ценили ритм, переговариваться по делам, не относящимся к работе, было не
принято. Дурным тоном считались и громкие разговоры во время пауз, -
комната отдыха напоминала загородный дом: кресла, камин, картины, деревья
за окном, клетка с канарейкой; тут можно было угоститься фруктами и соком,
чаем или кофе.
Возможно, Иосиф что-то прослушал, но он понял так, что в общине
постоянно обсуждались предложения, касавшиеся улучшения производства, или
хозяйства, или эстетики быта. Все эти предложения считались высшей
ценностью общины, им уделялось первостепенное внимание.
"Счастлив - кто знает, что все лучшие порывы его души служат интересам
людей. Тяжело тем, кто не встречает понимания и поддержки, кто всю жизнь
тратит на то, чтобы доказать очевидное..."
Гостей повели уже на беседу к директору фабрики, называемому в общине
"координатором производства", когда какой-то человек схватил Иосифа за
рукав.
- Можно вас на минутку?
Иосиф узнал диспетчера.
- В чем дело?
- Мы обнаружили труп врача, присланного в общину, - хмуро сказал
диспетчер, - потому хотим вернуться к разговору, который, к сожалению,
показался слишком неправдоподобным.
- Только хитрая ложь обставляет себя правдоподобием, - Иосиф повторил
слова доктора Шубова. - Я удивился, отчего вы приняли за врача совсем
другого, вовсе не похожего на него типа.
- Отчего же?
- Причина не в вас, а во мне. Я хорошо знаю о его подлинной сути. Но
это мой секрет.
Диспетчер вздохнул:
- Не собираюсь выпытывать. Однако необходимо как можно скорее найти и
обезвредить преступника. Он должен ответить за убийство. Иначе тень
подозрения падет на общинников, а у нас полно недоброжелателей, и они
тотчас поднимут вой по всему миру. Любителей наживы за чужой счет бесит,
что община убедительно развивает новое качество жизни, приучает людей
высоко мыслить и искренне чувствовать, то есть возвращает им исконные
права... Да и тесним мы потихоньку торгашей на внутренних и внешних рынках,
не помогает им даже сговор. При одной и той же технике себестоимость
товаров у нас гораздо ниже, а качество выше...
Иосиф понимал, что его просят о помощи.
- Меня не нужно убеждать. Ваша община - то, что только снится
бесправным, обобранным и униженным... Вы искали убийцу?
- Искали. Но не нашли. Боюсь, что и не найдем: если он сумел принять
облик врача, он, скорее всего, способен принять и какой-либо другой
облик... Возникла реальная угроза нашему единству: общине противопоказаны
чужеродные элементы, она не терпит закулисных махинаций или группировок,
полная открытость - ее принцип...
Вышли во двор фабрики, сели в электромобиль, служивший, видимо, для
целей внешней охраны, потому что диспетчер, нажимая кнопку на пульте,
тотчас вызывал дежурные посты. Все отвечали, однако, что на их участках
ничего подозрительного не замечено.
- Не знаю, что и делать, - сказал диспетчер. - Разве можно допустить,
что это оборотень?..
Он, конечно, хотел разузнать подробней о "князе тьмы", но Иосиф
посчитал неуместным повторять о докторе Шубове и своих путешествиях.
- Изловим негодяя, тогда попытаюсь объяснить. Хотя объяснять почти что
и нечего: это непримиримый враг всякого мирного, трудящегося человека. Он
посягает на святая святых: свободу, справедливость и милосердие. Конечно,
он опасен для общины. Но не преувеличивайте: он бессилен перед разумным,
сплоченным коллективом. Он благоденствует лишь там, где нет единства, где
каждый за себя, где забыта честь и дума о родной земле.
Поколесили по территории общины. Иосиф вглядывался в людей, которые
встречались.
- Нет, таким макаром мы этого типа не изловим. Он не настолько прост,
чтобы самому забрести в сети...
Подъехали к моргу, приземистому строению на отшибе от всех служб.
Диспетчер открыл оцинкованную дверь. Со стеклянным перезвоном
засветились газоразрядные лампы. На широком столе лежал человек, которого
Иосиф нашел в люке, у самой плотины. Глаза его были раскрыты, в них застыл
ужас.
- Специалисты не смогли определить причину смерти. Никаких видимых
следов насилия. Кровь пролилась из горла.
- Он убит сгустком психической энергии, - сказал Иосиф. - Истекающая
ненависть легко повреждает мир несовершенного человека. Вероятно, врач
поддавался сторонним влияниям. Не исключено, что он ослабел морально...
Вид новой жертвы вызвал прилив гнева и желание поскорее сразиться с
преступником.
- У покойного жена и две дочери-школьницы. Они уже звонили. Ума не
приложу, как объяснить им смерть отца.
- Надо прочесать всю территорию, - сказал Иосиф.
- Стыдно, - потупив голову, сказал диспетчер. - У нас гости.
Получается, что мы беззащитны.
- Стыдиться надо не того, что плохо, а того, что допустили до плохого,
- сказал Иосиф. - Гостям надо прямо объявить: на территорию общины проник
злоумышленник, он убил человека... Наступает время обеда, я думаю, можно
задержать людей на полчаса...
Не выходя из электромобиля, диспетчер связался с дежурным
вычислительного центра, и тот сразу передал по радио и телевидению четкий
приказ по трудовым бригадам - каждой был определен сектор, исходный рубеж,
полоса прочеса и все прочее, исключавшее какие-либо неясности.
Иосифа заинтересовал район дамбы. Может быть, потому, что именно там
он обнаружил несчастного врача. Но, может, и по какой-то иной причине:
казалось, что использование люка возле створа плотины не было случайностью.
Через некоторое время бригады стали докладывать об обстановке в
вычислительный центр. Сообщили и о том, что среди гостей, закончивших
осмотр фабрики, недостает человека, но что его только что видела дежурная
восьмого корпуса жилого дома...
- Вы? - поразился диспетчер. - Ну, и дела!.. Оставайтесь здесь, я
загляну в корпус, он рядом, в пятидесяти метрах от нас!
Диспетчер выбрался из машины и зашагал через рощу. Иосиф заметил, как
он переложил из заднего кармана брюк в карман куртки какой-то предмет.
"Пистолет... Не знает, что одного оружия мало: стрелять в такого
негодяя - все равно что стрелять в тень..."
Между тем сообщение поступало за сообщением. Иосиф обратил внимание на
то, что людям, обследовавшим район рыбхоза и плотины, работник птицефермы
Серегин сказал, что видел незнакомца, направлявшегося к грибопитомнику.
Дежурный вычислительного центра тотчас велел группе, уже закончившей прочес
своей полосы, двигаться к грибопитомнику.
"Какая-то чушь... Три минуты назад, при перечислении людей, работающих
на складе у железнодорожной ветки, был назван Серегин... Или это
однофамилец?.."
Иосиф изнывал от бездействия. То хотел бежать на помощь диспетчеру, то
на птицеферму.
- Внимание, внимание! - раздалось из динамика. - Дежурная восьмого
корпуса только что обнаружила на лестнице в бессознательном состоянии
Федорова. Турист, ранее находившийся в своей комнате, исчез...
"Федоров - диспетчер", - заключил Иосиф и выскочил из машины.
Он верно рассудил, что подле Федорова уже есть свой человек, и побежал
к птицеферме. Местность была хорошо знакома. Вот здесь шоссе, там жилой
корпус и дорога к столовой.
"Почему преступник крутится на территории общины? Что ему нужно?.."
Иосиф потянул дверь на себя и вошел, встреченный стойкими запахами
автоматизированного куриного царства. В комнате для персонала никого не
было, пуста была и раздевалка. Иосиф решил обойти всю ферму.
Кудахтали в клетках куры - кто вспугнул их? Чуть слышно работала
вентиляция. Крутились колеса - электронный механизм тащил в ковшиках
снесенные яйца и укладывал их в прессованные коробки-гнезда.
"Негодяи хотели бы устроить жизнь всего человечества по типу этой
фермы, - подумал Иосиф, ступая по выложенному кирпичом полу. - Железные
клетки, оптимальный рацион и - результат труда, уносимый к хозяину
электронными ковшиками... Человек не освободится, пока не освободит
закабаленную им природу. Все эти прирученные животные должны получить от
своего существования нечто большее, нежели дешевую технологию выращивания и
забоя. Когда человек поймет, что даже червь имеет равное с ним право на
землю и воду, он освободится от гордыни, первопричины пороков. Может, это и
пробудит гордость... Где иерархия насилия, там нет справедливости..."
И вдруг его прожег взгляд. Инстинктивно Иосиф шагнул в сторону и
обернулся, - тяжелый нож, брошенный опытной рукой, воткнулся в деревянный
столб - чуть выше головы Иосифа.
Из-за огромной бочки, как паук, выскочил "князь тьмы". Кривую
физиономию искажала ненависть, волосатые руки сжимали стальной крюк - с его
помощью рабочие передвигают по рельсам емкость для кормовой смеси.
- Негодяй! - вскричал Иосиф. - Попался!
- Попался - ты!
Чернявый замахнулся.
Иосиф успел присесть - крюк просвистел над его головой. Не давая
опомниться, негодяй подскочил и ударил Иосифа ногой в живот.
Перед глазами поплыли радужные круги, перехватило дыхание. Но гнев
вернул Иосифу мужество и решимость. Он знал, что сильней своего врага,
знал, что победит, и неожиданным броском опрокинул его на пол.
- Не уйдешь! Не я, люди будут судить тебя, и твоя казнь станет
праздником всеобщего освобождения!
- Никто и никогда не узнает обо мне! - прорычал чернявый. - Если даже
сброд тупых фанатиков этой грязной общины на время пересилит меня, они все
равно не доберутся до сути. Я, я правлю миром! Я единственный полновластный
творец событий!
- Лжешь, - оборвал Иосиф, - события творятся вопреки твоим преступным
желаниям. Пожар и смерть - не события, это обрыв событий, события -
рождение новой мудрости, нового добра и новых людей. События - это подвиги
во имя правды.
- Ненавижу! Всех ненавижу! - чернявый задыхался, пена проступила в
уголках кривого рта. - Думаешь, при помощи добра можно построить мир, где
все будут свободны? Нет и нет! Тупые невежды, вы не знаете, насколько
противоречивы вещи и явления, о, не знаете! Великие знания принадлежат
только нам, мы навечно сохраним их в тайне!
- Замолчи, - сказал Иосиф. - Омерзительна твоя самоуверенность и жажда
паразитировать на всем, что существует, на живом и мертвом... Сейчас сюда
придут люди, твоя песенка завершится. Сколь ты ни ловок и сколь ни
многолик, а все же пройти сквозь каменные стены тебе не дано.
- При мне мой скипетр! Тюрьма - не для таких, как я! Тюрьма - для
таких, как ты!.. Ха-ха-ха! Сейчас, сейчас, пока сброд увлечен поисками
прошлогоднего снега, произойдет взрыв, плотина разрушится, и вода зальет и
затопит пространство на десятки километров вокруг!.. Наши люди
проектировали плотину, чтобы вернее разрушить ее... Если бы не доктор
Шубов, твой покровитель и мой лютый враг, я бы давно разделался с тобою!..
Желая пресечь новое преступление, Иосиф рывком поднял чернявого за
ворот и потащил прочь из здания фермы.
Негодяй пытался сопротивляться, но, видимо, Иосиф в самом деле
подпитывался какой-то посторонней силой, потому что легко встряхивал
коварного противника.
- Сейчас покажешь, где стоят заряды, иначе, клянусь всеми святыми, я
выверну тебя наизнанку!..
Иосиф не договорил: внезапно перед ним поднялась в воздух гора земли и
блеснуло пламя...
12
Очнулся Иосиф на узкой улочке незнакомого города. Шел дождь, все было
вокруг серым и мокрым. Болела голова, сжимало сердце, грусть давила гирей.
Пара лошадей тащила по улице экипаж. Протропали по булыжникам подковы.
Мелькнуло за стеклом чье-то испуганное лицо.
Иосиф шел по мостовой, зная, что его ждут. Возле булочной почуял запах
печеного хлеба и понял, что голоден.
Но вот и человек, который ожидал Иосифа. В черном пальто и черной
шляпе. С тростью в руках.
- Здравствуйте, доктор Шубов!
- Здравствуй, мой друг, - доктор с улыбкой приподнял шляпу. - Ты
подаешь надежды. Но ты слишком эмоционален, ввязываешься в драки, тогда как
твоя основная задача - смотреть и набираться мудрости.
- Где мы?
- В Берлине. Сейчас середина 1922 года.
Из растворенных дверей справа слышалась джазовая музыка.
- Кабаре "Мюльхаузен", - вслух прочел Иосиф.
Толкнув зеркальные двери, вошли внутрь. Доктор Шубов оставил в
раздевалке пальто и шляпу и, пригладив редкие волосы возле ушей, повел
Иосифа в полутемный зал, обитый малиновым штофом.
Заняли столик, на котором горели три свечи. Сверкал бронзовый
канделябр. Подошел официант. Иосиф выбрал какое-то блюдо. Доктор повторил
просьбу на немецком языке.
Заиграл оркестр, разместившийся в раковине сцены. Оттуда выпорхнула
круглолицая певичка, запела бодрым, но деревянным голосом. Несколько пар
стали танцевать на пятачке у эстрады.
А потом к пятачку повалила публика. Танцующие встали полукругом и
захлопали в ладоши.
Иосиф увидел растрепанного человечка, слишком короткого для своей
большой головы. Человечек заплясал, дергаясь в стороны и делая длинными
руками какие-то замысловатые движения.
- Кто такой?
- Знаменитый когда-то русский поэт, - задумчиво сказал доктор Шубов. -
Гений, потерявший опору... Там, вокруг, эмигранты, он пытается что-то
втолковать им, но они не понимают свои высшие интересы и потому не понимают
друг друга. Только высшие интересы сводят людей воедино...
Иосифу сделалось стыдно и за знаменитого поэта, и за себя, не
помнившего ни строчки его стихов.
Когда пение окончилось и музыканты опустили инструменты, к столику
подошел, недвусмысленно покачиваясь, их соотечественник.
Светился благородный лоб, опушенный сединами, мерцающие глаза,
казалось, излучали свет и в то же время были прозрачны: что-то еще виделось
в их глубине, но Иосиф боялся выказать свое любопытство.
- Как бы велика ни была трагедия, - сказал доктор Шубов, не глядя на
поэта, - благородный человек не имеет права поступаться достоинством. Если
у человека нет воли бороться за справедливый мир, а примириться с
существующим он не может, надо найти более достойный выход, нежели стакан
плебейского зелья.
- Господа, господа, - глухо возразил поэт. - Не осуждайте меня... Я
показывал, как мы проплясали свою мечту, свою Россию... Мы не нашли пути к
народу, а стало быть, и к себе. Кто это понял? Никто, никто. - И, подняв
глаза к потолку, сжимая у груди белые руки, поэт произнес: - "Тот дьявол
проклятый, который в Отчизне разбил наши жизни!"
Словно споткнувшись, он поглядел по сторонам и пошел прочь неверными,
слабыми шагами.
- Им не откроется знание, которое приоткрывается тебе, Иосиф... Они
звали перемены, они жаждали перемен, маясь от своей пустоты, но были
слишком ленивы, слишком доверчивы и в самый ответственный момент
передоверили судьбу в чужие руки. - Доктор Шубов вздохнул и покачал
головой. - Люди верят тому, что чаще повторяется. Они верят демагогам,
второстепенному, а не главному: куда идти? как жить? для чего?.. Начинать
надо с общего идеала жизни, то есть с обозримой цели. Лишь когда она
определена и уяснена, можно решить для себя вопрос о смысле жизни. Все
остальные вопросы - подчиненные. Есть ли польза спорить по конкретным
проблемам торговли, или производства, или школьного преподавания, пока мы
не представляем, как должна выглядеть экономическая и духовная модель
жизни, которая отвечает нашему внутреннему миру?
"Мы счастливы, когда нас понимают. Но разве меньшее счастье, когда мы
понимаем людей и жизнь?" - подумал Иосиф и вспомнил внезапно о последних
секундах своей жизни в общине. Он тащил негодяя к створу плотины, уже
хорошо виднелась квадратная чаша рыбопитомника, а от жилого корпуса, чуть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг