толстяком Обдуниром, смогла бы остановить разъяренного демона... до тех
пор, пока Парамоша сидит на ковре сиднем. Да, в конце концов, разве свет
сошелся клином на демонах? Мало ли других способов убить человека. А чего
стоит телохранитель из хваленого "Чингизхана", мы уже убедились.
Поймаем организатора этого цирка со снайперами - непременно спрошу,
что ему в голову ударило. А в том, что мы его поймаем, у меня как-то даже
сомнения не возникло.
Потому что убийство это - грязное. Слишком много следов. Что-то видел
охранник. Что-то слышали соседи. Не уверен, что сам Парамонов успел
заметить своего убийцу, да и попробуй, выбей разрешение на его допрос -
справку из городского благочиния, справку от районного благочиния, ордер от
прокурора, разрешение от митрополита и штамп от управления по защите прав
усопших, который трудно заполучить, даже если призрак явится туда лично и
будет требовать допроса, капая эктоплазмой на бумаги. Поговаривают, что
весь штат этого злосчастного управления сидит на содержании не то у банды
вампиров, не то у призрака Орденского Секретаря бывш. святого отца Иосифа -
ни те, ни другой по понятным причинам не хотят, чтобы всякие там
благочинные нарушали их и без того сомнительный покой.
А еще надо будет поподробнее расспросить соседей покойника. Тетку из
двадцать пятой, кто там еще был... а, всех не упомнишь. Девушку из
осьмнадцатой квартиры, с которой я столкнулся на лестнице, в конце концов.
Ну и что, что ее дома не было? Не про убийство расспросить, а просто так.
Мне не так часто выпадает поболтать с красивыми девушками.
Интересно, а если пригласить ее на свидание - что будет?
Кстати, у меня есть прекрасный повод. Расследование загадочного
убийства - чем не способ пустить пыль в глаза? Решено. Завтра с утра
загляну к ней... с парой вопросов... и договорюсь на вечер... О дыре,
которую мог пробить в моем холостяцком бюджете хотя бы один ужин в
ресторане, я старался не думать. А заодно - обойду еще пару квартир в том
же подъезде.
Всеволод Серов, среда, 16 июня
Я ехал к другу, с которым не виделся уже год. Да, ровно год. Но
сегодня к нему зайти надо. Сегодня - обязательно.
Место здесь правильное. Вековые деревья широко раскинули кроны - а
сквозь них яркими клинками падают солнечные лучи. Хорошее место для таких
как он. Калитка отозвалась на мое прикосновение тихим скрипом. Смазать бы
ее...
- Ну, здравствуй - голос мой отчего-то сделался хриплым.
- Друг.
Давно не виделись. Дела, дела, дела... закрутился... ну, сам знаешь,
как бывает. Нет, семьи пока нет. Да ладно, не старик, успею еще. На
примете... ну... как тебе сказать...
Я сел на скамейку. Достал из сумки мелодично звякнувшие стаканы. И
наполнил их до краев прозрачной, как родниковая вода, огненной жидкостью.
Один пододвинул ему, второй взял себе.
- Ну, - голос снова дрогнул. - Будем.
Водка обожгла горло. И также обожгли хлынувшие, будто из стакана
воспоминания...
Местность перед кишлаком нашпигована минами. Ихними и нашими. Как они
тут все к чертям не подрываются - не понимаю. Большой ведь кишлак. Лоза в
руках Аоэллина ежесекундно дергается. Мина справа, мина слева... если бы по
нашему следу попыталась проползти змея, сломала бы хребет через две сажени.
Это при том, что через добрую половину мин мы просто перешагиваем. Выстрел!
Падаем кто где стоял. Первая мысль - только бы не накрыть пузом как-нибудь
сувенир с солнечной Сицилии. Вторая - ну все, б... прости Господи...
побрились!
Мучительно медленно текут секунды, а характерного свиста энфильдовской
пули все нет. Вместо него из кишлака доносятся гортанные крики басмачей.
Орут они где-то с полминуты, после чего все снова затихает.
Ух! Пронесло. Судя по тому, что лупили вообще не в нашу сторону, палил
какой-то по уши обкурившийся аскер.
Наконец выходим к дувалам. Собаки молчат - хоть одно заклинание
работает как надо. Вот часовых бы так...
Дом, который нам нужен, находится почти в середине кишлака. Информатор
донес, что сегодня там будет ночевать Али-ага Зульбеддин - тип, за которым
местная инквизиция гоняется уже лет шесть. В банде у него большее пятисот
рыл, два миномета и один мулла. Кроме того, по слухам, недавно ему
переправили из Пакистана горную пушку. Достал он всех изрядно, и приказ
однозначен - в меченом доме валить все живое!
По дороге попадаются двое местных. Женщину с тяжеленным кувшином
замечаем издалека и пропускаем, а на второго нарываемся почти в упор.
Приходится валить из арбалетов. Труп оттаскиваем в арык и наскоро
присыпаем.
Около дома двое часовых. Один дремлет, опершись на ружье, за что и
получает стрелу в горло. Второго душит шарфом Шар.
Просачиваемся во двор. Эмиль, Курешан и я остаемся на стреме,
остальные на два-три врываются внутрь. Из дома доносятся хлопки арбалетов и
бесшумок. Скрип калитки. Во двор заходят два басмача. Один тащит на плече
ружье, у второго за поясом сабля и два пистолета.
Я совершаю головокружительный прыжок с арбы, сбиваю второго басмача на
землю и два раза всаживаю нож в толстый ватный халат. Первый начинает
поворачиваться и в этот момент Курешан разряжает в него оба ствола
бесшумки. Басмач медленно оседает. При этом на рыле у него появляется
улыбка и я понимаю, чему он улыбается, еще прежде, чем соскользнувшее ружье
ударяется прикладом об утоптанную глину; щелкает курок и сноп огня ударяет
в сонное небо. Кишлак превращается в разбуженный муравейник. Басмачи лезут
из всех щелей. Информатор - сука! Тут, похоже, вся банда Зульбеддина.
Связист орет, что если через четверть часа не выберемся, ступы
"прикрышки" накроют нас вместе с кишлаком. Подбодрил, нечего сказать.
Пока что нас выручают троллебойщики - знай себе хлещут из своих дур
картечью вдоль улиц.
Выбрались! Карабкаемся на соседний холм. До него полторы тыщи локтей,
и пули вокруг нас продолжают посвистывать.
Ступы появляются неожиданно, словно чертики из табакерки, проносятся
над кишлаком, делают горку и с разворота лупят ослепительными голубоватыми
молниями. Потом еще - чем-то оставляющим в воздухе белый след.
Со склона кишлак видно как на ладони. Над ним повисают облака пыли и
дыма, постепенно сливающиеся в одно. В его глубине продолжают сверкать
вспышки.
Звук выстрела почти неразличим на фоне грохота разрывов. Просто Сом -
Паша Зарубко - неуклюже заваливается набок, потом на землю. Бросаемся к
нему... посреди спины выходное отверстие с кулак. И багровое, быстро
расползающееся пятно.
Я допил второй стакан, зажмурился, медленно вздохнул. Вот. Мне,
пожалуй, что, и пора. Ничего, что так недолго?
Нет, ну как же... Ладно. Бывай. И прости, Бога ради, коль что не так!
Я закрыл калитку, тщательно завязал узел на веревочке и, напоследок, с
тоской посмотрел на крест из красного, с прожилками гранита.
Валентин Зорин, среда, 16 июня
Когда я подходил к дому покойного Парамонова, настроение у меня было
самое радужное. Даже весьма сомнительные перспективы навешенного мне на шею
дела не отвлекали меня от наслаждения жизнью. Солнце сияло так задушевно,
небо синело так безалаберно, что хотелось немедленно призвать их к порядку.
Сновали над головой ковры, блистая яркими узорами - старые, раешные,
потусклее и поскушнее, а новые импортные, персидские или европейские -
поярчей и поблескучей. Даже вечно злые московские прохожие, которых не
повеселит даже смерть злейшего врага, казалось, чувствовали снизошедшую на
город благодать, и немного помягчали лицами.
Вот в таком светлейшем расположении духа я и начал обход квартир.
Тетка из двадцать пятой меня не порадовала. Удивительно было, как
только у нее хватает соображения не одевать правый тапок на левую ногу.
Зато в квартире номер пятнадцать, как я выяснил загодя у Коли Иванникова,
проживала бодрая старушка старой раешной закалки, живо интересовавшаяся
бытьем соседей. К ней я и направился.
- Знала я его, покойника, знала! - радостно сообщила мне Клавдия
Захаровна Дольник, одновременно пытаясь напоить спитым чаем. - Тихий был
жилец, упокой Господи его душу!
- Тихий? - переспросил я, пытаясь не подавиться приторно-сладкой -
жизнерадостная бабуся, не спрося, бухнула в кружку с надписью "Свят, свят,
свят!" три куска рафинада - жидкостью.
- А то же! - подтвердила Клавдия Захаровна. - Эти новые-та, с ними же
не уживесси! То им ремонт заладится; бусурман нагонят - шуму-грохоту, хоть
святых выноси! Вон, в пятнадцатом доме, так вовсе потолок обвалился с
такого ремонту. То нет ремонта, и хозяев нету - что делают, где шлендрают,
Бог их весть, а тараканы ходют. То вот тараканы опять же, соседка
рассказывала - огромные, злые, что твои собаки! Тож бусурманские.
Я попытался представить себе злого широкоплечего таракана.
- А наш-то, светлой памяти, тихий был жилец. Нелюдимый, одно ж, ни с
соседями не побеседует, ни гостей приведет... оно и к лучшему, конечно, а
то такая ноне молодежь пошла... страха Божьего на них нету, что ни девка -
то блудница, что ни мужик - то или алкаш, или этот, как их... а,
нихремастер! - Старушка махнула рукой, сетуя на испорченность грядущего
поколения. - Так к чему я... А! Нелюдимый, говорю, жилец-то был, и в
разъездах часто - по ко-ман-ди-ров-кам! - торжествующе выговорила бабуся
трудное слово. - А так чисто золотой был. Ни мусора от него, ни шума. И
вежливый.
Я покивал. В натуре В.С.Парамонова начинали открываться неведомые
глубины - до сих пор никто из знавших его лично или заочно не называл
покойника "вежливым".
- Так говорите, Клавдия Захаровна, не ходил к нему никто? -
переспросил я. - Совсем-совсем? Особенно в последние дни - ну, неделю там,
месяц?
Бабка призадумалась.
- Было! - воскликнула она радостно. - Эх, старость злая...
Запамятовала совсем, ваше благочиние! Был у него гость - как раз тому
дня... да, неделю тому обрат. Я еще удивилась - к кому такой прикатил? Не
на ковре, вишь, а на карете, а кони таки гладки, блестящи, гнедой масти
четыре жеребчика.
Я подивился острому зрению бабки. Это ж надо - с третьего этажа еще
углядеть, что там у коней между ног! Хотя, может, и придумывает. В ее
возрасте простительно.
- А сам такой видный мужчина, представительный, хотя молодой. И как
выглядел, помню! - почему-то обиделась бабка, хотя я ничего не сказал. -
Значит, волосы темные, лицо такое... длинное такое... на лицедея этого
эфирного похож, как его... от, совсем память отшибло... ну, который в
"Золушке-восемь" прынца играет?
Не будучи поклонником бразильских сериалов, я представления не имел,
на кого похож давешний парамоновский гость, но почел за благо понятливо
закивать. В конце концов, восьмая "Золушка" еще не кончилась; надо будет -
включу и посмотрю.
- Я еще подивилась - нешто в осьмнадцатую кавалер пожаловал? -
продолжала старушка. - Значит, зашел он к нашему... упокоенному... а долго
не сидел, скоренько вышел, да смурной такой... и ушел. Я и карету-то
разглядеть не успела как следует, только, помню, крыша темная, и по ней
узоры колдовские.
Вот пошла мода - на каретах разъезжать! И улицы наши истоптанные не
смущают. Это старые, в центре, еще покрыты брусчаткой, как в старые
времена, а по новым районам хорошо если дорожки пешеходные проложат. Хорошо
тому живется, кому персы ткут ковер... а кому ковра не дали, тот меси
родной навоз. Студенческая частушка времен моей юности; в те времена это
называлось "сатирой". Хотя счастливые летчики из моих знакомых утверждают,
что хрен редьки не слаще. Пробовали когда-нибудь найти в районе Садового
кольца свободную вешалку?
- А с тех пор никто к нему не заходил. Только тот бусурман с ножиком,
что за ним таскался бесперечь, - заключила старушка. - Вот такие дела,
господин благочинный.
Бусурман с ножиком - это, надо полагать, телохранитель, ныне лежащий в
воскресительном отделении Склифа. Судя по всему, зря лежащий; чудо еще, что
после такой раны он не отбросил копыта на месте - видно, Невидимка чуть
промахнулся. Но даже если незадачливый сотрудник "Чингисхана" и
выкарабкается, показания он не сможет дать еще долго. С того света вызвать,
пожалуй, быстрее будет. Только что он расскажет? Как напоролся на нож в
подъезде? Или как тип в маске пристрелил его подопечного?
А насчет кареты с темной крышей - надо будет навести справки, кто это
навещал нашего отшельника в его уединении.
- Благодарю вас, Клавдия Захаровна, - проговорил я, вставая. - Вы
очень помогли следствию.
- Вы уж, ваше благочиние, найдите ирода! - с надрывом попросила
старушка, и - готов поклясться - прослезилась. - А то что же деется-то,
если хороших людей ни за что на своем пороге убивают!
Возможно, покойный Парамонов и не был такой уж отпетой сволочью, если
по нему хоть кто-то прольет слезу?
От словоохотливой бабушки я отправился с соседям Парамонова напротив,
но тех дома не оказалось. А чего я хотел? Рабочий день, все на службе.
Проверив еще пару квартир, я, наконец, набрался духу, и, поправив
фуражку и отряхнув форменный кафтан, позвонил в дверь квартиры номер
восемнадцать.
Звонить пришлось довольно долго - минут пять, с перерывами и руладами.
За это время я успел растерять куцые огрызки новоприобретенного благодушия
и всерьез забеспокоился о судьбе госпожи Валевич.
Марина Станиславовна Валевич... красивое имя у девушки. Необычное.
Везет вот некоторым. Не то, что мое - серей некуда: Валька Зорин. Таких
валек по стольному граду - на каждом дворе. А Марина Валевич, наверное,
одна. Так и слышится что-то шляхетски-гордое, вальяжное... даже в нищете
стоящее наособицу. А живет наша Марина, к слову сказать, не бедно. Не
роскошно - тому свидетелем поцарапанная дверь времен соломоновых - но и не
бедно. А может, дверь - это из-за отсутствия мужской руки? Девушка, вам
дверь поменять не надо?
Наконец за дверью залязгало, точно в кузнице, и глазок на уровне моего
плеча залихватски подмигнул.
- Кто там? - послышался приглушенный голос.
- Господство Зорин, - представился я, наклоняясь к самому глазку. - Из
благочиния, по делу Парамонова. Я к вам вчера заходил, помните?
- А... - выдавила девушка неопределенно, и дверь чуть-чуть
приотворилась - ровно настолько, чтобы просунуть крестик.
Я от неожиданности икнул. Любой встречи можно было ожидать - особенно
в наше время, когда благочинским не особенно доверяют, - но чтобы с оружием
в дверях останавливали!
- А нельзя зайти чуть попозже? - спросила Марина вяловато, и не
сдержала зевок.
- Я вас поднял? - с раскаянием сообразил я.
- Да, - отрезала девушка.
Что-то в ее голосе показалось мне неубедительным, хотя брошенный в
узкую щель взгляд подтверждал показания - встречать незванного гостя
барышня Валевич вышла в халатике, наброшенном прямо на ночнушку. Хорошо
живут кафешантанные певички. Спят до полудня...
- Если вам неудобно, могу зайти в другое время, - предложил я вежливо.
- Д-да... - Девушка проморгалась немного, тряхнула головой,
сфокусировала взгляд на моей физиономии. Дверь приотворилась пошире. - Вы
извините... что я так...
- Ничего-ничего, - с напускным благодушием успокоил ее я.
- Вы мне напомнили... одного знакомого, - объяснила девушка. -
Н-неприятного. Не обидитесь, что я вас не приглашаю?
- Мне, - улыбнулся я, - по службе не положено обижаться.
Марина несмело улыбнулась.
- Вы правда извините, - пролепетала она, - но уж очень невовремя...
Может, вечером... Ой, нет, вечером я выступаю...
- В ресторане "У Ательстана", - закончил я за нее.
- Знаете? - удивилась она.
- Служба такая, - пожал я плечами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг