осуществил свою детскую мечту. Он стал военным летчиком, дрался с армадами
русских истребителей, которые, хотя и сделаны были из фанеры, представляли
опасность несметным количеством. Ун-Лерер избавился от приставки к своей
фамилии и стал полноценным немцем. Ганс даже заплакал, когда в очередной
серии Герхард Лерер геройски погиб, сбив американский бомбардировщик,
пытающийся взлететь с ядерной бомбой на борту. Коварные американцы пытались
сбросить бомбу на мирную немецкую колонию Кубу, но Герхард Лерер пресек
планы американской военщины, а потом таранным ударом врезался в небоскреб
"Эмпайр Стейт Билдинг", где находились системы управления противоракетной
обороны американцев. Небоскреб рухнул, а немецкие асы смели с лица земли
город Нью-Йорк, в котором, как известно каждому из речей фюрера и доктора
Геббельса, были расположены еврейские конторы и склады. В финале этой
истории освобожденные американцы оплакивали своего спасителя.
Расчувствовался и Ганс, представив, что это он, а не Герхард Лерер, спас мир
от еврейской чумы. Только он остался жив, и фюрер лично наградил его
Железным крестом за храбрость.
Бюргер оказался маленьким уютным поселком, в центре которого был плац
для построений и занятий по строевой подготовке. Чуть в стороне голубел
огромный бассейн с десятиметровой вышкой, левее высилось длинное здание
столовой. С правой стороны к бюргеру примыкал небольшой лесок, а за ним
располагалось стрельбище.
- Ребята! - восторженно объявил Аксель. - Стрелять будем!
- Ага, - хмыкнул длинный и худой парень, которого звали Густавом. - Из
"воздушек".
- Да ты посмотри, какие окопы, - загорячился Аксель. - И мишени,
видишь, как далеко поставлены. И насыпь за мишенями. Она что, от пулек?
Именно в бюргере Ганс получил фамилию.
В канцелярии унылый меланхоличный немец в солдатской форме спросил у
Ганса имя, пододвинул к себе чистый бланк свидетельства и попробовал ручку
на маленьком чистом листе.
- Какая буква у нас там по порядку? - спросил он в пустоту.
- "L", - отозвались из-за шкафов.
- Так-так, - задумчиво сказал немец. - Либих, я запишу на тебя этого
парня?
Из-за шкафов послышался чмокающий звук.
- Так, - немец снова задумчиво почеркал на чистом листочке. - Либих...
Либих... Зря ты не хочешь, Эрих, крепкий мальчишка, белокурый,
голубоглазый - настоящая бестия. - Он подумал еще немного. - Либих... Ну что
же, быть тебе, парень, Леббелем. А что? Ун-Леббель - прекрасная фамилия, - с
этими словами он принялся неторопливо заполнять бланк. - Иди в соседнюю
комнату, там тебя сфотографируют на аусвайс!
***
Жизнь в бюргере оказалась интересной, хотя и напряженной.
Их учили всему - преподаватели вбивали в мальчишеские головы
математику, естественные науки, историю и языки. Ганс был в восточной
группе, а потому учил русский наряду с немецким. Русский язык давался ему
без труда, слова казались странно знакомыми, они легко складывались в фразы.
- Неплохо, неплохо, - похвалил наставник, которого звали Иваном
Андреевичем Чирским. - И все-таки меня кое-что тревожит. Гансик,
человеческая память коварна. Как мне хотелось бы знать, что ты помнишь о
своем прошлом.
Чирский происходил из старых русских, которые покинули Россию до
Великой войны, когда она еще не была восточным протекторатом, а представляла
собой самостоятельное государство. К власти в государстве пришли злобные
человекоподобные твари, которые называли себя большевиками и в большинстве
своем являлись евреями - самыми злыми и беспощадными врагами арийских
народов. Надо было благодарить великого Гитлера, который разгромил этих
злобных бестий и загнал их за Урал, в холодные сибирские леса. Чирский
фюрера боготворил, он даже не расставался с его фотографией. Иногда,
впрочем, в его славословии рейху проскальзывали нотки разочарования.
Чирского немного обижало, что немцы так и не вернули ему поместья на Дону.
Они сохранили коллективные хозяйства, полагая, что артельно русские работают
более эффективно, а раз остались колхозы, значит, и земли по-прежнему
сохранялись за ними.
- Так что ты помнишь о своем прошлом, Ганс? - спросил Чирский.
- У нас нет прошлого, - отчеканил Ганс. - У нас есть только будущее,
учитель, и это будущее принадлежит фюреру и Германии.
- Отличный ответ, Гансик, - с усмешкой сказал Чирский. - Отличный
ответ!
Инструктор по рукопашному бою был ветераном из отряда легендарного Отто
Скорценни. Диверсанты, похитившие премьер-министра Англии, первыми
высадившиеся на берег Кубы и удерживавшие захваченный плацдарм до подхода
военно-морского десанта, потрясали воображение мальчишек. К их удивлению,
Карл Рутбер оказался невысоким, хотя и широкоплечим крепышом. У него был
внимательный и жесткий взгляд, в его присутствии не следовало филонить -
наказание следовало немедленно.
- Сила еще не все, - объяснял Рутбер на тренировках. - Чаще всего в
поединке сильный соперник уступает более искусному. Ваша задача - заставить
тело противника действовать в соответствии с вашими интересами.
Он показывал воспитанникам, как убить человека голыми руками. Способов
было великое множество. Ганс всегда удивлялся, что убийство можно совершить,
казалось бы, совсем не подходящим для этого предметом. Плотным листом бумаги
при известной сноровке можно было легко перерезать врагу горло; простой
серебряной цепочкой или шнурком от крестика - задушить противника; ловко
пущенная самописка легко лишала противника глаза. Даже карандаш
использовался в качестве стилета, и обычный носок в руках специалиста мог
стать смертельным оружием.
- Спортом надо заниматься не для рекордов, - любил повторять Рутбер. -
Спортом следует заниматься исключительно для собственного здоровья. Лучше
всего развитию помогает плавание, в этом случае развиваются все группы мышц.
Бассейн превратился в Мекку. Здесь учились бесшумно преодолевать водную
преграду, проплывать длительное расстояние под водой, не теряя при этом
ориентировки, подавлять робость, прыгая в воду с трамплинов десятиметровой
вышки, и просто высиживать длительное время под водой, используя для дыхания
полый стебель камыша. Иногда инструктор устраивал заплывы на дальность.
Победитель поощрялся поездкой в город, побежденный наказывался черной
работой в столовой или в поле, где воспитанники выращивали брюкву, морковь,
огурцы и капусту для своего стола.
Скидок на возраст не делалось.
- Каждый из вас, - поучал Рутбер, - будущая боевая единица, которая
должна уметь действовать самостоятельно, принимая решения и распределяя свои
силы. От этого зависит выживание солдата. Фюрер говорит, что с солдатом
рейха не может сравниться никто. Мы с вами должны сделать все, чтобы фюрер
сдержал свое слово.
Воспитанники старались.
Интереснее всего было на стрельбище.
Здесь властвовал инструктор Фриц Герлер - непревзойденный снайпер
нескольких войн. Невысокий, сухой, жилистый, с постоянно прищуренным
взглядом, он раскладывал перед мальчишками "зауэры" и "парабеллумы",
карабины "зондберг" и скорострельные "шмайсеры" последнего поколения,
короткоствольные "зонненберги" и "хакслеры", предназначенные для бесшумного
боя.
Огневая подготовка давалась ун-Леббелю без труда, он в любой момент мог
по команде учителя сказать, как называется деталь разбираемого устройства,
знал наизусть все таблицы поправки на ветер, мог правильно оценить
обстановку на местности и определить, что наилучшим образом может послужить
ведущему стрельбу солдату в качестве естественного укрытия. И в стрельбе
Ганс отличился на первом же самостоятельном занятии - поразил девять мишеней
из десяти.
- Отлично, отлично, - с легкой и довольной усмешкой на тонких губах
похлопывал его по плечу Герлер. - Терпение и труд - с ними ты превзойдешь
любого учителя. Даже меня!
А остальным объяснял, назидательно покачивая пальцем:
- Вы должны целиться так, словно перед вами враг, и если вы его не
убьете, то он обязательно убьет вас.
В феврале сорок восьмого их привели на стрельбище.
- Мальчики, - объявил Герлер. - Сегодня у вас знаменательный день. Вы
должны показать волю и меткость. Сегодня вы впервые в жизни будете стрелять
по особым мишеням. Пусть вас не смущает их внешний вид. Это не люди - это
сброд, приговоренный к смерти имперскими судами за уголовные преступления.
Это убийцы, насильники, взяточники, которые своим поведением опозорили рейх.
Пусть ваша рука будет твердой, а глаз - метким. Сегодня вы должны показать,
что старый дядюшка Фриц не зря потратил время на ваше обучение.
И поощрительно подтолкнул Ганса к огневому рубежу:
- Ну, малыш! Задай тон остальным! Сыграй первую скрипку в нашем
оркестре!
Издалека человечек в полосатой одежде мало чем отличался от мишени.
Расстояние не позволяло разглядеть его лица. Дул боковой ветер, Ганс сделал
поправку, прижал приклад карабина к плечу и легко, словно на обычных
стрельбах, выпустил все три пули.
Фигурка исчезла.
- Прекрасно! - похвалил Герлер. - Ты заработал воскресный отдых!
Другие стреляли значительно хуже, были и такие, кому для поражения
мишени потребовалось девять пуль. Таких неудачников дядюшка Фриц провожал с
позиции легкими презрительными подзатыльниками.
- Учитесь у Ганса, - кивал он. - Вот будущий солдат, который
обязательно станет гордостью рейха!
***
А в воскресенье воспитатель Хеззель повез группу отличившихся в
стрельбе мальчишек в город Штутгарт, в окрестностях которого располагался
бюргер. Поощрения были различными - одни получили мороженое, а другим оно не
полагалось, но в кино пошли все. А Гансу кроме посещения фильма и ванильного
мороженого досталась еще большая рюмка красного сладкого вина.
В кинотеатре было шумно. Сначала показывали "Немецкие новости". Бравые
немецкие солдаты шли по африканской пустыне с закатанными рукавами и в
расстегнутых кителях. Тяжелые "юнкерсы" бомбили Алжир, где еще пытались
сопротивляться "лягушатники" из армии де Голля. Фюрер осматривал автобан,
построенный от Минска до Берлина. Рядом с ним почтительно стояли Геринг,
Шахт, Заукель. Рейхсфюрер СС камрад Гиммлер давал пояснения по
строительству. Фюрер был весел. Морщинки его лица лучились добродушием. На
нем были военные бриджи, начищенные сапоги и коричневая рубашка с красной
повязкой на рукаве. Потом показали репортаж из Тодтенштад-та - бывшей второй
столицы России. Поразительное оказалось зрелище - все здания сохранились, но
на улицах не было ни единой души. Ликующий голос диктора объявил, что бывшая
столица России - Москва - подготовлена к затоплению с помощью гигантских
гидросистем, разработанных немецкими инженерами, однако само затопление
откладывается на будущее, пока не будет демонтирован и перенесен в
Тодтенштадт московский Кремль - резиденция российских царей и большевистских
вождей. В конце новостей показали, как немецкие подводники водружают знамя
на Южном полюсе планеты.
А потом все смотрели кинофильм "Порт назначения - Гамбург", в котором
тяжелые английские крейсфа, преследуя немецкий корабль, загнали его в устье
африканской реки. Моряки доблестно отбивались от противника и от живущих в
реке крокодилов, но выполнили свой долг перед рейхом - прорвали блокаду,
потопив два судна англичан, и вырвались в открытое море, взяв направление на
Гамбург. Особенно впечатляла сцена, когда за моряками начал гоняться
огромный крокодил, и боцман Ульрих Шмундт, чтобы спасти товарищей, бросился
с гранатой в руках в зубастую пасть хищника. И еще был потрясающий момент,
который вызывал слезы и заставлял стискивать зубы и кулаки, - когда немецкие
моряки, вышедшие в море на катере для прокладывания фарватера, оказывались
под перекрестным огнем английских крейсеров и героически гибли, поочередно
исчезая в океанских глубинах.
Но и англичане, в свою очередь, оказались под прицелом подводной лодки
U-247, капитан которой, бородатый Михель Шпуллинг, поспешил прийти на помощь
немецким морякам и из-под воды торпедами расстрелял один из английских
крейсеров. Фильм кончался красиво - под звуки бравурного марша горящий, но
непокоренный немецкий крейсер уходил в океан, потопленный английский крейсер
заваливался на бок, и с него сыпались в воду перепуганные моряки, а из-под
воды за ними наблюдал капитан Шпуллинг.
"Уходим, капитан? - спрашивали его. - Дело сделано". "Наполовину, -
криво усмехался в бороду мужественный капитан. - Морские волки Германии не
останавливаются на половине дороги. У нас еще две торпеды, камрады!"
На обратном пути все пели песни. И "Германия превыше всего", и
"Марлен", и "Мой милый Августин", а Ганс молча вспоминал фильм, и ему
представлялось, что он сидит в кабине пылающего истребителя и направляет
машину на танковую колонну, идущую по дороге. Ему было немного жаль себя, но
утешала мысль, что фюрер узнает о подвиге и скажет: "Вот так умеют умирать
настоящие немцы!".
И от этой мысли становилось печально и торжественно на душе.
Осень 1957 года
ВОСТОЧНЫЙ ПРОТЕКТОРАТ
Школа люфтваффе располагалась на живописном берегу Буга, там, где река
делала петлю. Окруженные лесами белые административные и жилые здания школы
светлели сквозь листву, а чуть левее - Ганс едва не задохнулся от восторга -
на зеленом поле, которое прорезала бетонная взлетная полоса, серебрились
корпуса стремительных крылатых машин. Одной группой стояли "мессершмитты",
фюзеляжи и крылья которых были покрыты пятнистым зелено-коричневым
камуфляжем. Чуть в стороне поблескивали два Fi-166. "Высотный охотник"
состоял из реактивного истребителя и ракетного грузовика, обеспечивающего
взлет истребителя и набор высоты до двенадцати тысяч метров.
Возле учебного здания стояла стальная пятнадцатиметровая конструкция.
"Катапульта", - вглядевшись в нее, понял ун-Леббель.
- Приехали, - сказал водитель легковой автомашины. - Зайдешь в штаб,
камрад, доложишься. Штаб вон в том двухэтажном домике. Начальник школы -
штурмбанфюрер Заукель. Страшный зануда, он любит, чтобы все было по форме -
отход, доклад, подход. Так что руку тяни как можно выше и не забудь
подбородок задирать.
- Спасибо, камрад, - поблагодарил ун-Леббель, легко подхватывая легкий
кожаный чемоданчик с пожитками.
- Не за что, - хмыкнул водитель. - И будь осторожен с мелкими
начальничками. Тут каждый себя мнит если не Герингом, то уж Рихтгофеном -
точно. И все требуют к себе уважения. Впрочем, ты, я вижу, из восточных СС.
У вас там уважение к старшим начальникам закладывается с детства. А уж кому
лизнуть и как усердно это сделать, ты определишься на месте.
Ганс хмуро посмотрел на шофера, а тот засмеялся.
На первом этаже, прямо в прохладном холле вдоль стены стояли бюсты
знаменитых немецких летчиков-истребителей. Разумеется, ряд начинался с
Геринга, Удета и Рихтгофена, но в ряду бюстов Ганс заметил Хартмана и
Баркгорна, Ралля и Киттеля, Новотны и Вайсенбрегера. Хотелось подойти
поближе и рассмотреть каждого из героев воздуха, но сначала следовало
представиться начальству, получить направление в группу и, соответственно, в
казарму. Задницу лизать ун-Леббель никому не собирался, не так его
воспитывали, но и явную независимость выказывать было совсем ни к чему.
Слишком долго он добивался этого направления, слишком хотел стать летчиком.
Оберштурмбанфюрер СС Заукель был у себя. Немного странным казалось то,
что летной школой руководил чин СС, но ун-Леббель старался об этом не
думать. Не его дело, что решает начальство. Начальству всегда виднее.
Оберштурмбанфюрер Заукель оказался невысоким человечком с редкими
зализанными набок седыми волосами и бледным лицом, с покатым, почти
исчезающим подбородком, тонкими губами и водянистыми серыми глазами старого
и много повидавшего человека.
Выслушав ун-Леббеля, он вышел из-за стола, обошел будущего курсанта,
оглядывая его со всех сторон, и, кажется, остался доволен.
- Н-да, - сказал он, скрестив руки на животе. - Выправка чувствуется.
Мне уже сообщили. Хорошо, пойдете в первый корпус, найдете гауптмана
Липферта, он вас определит. Будем работать, молодой человек. Думается, ваше
начальство не ошиблось в вас, и вы успешно пройдете все испытания. А они
здесь достаточно суровые, да!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг