к остановившимся при виде тысяч вооружённых всадников
противникам посла. Тот, надутый, как заморская птица индюк, милостиво
пообещал никого из неверных не убивать, если они сдадутся немедленно. В
победе огромного рыцарского войска над непрезентабельными, одетыми в
рваньё разбойниками он не сомневался.
Ответ был отрицательным по содержанию и крайне оскорбительным по
форме. За одни экскурсы в его родословную незадачливый дипломат с
удовольствием вырвал бы языки у всей передвигавшейся по этой земле
банды. Не будь он послом, начал бы немедленно после того, как понял,
что ему говорят.
Пока он отъезжал, быстро собравшаяся в кружок казацкая старшина -
пригласили туда и Срачкороба - обговорила план предстоящего боя. Решено
было пугательных ракет не применять, чтоб не спугнуть врага.
Возглавлявший табор Гуня (Томашевич) согласился с этим мнением.
- Гайнут они тогда свет за очи, - предположил кто-то из
запорожцев. - И что нам от них, кроме топота и конского навоза,
останется?
Атакующие всадники - прекрасная мишень и неплохие трофеи. В то,
что черкесы смогут прорвать оборону, никто из старшины не верил. Такого
предположения на кратком совете даже не прозвучало.
Быстро перестроившие телеги из походного строя в оборонительный
квадрат донцы и запорожцы спокойно ждали вражеской атаки. Разбить такое
построение можно было только артиллерией. Причём многочисленной, так
как пушек, в основном мелкокалиберных и гаковниц (затинных пищалей), в
передвижном укреплении обычно было много.
Несколько удивлённые отказом сдаться превосходящему рыцарскому
войску простых пехотинцев, по виду селян, кавказцы начали атаку.
Забавно, что о высочайших достоинствах казаков-воинов они прекрасно
знали. Кое-кто даже воевал с ними, но увидев явно уступающих в числе
оборванцев, все дружно посчитали их лёгкой добычей.
Огромная масса укрытых доспехами людей и коней ринулась,
постепенно набирая ход, на спрятавшихся в тележном прямоугольнике
врагов. Казалось, ничто и никто не сможет сдержать такую лавину, просто
обречённую смести все препятствия. Наверное, именно эта уверенность и
помогла рыцарям добраться до вражеских телег. Не тем, разумеется,
которые стояли перед атакой в первых рядах, воинам из третьего или
четвёртого ряда. Первые два все, нет, ВСЕ, полегли по пути от вражеских
пуль и картечи. Благодаря заметному ветерку, сдувавшему дым от
стрельбы, казаки палили непрерывно. И очень метко. Десятки кавказцев,
несмотря на защищавшие их и их лошадей кольчуги, падали на ещё не
вытоптанную траву луга. Подняться самостоятельно имели шансы очень
немногие. Их место сразу же занимали другие и... также валились на
землю. Дважды нескольким горцам удавалось перескочить через телеги и
ворваться в табор, где их немедленно пристреливали. Наконец-то храбрецы
заметили, что атакуют, передвигаясь не по земле, а по своим погибшим
товарищам, и дрогнули. Сначала остановились, а потом отхлынула от
страшных тележных берегов.
Часа два союзное войско приходило в себя, а его руководители
пытались понять: "Что же всё-таки случилось?" Этого не могло быть,
но... оно произошло. Меньшее по числу воинов пешее войско, да ещё
состоящее явно не из дворян, смогло отбиться от блестящей, казалось,
неудержимой, тяжёлой конницы. Сотни погибших всадников, большое
количество их лошадей устилали пространство перед вражескими телегами.
Немного придя в себя, князья и старейшины, в заметно уменьшившемся
числе и с некоторыми заменами в составе, решили, что проклятые бандиты
отбились только из-за односторонности атаки. Решено было во второй раз
атаковать подлого врага со всех сторон. Вяканье Гирея, что лучше
отступить и напасть в другом месте, было дружно отвергнуто, с намёками
о недостаточной храбрости некоторых... Абдул Азиз, действительно, к
телегам не рвался, но не из трусости, а из точного знания судьбы любого
всадника, вздумавшего атаковать табор верхом.
Вторая атака была ещё более эффектна, но далеко не так
продолжительна. И потеряли атаковавшие на сей раз не около тысячи
воинов, а всего пару сотен. Только после этого вновь уменьшившиеся в
числе и частично сменившиеся князья и старейшины прислушались хоть к
одному совету Гирея - обстрелять врагов издали из луков. Татарин
прекрасно знал, о заведомой бессмысленности такого обстрела, поэтому
смену тактики врагом воспринял спокойно.
Окружив табор кольцом, метров на сто пятьдесят от его внешних
границ, всадники принялись активно опорожнять свои колчаны. Казаки,
привыкшие укрываться от татарских обстрелов, серьёзного урона не
понесли. Разве что потеряли несколько десятков лошадей. При этом убив
десятка два врагов и ссадив на землю втрое большее их количество из
винтовок, имевшихся у немалого числа ветеранов.
Не рыцарское это дело, перестреливаться издали с быдлом. Особенно
если быдло стреляет явно эффективнее. До них дошло, что дело идёт к
однозначной победе пришельцев. Представив себе "славу", которую
приобретут как битые кучкой оборванцев на телегах, командиры союзников
решились на третью атаку.
Она, с одновременным, с сёдел, обстрелом табора, была самой
опасной. В разных местах уоркам удалось опрокинуть три телеги, ещё в
нескольких случаях они к этому были близки. Их не смутил опять
интенсивнейший артиллерийский и ружейный огонь, гибель сотен своих
соратников. Спасли казаков дробовики, выкашивавшие подобравшихся
вплотную по несколько человек зараз, и гранаты, прибережённые как раз
на третий штурм.
Потеряв ещё около тысячи воинов, кавказцы попытались побыстрее
разорвать дистанцию, уйти от убийственного огня дробовиков и гранат.
Именно в этот момент телеги были раздвинуты и в спину отступавшим
ударили сотни всадников. Начать отступление легко, а вот остановиться,
когда тебе в спину дышит враг - невероятно тяжело. И не при черкесской
дисциплине это возможно. Отступление превратилось в паническое бегство,
остервеневшие казаки рубили бегущих на протяжении нескольких вёрст,
выкосив ещё с тысячу всадников и навсегда отучив черкесов атаковать
казацкие таборы.
Объективно говоря, как всадники уорки были подготовлены
значительно лучше, чем запорожцы. Да и защитное вооружение для рубки на
конях у них было много более качественным. Что ж за воин без шлема и
кольчуги? К тому же и лошади у многих черкесских всадников нередко
также были защищены кольчугами. О чём кое-кто, вероятно, успел
пожалеть. Запорожцы и донцы преследовали их на своих лошадях,
низкорослых, выносливых, но менее сильных и быстрых, чем кабардинские
скакуны. Но именно окольчуженность коней помешала многим уйти. И
хорошо, если догнанные попали в плен. Разгорячённые боем и погоней
казаки рубили врагов. Ох, многие знатные воины лишились в этот день
своих буйных головушек. Не один всадник без головы появился в
окрестностях поля битвы, но не было здесь своего Майн Рида прославить
произошедшее.
Поэтому, когда гонцы с вестью, что флот на Тамань в этот раз не
пойдёт, прибыли в табор казаков, которые должны были атаковать город с
суши, те в это время сочиняли цидулу, что идти на Тамань не могут, так
как расстреляли почти весь боезапас. На малые трофеи жаловаться не
приходилось. Сотни прекрасных коней в дорогой упряжи и тысячи хороших
клинков и кольчуг - чем не знатная добыча.
А Тамань, дружно решили все, никуда со своего места не убежит.
Прежде чем за новыми трофеями идти, надо старые успеть пропить.
Впрочем, уж что-что, а выпить казаки умели и любили, так что нужда в
новой добыче должна была возникнуть скоро.
* кресник - русское народное название июня.
** страдник - русское народное название июля.
8 глава.
Нормальные герои всегда идут в обход.
Азовское море и Азов, страдник 7146 года от с.м
Путь домой, в Азов (Аркадий и не заметил, как стал называть
трофейное жилище домом), отнял более четырёх суток. Учитывая, что
Чёрное море, существенно более обширное, казаки на стругах и чайках
проскакивали в срок менее двух суток, небыстрой получилась дорога через
Меотийское болото, как называли этот водоём древние греки. Тому было
несколько причин.
Сначала приходили в себя после боя. Пусть он был относительно
скоротечным и сверхуспешным, рисковать жизнью в нём довелось очень
многим. Потери немалые, лёгко могли увеличиться, если бы сотням раненых
не была оказана помощь. Пока все раны не были перевязаны или зашиты,
обречённые конечности отрезаны, переволновавшиеся молодыки успокоены,
ни о каком движении куда бы то ни было не могло быть и речи.
Огромный трофейный флот радовал пиратские души. Но у старшины и,
прежде всего, атаманов немедленно возникла головная боль в связи с
необходимостью перетасовки экипажей, на каторгах ещё до сражения
принадлежавших Вольной Руси и без того с не очень спаянными
коллективами. Нужно было срочно, немедленно, ещё ко вчерашнему дню
сформировать временные команды для сорока восьми галер. В новые экипажи
автоматически включались вырученные из плена казаки и стрельцы, но они
среди катржников были в меньшинстве. А те же венецианцы или французы,
жаждущие отомстить туркам, не знали русского языка, в команды их
включать было неразумно. Пришлось на каждую из каторг пересаживать
несколько десятков человек со стругов или других своих кораблей.
Выяснение, откуда, сколько и куда переводить, заняло весь световой
день. К ночи Иван и Аркадий не могли даже матюгаться, сипели, будто
сильно простудили глотки. Естественно, после всего случившегося никуда
ночью не поплыли, благо ветерок возник слабенький, а глубины были
незначительные, заякориться труда не составляло.
Аркадий заснул мгновенно и намертво. Не доставали его в эту ночь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг