кровавым маньяком и каннибалом?
Шпаков застыл, разведя руки в стороны. Густых пристально посмотрел на
него, на санитара, и быстро двинулся к выходу.
* * *
- В военный госпиталь, - сказал он водителю, садясь в "волгу". Это была
пока его старая "волга": занять губернаторскую у него не хватило духа. Хотя
идея была заманчива - что значит этот драндулет по сравнению с
губернаторским зверем?..
По дороге он позвонил Кавычко.
- Звонил Владимиров! - радостно доложил Кавычко. - Просил о личной
встрече.
- Хорошо. Перезвони и назначай на вторую половину дня.
Кавычко замялся.
- Ничего-ничего, звони!
"Пусть теперь Владимиров проглотит хотя бы одну горькую пилюлю, -
подумал Густых без особого, правда, злорадства, - не всё же мне глотать!".
- Что, из охотуправления доклада еще не было? - спросил он.
- Пока нет.
Густых отключился, откинулся на спинку сиденья и чуть слышно
пробормотал: "Идет охота на волков, идет охота...".
Водитель не выказал никакого удивления. Он давно привык к манерам
своего шефа.
* * *
Однако в госпитале его ожидал неприятный сюрприз.
- А цыганята ваши выписаны, - сказал начальник, пожав руку Густых.
Пожал и почему-то посмотрел на свою руку.
- Как это "выписаны"? - ровно спросил Густых. - А ожоги?
- У старшего из них, Алексея, есть ожоги рук, но они не требуют
стационарного лечения. Остальные практически здоровы.
- Та-ак... И куда они направились?
Начальник госпиталя с удивлением взглянул на Густых.
- Их, по-моему, встретила родня. Большая такая цыганская "семья" на
трех машинах. Весь приемный покой заполнили, крик, плач, шум. Насилу их
выставили.
Густых подумал.
И, ничего не сказав, повернулся и вышел.
Начальник сосредоточенно смотрел ему вслед.
* * *
Кабинет губернатора
Кавычко появился без звонка и стука, едва только Густых уселся в кресло
за губернаторским столом.
- Владимиров назначил встречу на три часа, - доложил Кавычко.
- Где?
- У вас, конечно, - едва заметная улыбка скользнула по губам помощника.
"О многом знает, подлец, - подумал Густых, глядя на Кавычко. - А о
скольком еще догадывается? Вот бы чью душонку вытрясти!"
Кавычко без разрешения уселся сбоку, за овальный стол.
- Да, и еще одно. Пострадавших цыганских детей родственники сегодня
утром забрали из госпиталя.
- Знаю, - ответил Густых. - А что за родственники? Где живут?
Кавычко замялся, сбитый с толку.
- Да их много было, цыган-то... Вроде, и местные, городские, и из
Копылова. Они сегодня решили похороны устроить. Вот и забрали детишек.
- Похороны, похороны... - задумчиво повторил Густых. - А где?
- Что? - не понял Кавычко.
- Похороны - где? Где этих двоих закапывать будут?
- Так... - Кавычко снова сбился. - На Бактине, наверное. Они же обычно
там хоронят, в "предпочетном" квартале.
Он сделал паузу.
- Извините, Владимир Александрович, - с несвойственной ему робостью
спросил он. - А можно узнать, почему вы спрашиваете?
Густых помедлил.
- Ну, мы ведь обязаны заботиться о людях. Им, как погорельцам и
пострадавшим, надо бы материальную помощь оказать.
Кавычко вытаращил глаза.
- Цыганам? Да у них столько денег... Они себе такие памятники на
могилах строят...
Он осёкся. Глаза были по-прежнему круглыми и немного безумными.
- Ну-ну, - ровным голосом сказал Густых. - Видел я их памятники. Рядом
с почетными горожанами и Героями России. Кстати, тебе такой не поставят. -
Густых помял подбородок, вспоминая что-то важное. Вспомнил. - Значит,
фээсбэшник приедет в три?
- Так точно, - по-военному сказал Кавычко.
- А похороны во сколько?
Кавычко вскочил, поняв, что у шефа есть что-то на уме.
- Сейчас постараюсь узнать...
Он вернулся через пару минут, сияющий - даже кудри стали отливать
золотом.
- До директора кладбища дозвонился, Орлова, - сообщил он. - Орлов матом
цыган кроет. Говорит, что понятия не имеет, как им удалось в "предпочетке"
место достать... Говорит, что сам с ними не разговаривал, но его
заместитель...
- Во сколько? - прервал Густых.
Кавычко сглотнул и сказал:
- В три часа дня.
- А могила готова?
Кавычко снова оживился, хотя новый поворот темы опять сбил его с толку:
- Про могилу Орлов такое рассказал! Всю ночь целая бригада работала.
Это, говорит, целый склеп получился. Большой, на два места, стены
забетонированы, внутри - бар с напитками, ковры, лошадиная сбруя...
- Гробы хрустальные? - снова прервал Густых.
Кавычко осекся, теперь уже с некоторым страхом глядя в выпуклые, ничего
не выражающие глаза Густых.
Золото в кудрях погасло. Вымученно улыбнулся.
- Гробы импортные, из красного дерева, - лакировка, позолота, ручки для
переноски, и все такое...
Кавычко замолчал, боясь, что его снова прервут.
Но Густых молчал. Крутил в руках безделушку, сувенир: никелированную
модель нефтяной качалки, подарок от "Томскнефти".
Качнул качалку, поставил на стол. Качалка постукивала, как метроном.
- Вот что. Встречу с Владимировым перенеси часов на... на пять.
Кавычко даже подскочил.
Открыл было рот, но тут же закрыл.
Густых молча смотрел на качалку.
- Значит, на пять? - упавшим голосом спросил Андрей Палыч.
- А что, у тебя появились проблемы со слухом? - бесцветным голосом
ответил Густых.
Кавычко отчаянно покраснел. Вышел из-за стола.
- Хорошо, - сказал он. - Я вам когда понадоблюсь?
- Когда понадобишься - узнаешь, - почти загадочно сказал Густых.
Андрей Палыч вышел, не чувствуя под собой ног. Его покачивало, голова
кружилась. Происходило черт знает что. Будто сон. Да, кошмарный сон.
Он на секунду задержался в приёмной, переводя дыхание. На месте
секретарши сидел здоровенный охранник в подполковничьих погонах.
Он участливо взглянул на Кавычко, спросил:
- Что, Владимир Александрович сегодня не в духе?
Кавычко дико посмотрел на него, не ответил, и выбежал в коридор.
* * *
Выждав несколько минут, Густых вышел в приемную. Тускло взглянул на
"секретаршу" в погонах.
- Съезжу на место позавчерашней трагедии, на Черемошники.
Подполковник подпрыгнул, схватился за чудовищных размеров трубку еще
более чудовищной военной рации образца начала 60-х годов.
- Охраны не надо, - сказал Густых. - Там всё равно за каждым памятником
по фээсбэшнику торчит.
- Не могу я вас так отпустить, Владимир Александрович, - сказал
подполковник и слегка покраснел. - Приказ есть приказ: сопровождать везде и
всюду.
- А если я по дороге к любовнице заехать хочу?
Подполковник покраснел еще больше, набычился и повторил:
- Сопровождать!
- И в сортир, конечно, тоже... - вздохнул Густых.
- До дверей. Туалет должен быть заперт на ключ, а перед вашим
посещением в нем должна быть произведена тщательная проверка! - без запинки
выпалил подполковник, словно читал невидимую инструкцию.
Густых покачал головой.
Подполковник был уже не красным - багрово-синюшным.
Помолчали.
- Не могу я нарушить инструкции, Владимир Александрович! Не могу! -
почти плачущим голосом выдавил подполковник. - Вы и так без телохранителя в
машине, а если еще и без сопровождения? Не дай Бог что случится, - хотя бы
небольшое ДТП, - с меня же голову снимут!
Густых наморщил лоб, словно обдумывая что-то. Наконец повернулся к
двери и уже на выходе, вполоборота, спросил:
- А зачем она вам нужна?
Подполковник позвонил охране, передал "всем постам", положил трубку и
задумался. И только спустя некоторое время догадался, о чем его спросил
Густых.
Подполковник сквозь зубы выматерился, потом затравленно оглянулся: с
четырех сторон приемная просматривалась камерами наблюдения.
* * *
Густых поехал на своей "волжанке", группа сопровождения - на сиявшем,
новеньком, нежно-сиреневого цвета, "внедорожнике" "Хонда".
Понятно, что идиоты. Их за два километра видать. Но других в охранники
и не надо брать. Им думать и некогда, и нельзя.
Мысли мелькали в голове Густых, и мысли были точные, логичные. Ничего
необычного не происходило. Хотя Густых чувствовал: необычное УЖЕ произошло.
В переулке, в дальнем его конце, у цыганского дома действительно стояла
патрульная машина. Но Густых туда не поехал. Он велел остановиться в начале
переулка, у ворот дома, где обитал Коростылев.
"Хонда" приткнулась сзади. Из нее горохом посыпались крепкие здоровяки
в камуфляже.
Густых обернулся к ним, спросил:
- Инструкции?
- Инструкции, товарищ исполняющий обязанности! - бодро согласился
командир группы, и первым вошел в ворота.
За ним во двор вбежала вся группа и рассредоточилась.
Командир осмотрел дверь, заглянул в окно. Постучал.
Никто не ответил.
- Да не стучите, - входите, - усталым голосом сказал Густых, стоявший
на улице, прислонившись спиной к машине.
Ему было интересно, хотя он каким-то внутренним глазом уже видел всё,
что сейчас произойдет.
Командир повернул ручку, открыл дверь, вошел. Его не было с пол-минуты.
Трое охранников, присевших с автоматами наизготовку в разных углах двора,
перебежали к крыльцу.
Но тут дверь приоткрылась, появился командир и призывно махнул рукой.
Лицо у командира было вытянутым и совершенно белым.
Охраники один за другим вбежали в дом.
Густых ждал, по временам озирая переулок. Начинало смеркаться. Мимо
прошел одинокий прохожий. Потом - молодая мамаша с саночками, на которых
полусидел закутанный до самых бровей ребенок. Где-то хрипло закаркали
вороны.
Прошло минуты три. Водитель "Хонды" заёрзал, забеспокоился. Подождал
еще минуту, переговорил с кем-то по рации и вышел из машины.
- Пойду, проверю, - сказал он Густых. - А вы, уж пожалуйста, сядьте в
машину. И пистолетик, уж пожалуйста, приготовьте.
- Вежливый, - это правильно, - сказал Густых, глядя прямо перед собой.
Водитель снял с плеча автомат и скрылся в доме.
Снова повисла тишина. Из дома не раздавалось ни звука.
Каркали вороны. Машина ППС в дальнем конце переулка помигала фарами.
Густых подождал ещё немного, потом медленно и шумно вздохнул. Поглядел
на шофёра.
- Разворачивайся прямо здесь. Едем на Бактин.
- На кладбище? - уточнил шофер безо всякого удивления.
- Ну да.
Шофер на секунду замешкался. Кивнул на дом Коростылева.
- А как же эти?..
- Догонят. Они прыткие. Других туда...
Он не стал договаривать.
"Волга" трижды подалась вперед-назад, точно вписываясь в габариты
узкого переулка. Объехала "Хонду" по обочине, цепляя рябиновые кусты, и
выехала на автобусное кольцо, а оттуда - на Ижевскую, и понеслась, набирая
скорость.
* * *
Поселок Бактин. Городское кладбище
У въезда на кладбище ярко горели фонари. Автостоянка была забита
"иномарками".
Густых велел приткнуться где-нибудь между ними и сказал:
- Сейчас вернусь, - хлопнул дверцей и быстро зашагал к воротам.
Он знал, о чём сейчас думает водитель: перепугался до смерти, и не
знает, то ли бежать за Густых, то ли доложить сначала. Нет, не доложит.
Побоится Хозяина. Густых хотел самодовольно улыбнуться, но у него почему-то
не получилось.
Он прошел мимо десятка торговок бумажными цветами самых разнообразных
форм и размеров. Несмотря на мороз, цветочницы были одеты довольно
легкомысленно: в зауженных курточках, модных шубейках. В большинстве -
молодые и красивые.
Они было накинулись на Густых, протягивая ему букетики, но Густых
прошел мимо, не повернув головы.
"Богатеет народ", - подумал он, и тут же забыл о цветочницах.
Он вошел в ворота и сразу же увидел большую пёструю толпу цыган.
Впрочем, пестрой была лишь небольшая часть толпы, - может быть, самые бедные
родственники. Остальные щеголяли, как и положено, в темных строгих костюмах.
Почти все были без шапок, мужчины - без пальто, а женщины - в накинутых на
плечи шубах. Только пёстрые, сбившиеся в отдельную кучку, были закутаны в
шали.
Густых остановился неподалеку, у одной из могил. Это была могила
известного профессора, академика, почетного гражданина города Томска. Густых
сделал вид, что глубоко скорбит по поводу безвременной кончины профессора.
Правда, судя по дате на обелиске, профессор скончался почти десять лет
назад.
Густых смел снег с обелиска, рассеянно глядя на портрет ученого старца,
сгоревшего на научной работе.
Краем глаза следил за цыганской толпой.
Вот появились и гробы. Женщины заголосили, - в основном, из пёстрых.
Возле самых гробов стояли четверо детей, и Густых мгновенно выделил взглядом
того, кого искал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг