- Сосед треклятый,- горестно пояснила средняя голова. - У меня тут в
соседях Зеленый Змий объявился. Приполз, гадениш, давай, говорит,
знакомиться...
- Отравитель! - убежденно сказала правая голова.
- Сама виновата.-язвительно отозвалась левая.- Брагу вчера с кувшинами
глотала, а сегодня виновных ищешь?
- Ох, замолчите! - Змей обнял среднюю голову перепончатыми крыльями.-
Обе хороши!
- Добрынюшка! - обратилась средняя голова к богатырю.- Пособил бы
лечению! Я уж тебе отслужу!
Добрыня сноровисто раскинул скатерть-самобранку, издавна служившую
главной походной принадлежностью каждого витязя. Змей-Горыныч любовно
осмотрел скатерть, пройдясь над нею всеми тремя головами.
- Закусь убери! - слабо сказала средняя голова.- С души воротит!
Когтистая лапа схватила кувшинчик с вином и средняя голова осушила
кувшинчик в два длинных глотка.
Крайние головы завистливо вздохнули.
- Мучаемся все,- нервно сказала правая голова.- А похмеляется она одна!
Средняя голова опорожнила второй кувшин и увлажнившимися повеселевшими
глазами глянула на богатыря.
- Ну, брат ты мой,- сказала голова прочувствованно. - Уважил! Выручил!
Крайние головы переглянулись.
Зеленые лапы схватили по кувшинчику, чокнулись ими, и каждая голова с
жадностью припала к своему кувшинчику. Левая голова блаженно зажмурилась: в
кувшине оказалась сладкая пенистая брага.
Правая голова сморщилась и долго сплевывала, выдыхая облака черной
гари: в ее кувшине оказался чистый уксус.
- Не везет! - горько сказала правая голова.
- Помолчи! - осадила ее средняя и опять повернулась к богатырю.- Ты
рассказывай, Добрынюшка, рассказывай. Зачем пожаловал, чего судьбу
испытываешь?
- А чего мне ее испытывать? - удивился простодушный Добрыня.
- Меч на боку, кистень в руке, стрелы в колчане, голова на плечах.
- Была бы на плечах! - саркастически молвила обиженная правая голова.-
Кабы не похмелье, ты бы живым не ушел! Помню я, кто моего брата со
змеенышами в прошлом году потоптал.
- Слушай,- сказал Добрыня средней голове,-Ты извини, но мне кажется,
что эта голова тебе совсем ни к чему. Лишняя она. Для нормальной жизни и
двух голов достаточно.
- Что ты! - средняя голова испуганно закачалась.- Привыкли мы к ней за
триста лет! Ты, Добрыня, на ее глупости не обращай внимания. Знаю я, что
брат сам виноват был. Да сам знаешь: брат за брата не ответчик. Тут за
родную голову боишься. Болтает невесть чего!
- Залебезила! - хмуро и упрямо сказала правая голова. - Как в бой с
богатырями кидаться, так мне первой. А разговоры разговаривать, так глупа,
значит, необучена. Тебя саму-то спасает, что из трех путников, что столетие
назад съели, тебе ученый философ попался, а нам - крестьяне простые!
- Да помолчи ты! - обозлилась средняя голова.- Не то я уши тебе
покусаю! Лучше молчаливой на шее торчать, чем говорливой в траве валяться!
Добрыня с интересом наблюдал за перепалкой голов, уже скалящихся друг
на друга. Перепалка разгоралась и богатырь понял, что эта ссора может
затянуться.
Он вспомнил, как подобная ссора голов Киевского Змея сорвала
заключенное было перемирие. Все шло хорошо и Добрыня достал из сумы
припасенный заранее договор. Змей сидел у скатерти-самобранки слегка
осоловевший и всеми тремя головами выбирал кусочек полакомей. Иногда он
вожделенно поглядывал на богатырского коня, но огромный и тяжелый кистень
Добрыни смущал чудище, змей печально вздыхал и снова шарил голодными глазами
по скатерти.
- Договорились? - спросил богатырь.- Подписываешь наше соглашение?
- Договорились,- согласилась левая голова.- Я на Русь отныне не ходок.
Хватит мне и своих краев. Я думаю, Добрыня, что мы с тобой без борозды
обойдемся?
- Вы лично как хотите,- внезапно заявила правая голова,а я такой
договор подписывать не буду!
- Почему? - в один голос взревели изумленные товарки.
- А меня такой договор унижает. Что мне теперь и прогуляться по Руси
нельзя? Я попутешествовать люблю, а меня за прогулку невинную под меч
богатырский?
Разгорелась свара. Хорошо, что Добрыня не упустил момент, когда
обозленная правая голова скусила благоразумную левую и одуревший от боли
Змей кинулся в драку. Пришлось тогда Добрыне поработать мечом! В нынешней же
мирной ситуации упускать инициативу богатырю не хотелось.
- Хватит вам,- сказал он и головы, прекратив перепалку уставились на
богатыря.- Дело я в ваших краях пытаю. Кто из вас знает дорогу до
Поклон-горы?
Змей-Горыныч гулко загоготал в две глотки. Правая голова молчала,
смотрела презрительно. Отсмеявшись, средняя голова сказала:
- Вот уж действительно - пойди туда не знаю куда. Как же ты в путь
отправлялся, дорогу не выяснив?
- Шутки шутишь? - нахмурился богатырь.- Лучше скажи, знаешь дорогу или
не знаешь? Мне с тобой лясы точить некогда, дело ждет!
Горыныч улыбнулся в две головы, а третья пожевала губамии сказала
неприязненно и брюзгливо:
- Не знаю. И никто не знает. Тут рядом деревня есть, так ты поезжай и
спроси. Может кто и подскажет что-то.
Не знал Добрыня, что именно к правой голове, пока две ее товарки спали,
подкатилась с тайным договором лазутчица Кащея Бессмертного. Не знали о
предательстве и две другие головы, а потому спокойно наблюдали, как богатырь
садится на коня и отправляется в путь навстречу смертельной опасности.
Богатырь скрылся из виду и средняя голова неприязненно спросила правую:
- Что ж ты так? Человек к нам со всей душой... Подлая ты,
неприветливая!
- А ну вас всех! - сказала правая голова и сунулась под крыло
подремать.- Подумаешь, приятеля нашли!
10. ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
Избу он нашел сразу. Добротностью своей выделялась изба Емели среди
хибарок, рассыпавшихся по берегу озера.
Илья, пригнувшись, вошел в избу.
На печи лежал большой толстый мужик в красной рубахе и серых в полоску
штанах. Закинув ногу на ногу, мужик разглядывал носок сафьянового сапога.
- Емеля здесь живет? - с порога спросил Муромец.
Толстяк, не торопясь, сел на печи, свесил ноги и внимательно оглядел
богатыря. Закончив осмотр, мужик хмуро сказал: - Ну я Емеля. Чего тебе?
- Поговорить надо.
- Ты один?-зевая, спросил Емеля.
- Нет, со товарищами,- неизвестно зачем соврал Муромец.
- Вот между собой и поговорите,- заключил Емеля и принялся снова
укладываться на печи.
- Ты бы встал, Емелюшка,- ласково посоветовал Муромец.- Не ровен час,
придется тебе ночевать на печи, да под открытым небом.
- Это ты мне? - хозяина до того потрясло сказанное, что он снова сел на
печи.- Это ты мне?
- Тебе, тебе,- терпеливо сказал Илья Иванович.
Полное лицо Емели от негодования стало красным, щеки затряслись и
Муромец затревожился,.чтобы хозяина удар не хватил.
- Шел бы ты по добру по здорову,- неприязненно молвил Емеля.- Хочется
ведь здоровым уйти? Здоровьишко-то бережешь?
- А чего мне его беречь? - искренне удивился Муромец.У меня служба
такая - не щадить живота своего.
Емеля поскользил по избе подозрительно добрым взглядом, остановил
взгляд на прислоненной к стене жерди.
- Что ж,- покладисто согласился он.- Не хочешь добром и не надо.
Он что-то пошептал в кулак и неожиданно громко крикнул:
- А ну, дубинка, обломай ему бока!
В избе засверкали искры, жердь пошевелилась, нерешительно склонилась в
сторону Муромца, покачалась и. бессильно упала в угол.
Рядом с упавшей жердью показалсь огромная замшелая щука.
Рыбина укоризненно поворотила острое рыло к Емеле и промолвила, широко
разевая белую зубастую пасть:
- Окстись, Емелюшка! Годы мои не те, на богатырей с жердями бросаться.
Пожалей старуху, ведь верой и правдой тебе двад, цать лет отслужила!
- Устала, матушка? - участливо спросил Муромец.
Щука поворотила рыло к богатырю.
- Вконец ирод измучал. Как словил меня в проруби, так и кончилась
спокойная моя жизнь. То воды ему натаскай, то дров наруби, то сани за
тридцать верст свези! - Щука выразительно вздохнула.- Дом построй, добра
наноси, гвоздь последний и то мне забивать! Обленился, батюшка, до
крайности. Да ты сам на него погляди! Где стать молодецкая? Жиром заплыл,
живот ровно мошна у карася. По хозяйству палец о палец не ударит, все я
отдуваюсь. И не поймет ирод, что мне на воздухе вредно! Марьюшка, жена его,
что царских кровей, и та не выдержала. Лучше, говорит, за тридевять земель
одной жить, чем в родимом царстве с ленивым боровом.
Емеля пытался что-то возразить, потом махнул рукой и снова залег на
печи.
- Балуешь ты его! - укорил щуку Илья.
- Так ведь слово нами дано,-оправдывалась щука. - Нами дано, да не нам
назад забирать. По волшебному укладу данное слово положено честно сполнять!
- Отдыхай, матушка, - ласково разрешил богатырь.- У нас с Емелей
разговор один намечается. Ты, Емеля, как - поговорить желаешь или сначала
силой помериться думаешь?
Емеля хмуро сплюнул и полез с печи, колыхая ожирелой статью.
- Чего там силой меряться,- встал он перед богатырем. - Давай разговоры
разговаривать.
- Дорога к Поклон-горе тебе не знакома?
- Не знакома,- буркнул Емеля и глянул на щуку.- Может она знает?
Щука удобно расположилась в ушате с водой, окунула в студеную воду рыло
и снова высунулась:
- Сведу я тебя, батюшка, с хорошим человеком. Слыхал про Симеона и его
Летучий Корабль?
- Слыхал,- отозвался Илья.- Да думал, что сказки это.
- Самое что ни на есть самоделишная быль,- уверила щука.- Симеон-то
сейчас по ту сторону обретается. Корабль свой летучий чинит. А уж грамотнее
и более знающего, чем он, я и не ведаю.
Муромец оглядел избу. Емеля уже снова забрался на печь и трудно
засыпал, подперев отвисшую щеку полной рукой.
Богатырь оглянулся на щуку.
- Что ж,-- сказал он.- Веди меня к Симеону.
11. АЛЕША ПОПОВИЧ
Солнце уже скрылось за горизонтом.
На проезжем тракте за темным полем скрипели запоздалые возы.
Цыган Болош вышел из шатра, глянул из-под руки на яркую звезду у
горизонта и шагнул к костру, у которого Алеша Попович на разостланной худой
овчине перебирал узелки с пожитками. Попович, нанимась в услужение к цыгану,
переоделся, спрятал доспехи в дорожные сумы и был сейчас похож на простого
селянина.
Под видом батрака нанялся он к цыгану, уговорившись получить от того
коня за недельную службу.
- Закипела вода в котле? - спросил Болош.
-Закипает.
- Хорошо,- кратко молвил цыган.- Жди.
Попович проводил цыгана взглядом. Непонятен был ему Болош. Заставил
посреди степи в котле пустую воду греть, а зачем? Говорят, цыгане в волшбе
сильны, с чертом знаются. В детстве у Алеши зубы болели. Позвали к нему
старую цыганку. Лицо у нее было маленьким, сморщенным, а на нем угольями
глаза горят. Зашептала, забормотала цыганка заклятия, плюнула в сторону, а у
Поповича боль сняло как рукой.
Может и Болош волшебные средства знает?
Очнулся Алеша от раздумий, а цыган уже снова у костра черной тенью
стоит, на Поповича внимательно смотрит, точно мысли его прочитал.
Разложил Болош на платке пучки разных трав, что в степи им собраны
были. Встал с колен, отряхнул приставшие былинки, заложил пальцы в рот и
оглушил степь пронзительным свистом.
Сел у костра и снова травы перебирает узловатыми пальцами.
- Свистел-то зачем?
- Придет время, узнаешь.
А над землей уже месяц повис и черное небо звездами высветилось.
Пролился через бездну неба от горизонта к горизонту молочный и извилистый
Чумацкий тракт.
Попович прислушался. Показалось ему, что на., степью шорох стоит,
словно ветер сухую траву колышит. Нет, тишина... Почудилось, верно.
Огляделся Попович и сердце от страха сжалось, холодок по спине
пробежал: прямо к костру со всей степи ползучие гады собираются. Подползет
гад к костру, совьется кольцом и глядит на огонь немигающими глазами.
- Змеи,- шепотом сказал Попович.- Слышишь, Болош, змеи кругом.
Усмехнулся цыган в бороду, встал и говорит: - Крышку с котла снимай,
парень.
А сам вокруг костра пошел, гадов собирать. Поднимет ядовитую тварь за
голову, пошепчет что-то над ней и несет, словно сонную, да в котел с кипящей
водой швырет.
Покидал гадов в котел и начал в кипящую воду пучки трав опускать.
Каждый пучок поднесет к носу, понюхает, оглядит перед тем, как диковину
редкую.
Поплыл над степью дурманный запах.
А Болош раскрыл суму и бросил в воду летучую мышь, птичьи тушки,
сушеных лягушек и большую черную усатую голову сома.
Оглядел цыган молочно светящийся месяц и говорит своему батраку:
- Вари похлебку, пока месяц за деревья не зацепится нижним рогом. Да не
вздумай попробовать - в страшных муках умрешь!
Сказал и к себе в шатер ушел.
Варит Попович цыганскую похлебку и размышляет.
Ой, крутит цыган! Чего ради похлебку змеиную варит? Неужто самому жить
надоело? Яд он и есть яд. На всех одинаково действует. А коли ж так, то нет
в цыганских словах ни капельки правды, притворство одно.
Варит Попович похлебку, а Болош в шатре храпит. Да так храпит, что
звезды с небес осыпаются.
А летняя ночь коротка. Просвистели во тьме летучие мыши, возвращаясь на
свой дневной ночлег. Прокричал где-то заунывно и хмуро невыспавшийся
козодой, летящий домой из деревенских хлевов. И месяц низко спустился, почти
уже касаясь нижним рогом темных деревьев. Лег Попович, руки за голову
заложил, на звезды смотрит.
Не может быть, чтобы цыган котел споганил лишь для того, чтобы утром
над батраком посмеяться. Цыгане народ практичный, золото на возах возят, а
детей в тряпье одевают, милостыню просят да за жен дорого дают. И загадал
Попович про себя: упадёт сейчас звезда - пробовать ему цыганскую похлебку,
не упадет - так и судьбу ни к чему испытывать. И только Попович загадал это,
как большая звезда лучисто прокатилась по всему небу к чернеющему лесу.
А месяч как раз нижним рогом деревьев коснулся. Вот-вот Болош в шатре
проснется.
Откинул Попович крышку, зачерпнул из котла жуткое варево, да едва не
выплеснул назад от отвратности. Но не в силах русская душа от принятого
однажды решения отказаться! Прости своего сына, мама! Спаси его Смерть!
Припал Алеша губами к ковшу.
И ничего не случилось. Только по жилам огонь разлился.
Вытер Попович ковш насухо, прикрыл котел и пошел будить цыгана. Цыган
из шатра вышел и первым делом на месяц уставился.
- Добро! - сказал Болош батраку.- В самый раз поднял!
Подошел к костру, заглянул в котел, принюхался, жутко двигая смолистой
бородой.
- Подай-ка мне ковш, слуга мой разлюбезный!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг