но разошлись в толковании поступка: мой дешифратор утверждал, что ропух
воскликнул: "Добро пожаловать!", а дешифратор Николая информировал, что
ропух проискрил: "Проваливайте!". Типичная картина дешифровки: я еще в
космических странствиях установил для себя, что ни на один прибор такого
рода нельзя твердо положиться, надо узнавать природу общения из того, как
она реально совершается.
Ко мне потянулись и другие руконожки. Я сверкал и дымился, весь
утыканный щетиной фиолетового пламени, - и сейчас с удовольствием
рассматриваю стереографию, запечатлевшую меня в таком состоянии: Мне в тот
момент казалось, что попытка погрузить незнакомца в электрическое пламя
является местной формой приязни и доброжелательства.
Я легонько тронул своим разрядом ближайшего ропуха. Он был мгновенно
сражен. Он оседал, беспомощно уменьшался, валился наземь, как водородный
шар, напоровшись на гвоздь. Все в нем сморщивалось, тело превращалось в
бесформенный мешок, упругие руконожки обвисали веревками, две головы
становились тряпичными масками.
Через минуту на почве лежало нечто бесформенное и плоское - комочек
кожи, распяленный на четырех погасших гребнях, беспорядочно завалившиеся
острия корон... Ропух был будто высосан одним духом.
Еще удивительней было поведение его товарищей. Они не отшатнулись и не
кинулись на помощь, а по-прежнему густо посверкивали и пощелкивали
электричеством.
- Это сделал не я, - пробормотал я, оправившись от изумления.
- Это сделал ты, но ты, конечно, не хотел такого результата, -
спокойно возразил Артур. - И сейчас я думаю...
- Что за чертовщина, надо их задержать! - раздраженно крикнул Николай,
вырываясь в оптическое пространство. - Они удирают, словно ничего не
произошло!
Оба ропуха не удирали, а неторопливо отлетали. Выявившийся из
невидимости Николай в два прыжка нагнал их, хотел схватить за плечо
ближайшего, но промахнулся и ухватил лишь за развевающуюся руконожку. И в
тот же миг тяжкое содрогание свело почву. Один из небоскребов, закрывавших
небо, стал разваливаться на куски. На нас посыпались искрящие осколки.
- Экран! - скомандовал я, защищаясь ротонным барьером.
Николай еле успел скрыться в невидимости. Потрясенные, мы молча
следили за разразившейся катастрофой. Нам уже представлялось, что город
уничтожен, так мощны были повторные толчки, так плотно вздымавшееся пламя.
Но когда утихли истребительные силы, вокруг снова виднелся город -
выраставшие в отдалении, смыкающиеся над головами здания. Но то был
изменившийся город - многие дома лежали в развалинах.
- Это сделал ты, Николай, - хмуро сказал Артур. - И в отличие от
нашего капитана, у тебя нет оправдания.
Николай боялся смотреть на нас. Жак заметил, что катастрофа в городе
перепугала Иа не так, как гибель ропуха. Вариал, внятно пульсируя, умолял
отойти от оболочки ропуха, по-прежнему валявшейся неподалеку. "Тод ухватит!
Тод ухватит!" - смятенно твердил Иа.
- Ладари, кажется, не только воины, но и дворники Тода. - Артур
показал на суету у одного из разрушенных зданий.
Там копошилось с десяток таких же конусоголовых, какие недавно утащили
Иу. Ладари проворно убирали остатки разрушений, двое потащили оболочку
ропуха. Нас, скрытых экранирующими полями, они не обнаружили.
3
- Что дальше? - такой вопрос я поставил перед товарищами. Я не
скрывал, что озадачен и огорчен, ибо ощущал на себе неведомую вину за
гибель мирного ропуха. - В этой стране следствия несоразмерны причинам.
Слово приветствия вызывает гибель, похлопывание по руке обрушивает дома.
Если недавно мы бились над загадками статистической логики, то сейчас,
похоже, попали в мир, где логика полностью отсутствует. - Я посмотрел на
усмехнувшегося Артура. - Кажется, ты не согласен?
Артур сдержанно возразил, что такое наивное рассуждение странно
слышать от рассудительного капитана экспедиции, к тому же наделенного
способностью к вспышкам фантазии, - он намекал на мою идею, что вариалы -
материализованные мысли. Логика у ропухов по первым признакам ближе к
аристотелевой, чем у вариалов, так как здешний мир предметней мира
вариалов. А если следствия мало соответствуют причинам, то дикарю,
нажавшему кнопку и вызвавшему атомный взрыв, тоже вообразится, что огромное
следствие - взрыв - не соответствует крохотной причине, легкому нажатию
пальца. Мы в этом мире пока подобны дикарям. Надо терпеливо докапываться до
смысла всякого явления и - прежде всего, важнее всего - разгадать природу
таинственного Тода.
- Как ни возмущается Николай, лучший способ - и дальше бродить
невидимками, - без энтузиазма постановил я. Мне все больше была не по душе
роль невидимых соглядатаев: одно дело с осторожностью проникнуть в новое
место, другое - обречь себя на роль лукавых призраков.
Мы опять зашагали по городу, осматривая дома. Вскоре мы открыли, что
приняли за окна осветительные приборы - такую же стену, но только
светящуюся. В воздухе извивались ропухи, ладарей больше не было видно.
Ропухи выскакивали из темных труб, уходивших в недра здания, и, просверкав
гирляндами огней и фейерверками искр, скрывались в других трубах.
- Будем следовать за ними, - сказал я.
Я проскользнул в отверстие одной трубы: пришлось повозиться, пока я
прокарабкался в залитый светом зал. Жак измучился еще больше: он был
крупнее и к тому же опекал снова впавшего от страха в полную апатию Иа.
Посредине зала передвигалась лента, заполненная тельцами ропухов без
рук и ног. Вдоль ленты суетились ропухи. Одни взрезывали в безжизненных
тушках отверстия, а другие вытаскивали из ящиков отдельные руконожки и
поспешно заделывали их в тельце: рабочие у конвейера были сборщиками детей,
своеобразными папашами и мамашами, а этот производственный цех - новым
вариантом родильни. Правый говорил именно о таком, на конвейере,
производстве ропухов.
В зале мощные электростатические поля создавали грозовую атмосферу.
Вокруг корон ропухов метались огни Эльма, сухо пощелкивали короткие искры,
непрерывно срывающиеся с остриев на гребнях.
Временами с карнизов и потолка низвергались молнии - на секунды
становилось легче. Но быстро нарастали новые поля, и, пока их не разряжала
очередная молния, духота сгущалась. То один, то другой ропух взлетал вверх
и делал по залу круг, выбрасывая из себя накопленное электричество. Когда
острые зелено-красные огни смягчались до фиолетового свечения, ропух
опускался на старое место у конвейера.
Один вдруг отделился от других и стал быстро сморщиваться из тела в
мешок. Не прошло и минуты, как на полу валялась лишь оболочка - две маски
вместо голов, обмякшие руки и ноги, ниточки высосанных руконожек, кожаная
наволочка бывшего туловища, распяленная на погасших жестких гребнях, две
погасшие короны...
И снова ропухи отнеслись к гибели товарища как к заурядному
происшествию. Соседи лишь немного отодвинулись. А вскоре набежали ладари,
убрали мертвую оболочку - и хлопотня у конвейера продолжалась с прежней
интенсивностью, и так же мерно трещали разряды, так же сотрясали грохотом
периодически проносящиеся молнии.
Отойдя в сторонку, мы обменялись мнениями.
- Ясно, что мы встретились с организованным, а не хаотическим
обществом, - сказал Жак. - Правый недаром говорил о субординации как
основном принципе ропухов.
Николай высказал мысль, что силы, командующие действиями ропухов, -
электростатической природы. Каждый - своеобразная лейденская банка, его
лазерные удары порождаются собственными полями. Но энергия для них,
по-видимому, притекает извне. Где-то есть исполинский генератор
электрических полей, властвующий надо всем в этом мире.
- По-моему, этот генератор - Тод, - сказал Артур. - Он также и тот
вампир, что безжалостно расправляется со своими согражданами. Уверен, что
гибель двух ропухов на наших глазах вызвана им. Казимеж может перестать
винить себя в гибели первого из них.
Я перевел гипотезы Николая и Артура в программу практических действий:
- Что ж, проникнуть к Тоду просто. Нужно только двигаться вдоль его
силовых линий в сторону повышающихся потенциалов.
4
Мы пробирались по туннелям, по залам, то темным, то залитым сиянием,
то лишь временами озаряемым электрическими разрядами. И с каждым метром
извилистого пути приборы показывали увеличение электрического потенциала -
мы приближались к точке гигантского сгущения зарядов. Жак попросил
передышки, даже рвавшийся вперед Николай согласился отдохнуть. Еще раз
сверившись с приборами, я поделился появившимся у меня беспокойством:
- Наш ротонный барьер - не волшебная оболочка, а конечное физическое
поле. Если его пробьет, нам мгновенно придет конец. Стоит ли дальше
рисковать?
- До пробоя ротонного барьера еще далеко, - возразил Николай. Он, как
и я, непрерывно сверял движение с нарастанием электрического потенциала. -
И дело не в одном Иу. Отступать, не узнав, кто же Тод, оснований пока не
вижу.
Я всегда с недоверием относился к сильным электростатическим полям.
После того как экипаж звездолета "Протей" во главе со знаменитым
Арчибальдом Смагой внезапно погиб в электрической западне планеты М-12
звезды Спики, астронавигаторы недолюбливают объекты, интенсивно излучающие
электричество. А поле, погубившее "Протей", в десятки раз уступало тому, в
каком мы двигались сейчас. И потенциал его продолжал нарастать!
- Ладно, пойдем дальше. Но мне начинает казаться, что Тод - вовсе и не
существо, а чудовищное ядро, некий мешок, напичканный электрическими
зарядами.
Но Тод был не ядро и не мешок, а, скорее, конструкция. В обширном зале
возвышался помост, а над ним неподвижно висел исполинский ропух - такой же
двухголовый, жадноротый, с огромными лазерными глазелками, с мощными
гребнями и коронами, толстыми ногами и хвостом, утыканным антеннами.
Приборы показывали высокую гравитацию и стремительно нараставшую
электрическую напряженность - в теле Тода, лишь в два-три десятка раз
превосходившем обыкновенного ропуха, концентрировались поистине чудовищные
массы и заряды. Николай прошептал, что Тод напоминает галактического белого
карлика по сгущению больших масс в небольшом объеме, - мы с ним часто
встречали эти опасные звездные шарики в космосе. Я предупредил всех:
- Близко не подходить. Обойдем по окружности.
Через несколько шагов перед нами открылось страшное зрелище.
Пространство между стеною и помостом заполняли тела вариалов -
подвешенные на силовых линиях, тихо покачивающиеся, давно погибшие,
сморщенные и еще полуживые, мелко пульсирующие...
В этом жутком паноптикуме пленников мы увидели тускло-зеленого Иу.
Вариал, медленно перемещаясь то вправо, то влево, обессилено трепетал, даже
без дешифратора была понятна мольба: "Пощадите!". И нам, на миг забывшим,
что мы здесь скрыты для всех глаз и полей, показалось, что именно к нам
обращает свою пульсацию попавший в беду друг.
- Только смотреть! - повторил я, остановив рванувшихся к Иу Николая и
Жака. - Ужасно не нравятся мне лазерные бельма чудища!
Обе головы Тода неторопливо поворачивались, задняя шея скручивалась
винтом. Глаза исполина уставились на место, где кучкой стояли мы. В глубине
зрачков пылали такие же яркие точки, как у всех ропухов, только
пронзительней и крупней, скорее, горошины, а не точки. И они внезапно стали
расти, блеск делался острей, уже не горошины, а костры зловещего пламени
забушевали в глазах. Тод, пригибая туловище к помосту, весь выгибался в
нашу сторону.
- Не может же он увидеть нас! - с испугом проговорил Николай. - Вот
бестия!.. И как растет напряженность поля!
Два световых копья вырвались из глаз Тода. Пространство, где стояли мы
четверо с вариалом, пробили молнии. Ослепленные даже сквозь светофильтры,
оглушенные грохотом, мы в смятении отпрянули. Жак едва не упустил из своего
поля отчаянно забившегося вариала, апатия у того сразу сменилась ужасом. Я
крикнул:
- Он готовит новый удар! Всем отступать! Прикрываю отход! Если Тод и
вправду являлся мешком с зарядами, то он свободно усиливал и уменьшал их
величину: заряды словно зрели и наливались мощью в его теле, чудовищные
силовые канаты вязали и скручивали пространство. Он, и не видя нас,
безошибочно ощущал, что неподалеку появилось что-то чужое. Мы поспешно
отходили к туннелю, а головы Тода грозно выкручивались нам вслед.
Жак уже стал ногой на порог, когда из глаз исполина снова вынеслись
молнии. И снова ротонный барьер отбросил их. Один за другим мы исчезли в
туннеле, а кругом бесновалось пространство. Факелы пламени, дико
закручивающиеся поля забушевали вокруг.
- Наконец-то! - облегченно проговорил Жак, когда мы выскочили на
улицу. - Я уж начинал думать, что наш дружеский визит к этому страшилищу
добром не кончится.
Николай пожаловался на усталость. Совсем плохо чувствовал себя вариал.
Артур предложил возвратиться на "Пегас", Жак и Николай запротестовали. Мы
уселись на первой попавшейся площади. Дальше продолжать осмотр не имело
смысла, везде город был с перекрывающимися в зените зданиями. Похоже, вся
страна Тода состояла из одного города.
Мы подкрепились сами и помогли вариалу восстановить свои силы. Ручной
фонарик стал хорошим источником питания для Иа. Даже кратковременное
облучение, особенно когда фонарик настраивали на синюю и фиолетовую волны,
быстро снимало усталость и повышало жизнедеятельность вариала.
Физически Иа воспрял, но терзавший его страх не проходил. Иа
прижимался к Жаку и лихорадочно менял яркость и форму, умоляя скорей
убраться отсюда. Жак осторожно приласкал Иа, как испуганного ребенка, и
только это прикосновение руки человека немного смягчило нервную дрожь
вариала. Я тоже подошел к Иа и, не касаясь его, утешил улыбкой и словами. У
меня не было уверенности, что, дотронувшись, не поврежу чего-либо в этом
полупрозрачном создании.
Я лег на спину, заложив руки за голову, справа от меня лежал в такой
же позе Артур, слева сидел Николай. Мы молчали, прогулка по насыщенным
электричеством помещениям утомила всех, а несколько минут в палате
властителя довели усталость до изнеможения.
Каждый осознавал и без моих напоминаний, что если вылазка в страну
радиалов была интересна, хоть и небезопасна, а знакомство с вариалами
порождало иногда удивление, в целом же было приятно, то в зловещем городе
ропухов любой шаг грозил бедой, и, откуда грянет неведомая беда, сообразить
заранее трудно. Несмиряемый ужас вариала никого не заражал ответным
паническим страхом, но предостережением об опасности доходил до всех.
Я угрюмо наблюдал странный город. Даже в горячечном бреду, даже в
кромешных видениях больного не могла примерещиться жуткая картина ночного
города ропухов. И, понимая, что чудовищность пейзажа проистекает от
расходящейся перспективы и кошмарность его иллюзорна, а не реальна, я все
не мог отделаться от ощущения, что город валится на нас всем своим
исполинским нагромождением зданий.
В городе не было неба - ни мутно-золотого неба радиалов, ни
смиренно-прозрачного, однотонного, всегда светящегося, без чередования дня
и ночи неба вариалов. Дома, одни черные дома с квадратными светильниками
псевдоокон: вокруг и в зените. И они напирали по кольцу на маленькую
площадь, где мы разместились: те, что поближе - низенькие: выраставшие над
ними - более дальние: а те, что были всех дальше, такие неизмеримо
огромные, что они вздымались в зенит и там сливались, оттесняя и сминая
друг друга, и ничего уже вверху не было, кроме нависающих черных стен,
прорезанных уродливо искаженными пятнами псевдоокон.
И все-таки что-то почти зачаровывающее было в мрачном пейзаже города
ропухов. Помню, что не мог оторвать глаз от сливающихся высоко над головой
исполинских зданий. В той же песенке "Астронавигаторы Вселенной" - я уже
вспоминал ее - мне приписывают изречение: "Чем страшней, тем красивей!".
Никогда ничего похожего я не говорил. И никогда не стремился наслаждаться
ужасами. Все это вздор. Но одно верно: я никогда не был и бесстрастным
наблюдателем. "Холодный обсерватор" - нет, это не по мне, таким ироничным
термином мы обозначаем людей, лишенных души настоящего астронавигатора. И
глухие уголки космоса, где довелось побывать, не только были объектами
равнодушного изучения, но и возбуждали сильные чувства - интереса и скуки,
восхищения и гнева, радости и отвращения, преклонения и негодования...
Разный, очень разный наш родной космос, одинакового отношения все его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг