возможность и у казаков.
Можно было констатировать, что колесо истории вильнуло в сторону
от того, что было в мире Аркадия. Оставалось постараться, чтобы оно не
вернулось в старую колею.
Все дороги открыты, да не все проходимы.
Азовское море, 18 Зуль Ка'да, 1047 года хиджры.
(13 апреля 1637 года)
Размерено, неспешно бухал барабан, отмерявший ритм гребли. До цели
путешествия оставалось идти недалеко, всем хотелось попасть в Азак
побыстрей, но весь путь от Стамбула пришлось идти на вёслах, против
ветра. Рабы устали, могли не выдержать более быстрого темпа гребли.
Есть ли в Азаке новая добыча, неизвестно. Для больших набегов не сезон,
вполне могло и не быть. Тогда замена выброшенных на корм рыбам обошлась
бы очень дорого. Да и купеческие суда, шедшие в караване, имели мало
вёсел, им ускорение было не по силам. Чудо, что они смогли не
потеряться при переходе, вынужденно отклоняясь в попытках использовать
для движения ветер. На вёслах им море не перейти. Приходилось двигаться
со скоростью, удобной купцам. Злить человека, имеющего доступ к уху
Великого визиря или валиде-ханум, крайне неразумно, а среди купцов
каравана таких было несколько.
Нельзя сказать, что сильный, но порывистый, холодный ветер, злой,
как казаки, с земли которых он дул, выжимал слёзы даже у суровых
моряков боевой кадирги. Все, кому это позволено, давно от него
спрятались, но капитану флагмана, капудан-паше каравана, при подходе к
этим негостеприимным берегам убегать от ветра в собственную каюту не
приходилось. Уж очень неспокойные, совсем не из-за штормов, воды здесь
были. К тому же ветер поднял невысокую, но очень крутую зыбь, тоже
проклятье этих мест. От тряски зачастую начинало тошнить и бывалых
моряков, а как ему недавно доложили, вода внутрь корабля стала
просачиваться с удвоенной силой. Сказывались спешка при его постройке и
использование сырого дерева.
"Да... плохие времена настают для флота Высокого Порога. После
печального исхода битвы с неверными при Лепанто флот восстановили в
прежнем блеске за несколько лет, а ныне... Вроде и битв больших не
было, а кораблей у мусульман меньше трети от погибших тогда. И сами
кадирги... неужели нельзя было высушить дерево, из которого строятся
боевые корабли? Они же из-за такой небрежности строительства получаются
тяжёлыми и недолговечными! Ох, неладно что-то в Османском султанате".
С неба, затянутого пеленой, по которой бродили стада подозрительно
тёмных туч, сыпануло мелким, но всё равно противным дождём. Якобы
рассматривая идущие за его кораблём суда, капитан давно смотрел назад,
посему этот дождевой залп его не очень обеспокоил. Смотреть вперёд, во
взбаламученную морскую даль, он уже не мог. От проклятого
северо-восточного ветра начинали течь из носа сопли, сильнее, чем вода
из щелей в трюме.
Азиз Карачун, капитан флагмана и по совместительству капудан-паша
каравана, присмотрелся к движению вёсел своей кадирги.
"А ведь проклятые гяуры хитрят и гребут вполсилы. Надо взгреть
боцмана, куда он смотрит?"
Однако выполнить своё намерение и обрушить праведный гнев на
боцмана, с передачей его в десятикратном размере нерадивым рабам, он не
успел.
- Казаки! - раздался истошный вопль вперёдсмотрящего. Азиз
поспешно стал осматривать горизонт. Стругов, полных шайтановых
выродков, выглядеть не удалось, хотя на зрение, хвала Аллаху, ему
жаловаться не приходилось. Азиз уже открыл было рот, чтобы обругать
вперёдсмотрящего, иблисово отродье, склонное к употреблению гашиша, но
в последний момент удержался. Уловил краем глаза непонятное пятно на
море. Приглядевшись, понял, что это казачий струг. Не один, к
сожалению. И были они, казаки, много ближе горизонта. Пожалуй, на
предельной дальности выстрела из доброго турецкого лука. Из-за
невиданной раскраски корпусов и парусов в серо-синий цвет с более
тёмными пятнами, разбросанными беспорядочно, вперёдсмотрящий прозевал и
обнаружил их слишком поздно. Раскрашенные в цвет моря, пятнистые словно
леопарды, корабли казаков терялись на фоне волн.
Азиз скомандовал подготовку к бою. С "купцами" в караване от
казаков не уйти, а на изготовку к бою времени хватало.
"Да и кадиргам от казачьих лодок уйти можно будет, только бросив
купцов. Нет в этом море судов более быстрых, чем у этих разбойников. Но
у кадирг и калите* есть хороший шанс отбиться. Удастся ли при этом
защитить купцов - большой вопрос. А вперёдсмотрящего всё равно надо
будет хорошенько выпороть. Наверняка свою похабную морду прятал от
встречного ветра, вот и прозевал приближение врагов. Нет, не выпороть,
а казнить негодяя! Если уцелеем оба".
От души прокляв гяуров, не иначе как с помощью морского шайтана
измысливших очередную пакость против правоверных, капитан приказал
сигналить на другие суда, чтоб подтянулись. Собственная его кадирга
ожидаемо сбавила ход, проклятые гяуры на гребной палубе также услышали
вопль вперёдсмотрящего и бросили греблю. Оставалось надеяться, что на
других кораблях неверные ещё не знают о предстоящем бое. Но взгляд,
кинутый на суда, идущие следом, разочаровал. И на других кораблях
возникли схожие проблемы.
Ветер стал разворачивать корабль, надежда встретить их залпом
орудий с бака растаяла, как дым над кальяном. Купеческим судам
оставалось надеяться ТОЛЬКО на милость аллаха. У отдельного купца не
было и призрачных шансов уйти или отбиться. Их командам можно было
разве что молиться и рассчитывать на преимущество каторг в артиллерии.
Однако, как известно, Аллах бывает не только милосердным, но и
беспощадным. Бой с самого начала пошёл по планам казачьего
предводителя. Перестроиться турки не успели, хотя струги, шедшие
впереди, не атаковали турецкого флагмана, а проскочили дальше.
Возможности проредить их ряды каменной картечью из носовых орудий не
получили ни его кадирга, ни другие корабли. Казаки успешно избегли этой
опасности, атакуя с флангов, где на османских кораблях ничего
крупнокалиберного не было. Только лёгкие фальконеты и гаковницы. Едва
они начали пристрелку, как казаки развернулись и большой скоростью
пошли на сближение, сбивая прицел.
Азиз прикидывал, скольким его кораблям удастся прорваться к Азову,
казачьих судёнышек было, на его взгляд, недостаточно для уничтожения
всего каравана. Но тут казаки преподнесли очередную дьявольскую
неожиданность. Выстрелили по османским судам ракетами. Но не обычными
своими шутихами, а воистину шайтановыми подарками. Если старые казачьи
ракеты неприятно выли, но были не очень опасны, то новые повергли в
прострацию весь караван правоверных.
Ракеты, не иначе, как полученные казаками из арсеналов самого
шайтана, прямо из преисподней, испускали несравненно больше, чем
старые, чёрного дыма, но главное, они звучали. И чем ещё, как не
звуками из ада эти свист, визг, вой, гул и ещё Аллах знает какие звуки,
было можно назвать? От них останавливалось сердце, паралич охватывал
все члены, неимоверный ужас леденил всё тело. Топчи с каторг дали
нестройный залп, ни единым ядром не поразив увёртливые кораблики.
Провинившийся боцман упал на палубу и забился в припадке падучей
болезни, хотя никогда до этого на здоровье не жаловался. Несколько
матросов и янычар выбросились в море, вопреки строжайшему запрету в
Коране на самоубийство. Мочевой пузырь самого Азиза потребовал
немедленного опорожнения. С немалым усилием он не допустил такого
постыдного непотребства. Но на некоторое время он забыл обо всём, кроме
этого ужаса и давления в мочевом пузыре. Кстати, не все струги пошли на
абордаж. Часть пристроилась напротив кадирг и калите, и казаки с этих
стругов начали выбивать всех начальственных или быстро приходящих в
себя людей. Делая таким образом проблематичной даже попытку
сопротивления.
Капитанами боевых кадирг в османском флоте, большей частью,
становились храбрые люди. Даже после звуковой обработки, вгоняющей в
состояние паники или ступора ВСЕХ, Карачун очнулся довольно скоро. Но
недостаточно быстро, чтоб предотвратить захват своего корабля.
Когда Азиз смог оглядеться, он увидел, что на палубу его корабля
лезут шайтановы дети. Нет, это не иносказательное определение казаков.
Кадиргу захватывали существа, лишь отдалённо напоминающие людей.
Похожими на человечьи у них были только руки. Тела прикрывали панцири,
наподобие рачьих, с горбами на спине, головы были вдвое длиннее
человечьих, с огромными змеиными глазами на макушке, ноги смотрелись
как более толстые и других пропорций. Передвигались по палубе, впрочем,
эти шайтаны весьма ловко и привычно.
Азиз преодолел оцепенение и выстрелил из пистоля прямо между
страшных буркал ближайшего шайтана. Тот только покачнулся и выпалил в
ответ, пробив пулей сердце капитана. Кроме него смогли оказать
сопротивление всего пятеро. Трое стреляли, что обошлось штурмующим в
одного раненного, двое янычар бросились на выходцев из ада с ятаганами
и погибли от пальбы из пистолей. Казакам и ранее случалось захватывать
вражеские суда, но с такими мизерными потерями - никогда.
Задумка Аркадия дала прекрасные результаты. Люди семнадцатого века
действительно оказались подвержены суевериям в ещё большей степени, чем
в веке двадцать первом. Настолько, что не прошли, фактически, боевого
испытания деревянные полукирасы чертячьего спецназа. Попыток прорубить
их в этом бою зарегистрировано не было. Удлинённые вдвое "головы" с
огромными "змеиными" глазами провоцировали стрелять именно между глаз.
Где ничего не было, смотрели казаки через утрированно огромные пасти.
Горбы сзади были надутыми кожаными бурдюками, гарантировавшими
дополнительную плавучесть в случае падения в воду. Всё было покрашено
яркой краской. В связи с дефицитом разной на разных стругах. Пугаться
их турки пугались, но у тех, кто успевал очухаться, возможности
подобраться к казаку на расстояние удара ятаганом не было. Их
расстреливали.
Маскарад был на уровне детсадовских утренников, будь у янычар хоть
немного времени, они легко во всё бы разобрались. Но времени-то после
залпа ракет у них не было.
Права оказалась Лена Горелик и в отношении испачканных штанов.
Звуковая атака - штука страшная, действующая на всех, вне зависимости
от личной храбрости. У казаков быстро возникла традиция идти на дело с
пустым кишечником и сливать перед запуском ракет. Аркадию же пришлось
провести серьёзное внушение Срачкоробу, чтоб он прекратил эксперименты
с новыми трубками на ракетах. Он вспомнил статью в "Технике молодёжи" о
трубках, способных убивать инфразвуком. А слушали ракеты первыми, в
любом случае, те, кто их запускал. Вроде бы, до инфразвукового спектра
вой не опускался**, но чем чёрт не шутит, когда бог спит? Увы,
попаданец настолько забыл школьный курс физики, что не вспомнил, какую
длину должны иметь трубы, издающие просто басовые звуки, не говоря уже
о инфразвуке.
Очистить Азовское море от вражеских судов, блокировать Азов с моря
удалось практически без потерь. Более того, после обработки
характерниками, большинство освобождённых каторжников вызвалось
участвовать в штурме Азова. К людоловам и работорговцам у них
накопились некоторые претензии. Зато отомстить они могли полной мерой,
пусть и не тем негодяям конкретно, которые украли у них свободу.
*Калите - малые боевые галеры османского флота. 19-24 гребных
банок, по четыре гребца на весло. На носу дробовик большого калибра, по
бокам аналоги затинных пищалей (гаковниц) на вертлюгах или треногах.
** - Никакого инфразвука Аркадий там получить не мог в принципе,
потом он и сам это сообразил.
Дурные вести летят на крыльях...
Монастырский городок, 15 цветеня 7146 года от с.м.
(25 апреля 1637 года от Р. Х.)
Вести из Сечи раньше пришли в войско, выступившее в поход между
Монастырским городком и Азовом, хоть первый был на пятьдесят вёрст
ближе к Сечи. Гонец сообщил о скоротечной, но очень мучительной смерти
кошевого гетмана Бута (Павлюка). По единодушному мнению всех видевших
эту смерть и знавших гетмана, она была вызвана ядом. Крепкий, ещё не
старый мужчина, Павлюк до рокового дня ничем не болел. Учитывая, что
кончина кошевого атамана случилась как раз в момент подготовки
восстания против польских панов и проводимого ими окатоличевания Малой
Руси, легко было догадаться, кто совершил это страшное преступление.
Второй гонец на следующий день порадовал старшину и войско вестью,
что вместо умершего новым кошевым избран Богдан Зиновий Хмельницкий,
ещё недавно посещавший дружественный Сечи Дон. В ответ на требования
запорожцев идти мстить проклятым отравителям-иезуитам он, с помощью
других уважаемых атаманов и полковников, уговорил казаков не делать
этого.
Мол, гетмана отравил кто-то из своих, чужих-то к нему и на
пушечный выстрел не подпускали. Значит, не раскрыв предателя,
запорожское войско всё время будет находиться под опасностью нового
предательства. Да и старшина получила верное известие, что
Конецпольский уже подготовил большое войско для войны с казаками.
Выступить против поляков сейчас означало заведомо обречь себя на
поражение.
Голота таким поворотом дела была крайне недовольна. У Хмельницкого
возникли бы серьёзнейшие проблемы прямо сразу после избрания, если бы
он не призвал всех желающих идти грабить приморские города Турции,
которым султан оказать помощь не может, потому как застрял в Персии.
"Пограбить? Всегда готовы!" - вот как можно охарактеризовать
неизменное настроение этой части запорожского общества. Деньги у них не
задерживались никогда, главным их принципом было: "Награбь и пропей
побыстрее!". Предложение Хмельницкого они встретили с одобрением. Было
и немало казаков, не желавшие размениваться на банальный грабёж, а
жаждавшие отомстить проклятым ляхам и защитить веру отцовскую. С ними
активно работали и вернувшиеся в Сечь характерники, умеющие уговаривать
куренные, полковники и сотники. Большую часть уговорить удалось.
Несколько сот запорожцев, к сожалению, никакими аргументами
пронять было невозможно. Они, осознав, что большинство действительно
отправится на юг, ушли с Сечи на Левобережье. Там одно за другим
вспыхивали восстания крестьян, доведённых до отчаянья панами, кстати, в
большинстве, совсем не польскими, а своего корня, евреями-арендаторами,
католическим и униатским клиром.
Послали агитаторов-лирников и по сёлам, призывать уходить на юг,
где теперь для них есть землица, недоступная панам. Но хлопы опыта
преодоления застав не имели, так что в южные запорожские паланки в
первые месяцы добралось всего несколько тысяч человек. Слабо
поддержанные запорожцами бунтовщики были выловлены и казнены уже к
осени, много быстрее, чем в реальной истории. Каратели лютовали на всём
Левобережье Днепра, измываясь над беззащитными селянами.
Когда Аркадий, предложивший такой финт ушами, узнал подробности
издевательств, у него впервые в жизни заболело сердце. До этого не
беспокоившее его никогда. Умом он понимал, что в это время у казаков
ещё не было сил быстро сломать панскую Польшу, а война на истощение для
казаков была гарантированно проигрышна. Но эта политическая интрига
оставила на его сердце рубец. Впрочем, это было позже, а пока он
двигался, то пешком, то в телеге, на Азов вместе с войском.
Ехал в статусе военно-технического советника. То есть так это
никто не формулировал, но задания, выставленные ему советом атаманов,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг