Наталья СОКОЛОВА
Захвати с собой улыбку на дорогу...
Если я не за себя, то кто же за меня?
Но если я только для себя - тогда зачем я?
(Надпись на старом могильном камне)
1. ЧЕЛОВЕК И ЗВЕРЬ
Человек создал Зверя.
Зверь был из металла. Его так и звали: Железный Зверь.
Хотя на самом деле Зверь, конечно, был вовсе не из простого железа -
на изготовление его костяка пошло 53 различных сплава, в том числе:
пермендюр (с высокой намагниченностью насыщения), перминавр (с постоянной
магнитной проницаемостью), с е н д а с т или альсифер (этот сплав хрупок,
не прокатывается в лист, применяется в виде литых деталей), викэллой,
хромаль (жароупорное ф е х р а л я), а также сплавы кунифе и кунико и
многие другие, которые вы можете найти во всех энциклопедиях мира и, в
частности, в Большой Советской Энциклопедии (том 40, стр. 318-321).
По металлическим трубкам внутри Зверя текла искусственно созданная
синтетическая жидкость, по составу близкая к составу крови, теплая,
ярко-зеленого цвета, которая двигалась по замкнутому кругу. Чтобы
поддерживать жизнедеятельность Зверя, его надо было кормить сырым мясом.
Вы скажете - такого не бывает. Не торопитесь судить.
Я ведь честно предупредила - эта повесть немного сказочная.
А в сказках чего только не бывает?
Дело происходило в... Ну, как бы вам сказать, где? Говорят - в
"некотором царстве, в некотором государстве". Но я скажу точнее: дело
происходило в Европе. Европа - одна из частей света; составляет западную
часть единого материка Европы и Азии. Расположена в центре материкового
полушария, почти целиком в умеренном поясе (южные окраины - в субтропиках,
северные - в субарктике, некоторые острова - в Арктике). Географические
координаты крайних точек Европы: на Севере - 71° 08' северной широты (мыс
Нордкин на Скандинавском полуострове), на Юге - 35° 59'50" северной широты
(мыс Тарифа на Пиренейском полуострове у Гибралтарского пролива), на
Западе - 9°34' западной долготы (мыс Рока на Пиренейском полуострове), на
Востоке - 67° восточной долготы (полярный Урал). Название "Европа"
происходит от финикийского слова "ереб" или "ириб", что значит - заход
солнца.
Человек, который придумал, рассчитал и вычертил Железного Зверя, жил в
большом промышленном городе, на берегу широкого, спокойного серо-стального
залива. Это был известный конструктор. Его кабинет находился на тринадцатом
этаже узкого, похожего на обелиск, сплошь стеклянного дома, который
называли Дом-Игла, - тут он работал, тут и жил.
В нижних этажах дома и под землей располагались мастерские, день и
ночь работали станки, и дом мелко, равномерно дрожал от их
непрекращающегося, как бы застывшего на одной ноте глухого гула.
Рядом с Домом-Иглой помещался ангар Зверя, обнесенный высокой стеной,
спрятанный от посторонних глаз.
Улица, где стоял Дом-Игла, круто спускалась к порту, заканчиваясь
ступенями каменной лестницы, и с тринадцатого этажа были хорошо видны доки,
громады складов и элеваторов, уходящие вдаль причалы, темные пятна судов на
рейде.
Суда приходили из Америки, Австралии, из далеких африканских портов со
странными короткими названиями: Дакар, Лагос, Дурбан. Резкие ветры дули с
моря, они несли насыщенный парами воздух, который при малейшем охлаждении
давал облачность, рождал туманы. Часто шли дожди, и тогда толпа внизу на
улице покрывалась сплошной броней черных зонтиков. Зонтики, как черепахи,
медленно ползли и ползли - сплошной безостановочный поток черных черепах с
мокрыми, лоснящимися спинами.
В городе было много банков, которые могли финансировать все, что
угодно, вплоть до полета в соседнюю галактику, и много гигантских заводов,
которые могли осуществить все, что угодно: выстроить новое солнце или
потушить старое.
Завод Машин делал великолепные умные машины-автоматы, которые,
говорят, были сообразительнее многих министров (и, несомненно, стоили
народу дешевле); а Завод Металлов выпускал качественную и
высококачественную сталь, тонкий горяче- и холоднокатаный лист, белую жесть
и чушковый чугун, все прочное, надежное, проверенное, - говорят, надежнее
многих лидеров реформистских профсоюзов. В городе было много великих
инженеров и много красивых женщин с очень белой кожей, с дымчатыми глазами
(в которых словно отразилось здешнее небо, низко нависшее над землей,
серое, полное испарений) и с пышными рыжеватыми волосами - да, рыжеватыми,
если каприз последней моды не заставлял окрашивать волосы в лиловый цвет
или осыпать их серебряной пудрой. Днем город варил сталь, а вечером
танцевал. Танцевали везде. На плоских крышах шикарных гостиниц - те, кто
побогаче. В полуподвальных кабачках - те, кто победнее. Прямо на площадях,
под мелким дождичком - те, у кого нет ни гроша: простоволосые девчонки с
развевающимися огненными гривами, в разлетающихся пестро-клетчатых юбках и
их кавалеры в бархатных штанах, куртках и беретах, в грубых ботинках на
толстой подметке.
И новая песенка, родившаяся где-то на асфальте, - родившаяся только
вчера, чтобы завтра умереть, - песенка-однодневка, прилипчивая, как корь,
звучала повсюду.
Сегодня - задорная, частая, точно дробь каблуков:
Хоть режь меня,
Хоть ешь меня,
Все равно я на танцы убегу...
А завтра - лирическая, протяжная, словно поцелуй влюбленных на
городском бульваре, замедленная:
Пусть ночь подает в серебристых ладонях
Прохладную дольку луны.
А мне не нужны ни чины, ни миллионы,
Ресницы твои мне нужны!
Человек, когда начал создавать Зверя, был молод, он любил бродить до
рассвета по улицам родного города, запахи порта тревожили и обжигали его,
рассыпчатый женский смех где-то за углом дома отдавался во всем теле.
Теперь ему было сорок. Он остался одинок. Зверь поглотил двадцать лет.
Железный Зверь 17П (семнадцатая попытка).
У Человека было бледное лицо (он редко бывал на воздухе), спокойное,
широколобое, скуластое, и каштановая подстриженная бородка, которая
курчавилась вокруг его угловато очерченного, квадратного подбородка. Его
работа была овеяна тайной. В городе шепотом рассказывали всякие сказки,
были-небылицы о его подземных приключениях, об опасностях, которым он
подвергался. Его заманивали, как почетного гостя, на банкеты,
благотворительные базары. Он улыбался скорее грустно, чем смущенно, когда
красивые женщины, которыми славился этот приморский город, сверкая очень
белыми плечами, оправляли узел его скромного галстука и наперебой
предлагали ему купить фальшивые бумажные розы по неимоверно дорогой цене.
Он не любил бумажные розы. Он любил формулы и детей - чужих детей, чумазых,
веселых, голодных, крикливых, что играли на каменных ступенях, опускающихся
к порту, мешая пройти, задевая прохожих.
Он любил чужих детей - своих у него не было.
И еще он любил того, кто лишил его семьи, детей, лишил всего, начисто
обокрал. Он любил Железного Зверя 17П (семнадцатая попытка).
Зверь умел ходить под землей, в самой толще земли. Для этого он и был
создан. Тело у него было вальковатой формы, веретенообразное, незаметно
переходящее в массивную заостренную голову, грузно посаженную на покатых,
как у тюленя, плечах. Кожа, толстая, медно-бурая, из сверхпрочных
высокомолекулярных соединений, найденных химиками после долгих неудач,
неплотно прилегала к туловищу, висела складками. Маленькие глубоко
посаженные глаза наглухо закрывались тяжелыми шторками век; уши,
уплощенные, прижатые к телу, прятались в толстых складках кожи.
Разрыхляя породу, перемалывая ее, Зверь уходил в землю и там свободно
передвигался, прокладывая для себя каждый раз новую трассу, отгребая землю
назад своими передними конечностями, короткими, очень сильными,
лопатообразными, вывернутыми наружу, снабженными фрезерными барабанами.
Вы скажете - такого не может быть? И ошибетесь. Ведь в сказке все
возможно! Земля поддавалась, расступалась перед Зверем, перед его натиском
и смыкалась опять, как смыкается вода позади пловца.
На груди Зверя была вделана фара - она посылала темный
черно-фиолетовый луч, который создавал вибрацию, заставлял породу впереди
трескаться, рушиться. Это облегчало Зверю работу - меньшая нагрузка
ложилась на лапы-лопаты, на зубья фрез. Мощное стальное сердце Зверя делало
от шестидесяти до семидесяти дяти ударов в минуту - совсем как у человека.
При напряженной мышечной работе частота сердцебиений возрастала - тоже как
у человека.
Зверь проходил решающие испытания. Программа испытаний была рассчитана
на три года. Его мало кто видел. Только глухие упоминания о нем изредка
проскальзывали в специальных журналах, предназначенных для немногих.
Когда Зверь медленно и неуклюже шел из ангара к стартовой площадке
спуска, тяжело передвигая короткие крепкие лапы, больше всего он напоминал,
пожалуй, бегемота на суше, только увеличенного во много раз; а когда дремал
в своем стойле с выключенным клавишным управлением, уронив голову на
передние лапы, то походил просто на огромную кучу медно-бурых кож,
вымоченных не то в мазуте, не то в солярке, задубевших, покоробившихся,
наваленных кое-как почти до самого стеклянного потолка ангара.
Человек дал ему человеческий голос - Зверь чисто произносил слова,
хотя немного замедленно и с каким-то странным металлическим привкусом.
Правильно строил фразу - может быть, чересчур правильно; в его репликах
чувствовалась тяжеловатая и, пожалуй, печальная серьезность, юмор ему не
давался. Он не любил лишних слов, вводных предложений, его ответы простотой
своего построения напоминали прописи из детского букваря: "В чашке чай",
"Мыло моет руки".
Слова иной раз перемежались глубокими, протяжными вздохами - Человек
говорил, что это просто особенность конструкций, вздохи носят чисто
технический характер, им не надо приписывать эмоционального значения;
какое-то там приспособление с мудреным названием набирает свежий воздух или
выпускает отработанный - только и всего.
2. НЕСЧАСТЬЕ
Зверя 17П испытывали три года. Несчастье случилось на третьем году,
когда испытывались рули поворота при погружении на предельные глубины.
Человек, как обычно, сидел один в тесной кабине управления перед пультом с
несколькими рядами клавиш. Хотя Зверь шел на очень большой глубине, но ход
был легкий, ровный, без рывков - путь лежал через хорошо проходимые породы.
Приборы с мелко подрагивающими стрелками показывали, что все идет
нормально, все идет как надо. Время от времени Человек нажимал ногой
педаль, открывался клапан большого бака-холодильника, и очередной кусок
сырого мяса по ленте конвейера уплывал из кабины, чтобы стать пищей Зверя,
подкрепить его убывающие силы.
Человек и Зверь находились под землей, на больших глубинах уже свыше
сорока часов. Оба начали уставать. Человек ощущал привычную тоску - ему
хотелось дневного света, ветра, дождевых капель на лице, хотелось услышать
земные звуки, детский смех, шуршание шин по асфальту...
- Пора, пожалуй, и домой. Ты как считаешь? - спросил Человек,
наклоняясь к микрофону.
В мембране раздался характерный резкий треск - так всегда включалось
голосовое реле. И голос Зверя сказал с обычным металлическим оттенком,
твердо, четко, чуть замедленно:
- Программа испытаний выполнена. Ты прав. Пора.
Человек набрал на клавиатуре новую комбинацию. Зверь, задрав нос,
круто пошел вверх, пробиваясь поближе к поверхности. Толчок... еще один.
Опять! Что такое? Зверь явно вошел в полосу более трудных пород. Откуда они
взялись?
Световая геокарта утверждала - здесь должны быть мягкие сланцы,
местами аргиллиты. А Зверя толкало так, что Человек нашел нужным
пристегнуться к креслу ремнями.
- Интрузивные породы? - бросил он в тоне вопроса. - Гранит, диорит?
Щелкнуло голосовое реле.
- Габбро, - тон Зверя был, как всегда, бесстрастным.
Надо сказать, что Зверь обладал большой проходимостью, но, несмотря на
помощь фиолетового луча вибрации, не был вездеходным. Существовали
сверхтвердые породы, которых ему следовало всячески избегать. Инструкция,
написанная Человеком, черным по белому запрещала прокладывать трассу для
Зверя в местах залегания гранита, габбро, грашгтогнейса, магнетитовых
кварцитов...
Но здесь ведь должны быть мягкие сланцы! Карта не может врать.
Человек стал проверять показания приборов и, наконец, понял, в чем
дело. Прибор по имени Большой Ориентир испортился, по-видимому, около двух
часов назад, давал неправильные, фантастические координаты. В результате
они отклонились в сторону от заданной трассы, находились теперь в горном
районе. Над ними были горы!
Зверь весь содрогался, вгрызаясь в толщу горы, его кидало из стороны в
сторону. Он расходовал огромное количество энергии. Увидев на приборе
красную черту голода, Человек нажал ногой педаль, но на конвейере не
появился очередной кусок мяса. Это еще что такое? Он заглянул в глазок
бакахолодильника: на дне не было мяса. Бак опустел.
Черта голода на приборе все больше наливалась краской, густела, из
алой стала темно-вишневой. Стала кричащей, угрожающей. Человек повернулся к
большому резаку для рубки сырого мяса и положил левую руку на стол
разделки, прямо под нож.
Реле резко щелкнуло.
- Не надо, - сказал металлический голос. - Не делай этого.
Человек не двигался.
- Нет прямой необходимости, - медлительно отчеканило реле.
Человек убрал руку. Что-то внутри Зверя шумно, протяжно вздохнуло, как
будто с облегчением.
Зверь рвался вперед из последних сил. Все кругом вибрировало,
сотрясалось, предательски скрипело, слышались выстрелы лопающихся заклепок.
Человека несколько раз стукнуло подбородком о пульт с такой силой, что
заныли зубы.
В смотровых иллюминаторах слева и справа видно было одно и то же -
мрачно отсвечивали черные срезы габбро, этой глубинной полнокристаллической
породы, угрюмой и упрямой.
Ход был медленный, очень медленный, и Человек успевал рассмотреть
появляющиеся время от времени на черных стенах узкого, пробитого Зверем
коридора свежие ярко-зеленые пятна, как будто крупные кляксы, которые
дымились и тут же на глазах рыжели, словно ржавели. Он понимал, что это
значит - даже могучая кожа Зверя не выдерживала, на ней появлялись трещины,
царапины, из которых просачивалась и брызгала во все стороны горячая
зеленая кровь Зверя.
Зверь захлебывался, задыхался. Они почти не продвигались вперед.
Человек закатал рукав выше плеча, положил левую руку под нож.
"Надеюсь, что он хорошо отточен", - мелькнула случайная беглая мысль.
- Не делай этого, - крикнуло реле. - Нет еще...
Резак ударил. Человек стиснул свои широкие челюсти, чтобы не
закричать. Нож, на счастье, оказался достаточно острым.
- Йод в аптечке налево.
- Сам знаю, - огрызнулся Человек, с ненавистью глядя на реле. - Не
учи!
Приборы, черно-белые клавиши управления - все плыло у него перед
глазами. Он тяжело привалился к кожаной спинке кресла, стараясь не стонать.
Только бы не потерять сознание...
Скорость сразу увеличилась. Казалось, белые трассирующие пули
стремительно пересекали иллюминатор - это мелькали светлые кристаллы
плагиоклаза, вкрапленные в габбро. Человек, пересиливая слабость, дурноту,
потянулся к аптечке, в это время Зверя как следует тряхнуло, тяжелая
приборная доска сорвалась и, качнувшись, углом ударила Человека по голове.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг